День револьвера - Уланов Андрей Андреевич - Страница 17

– Ну-у-у?

– Ы?

– Где в этом м-м-м… милом городе можно купить лошадь?

– Сложный вопрос, – вздохнул Толстяк. – Надо подумать.

– Подумай, – благостно изрек я. – Хорошо подумай. А я подожду. И суп тоже подождет, верно, Мак?

– Эй, какого еще…

– Он платит, – выбравшийся из недр кухни Хавчик аккуратно водрузил дымящуюся миску на край стойки, – он и решает, чего и когда ты будешь жрать.

Гобл совершенно человеческим жестом взялся за подбородок, раздул ноздри, наморщил шкуру на лбу и принялся злобно таращиться на меня, бормоча при этом что-то ну очень похожее на проклятье. Шаман, однако, из него был никудышный – любоваться потолком, насвистывая при этом «Диксиленд», его проклятье мне ничуть не мешало. Разве что фальшивил я чуть больше обычного.

– На конюшне.

– Чего-чего?

– Коняку можно купить у Майка Рэдхока, что держит конюшню в конце улицы, – выдавил гоблин. – С желтой крышей, там еще вывеска…

– Можешь обойтись без подробностей. Просто подними свой зад и отведи меня туда. Сейчас же.

– Эй-парень, а мой суп?

– Он все равно еще горячий, – заметил я, вставая и берясь за шляпу. – А улица короткая. Так что ты обернешься быстро, Толстяк… если, конечно, не окажется, что ты мне соврал.

Идея взять гоблина с собой была хороша, даже, можно сказать, великолепна. Я допустил только лишь единственную промашку, первым подойдя к выходу из салуна. Распахнул дверь, замер на миг – после царившего внутри салуна полумрака солнечный свет казался почти нестерпимым. Я едва смог различить рельефно-черный контур дома напротив – ломаную уступчатость крыши, вытянутый прямоугольник трубы и второй, более короткий, чуть правее. А в следующее мгновение в мой зад с маху впечаталось копыто бешеного мустанга и я гордой птицей кондором – в смысле, раскинув руки-крылья и хрипло крича – воспарил над крыльцом, пролетел добрых шесть футов и приземлился, точнее, приводнился точно посредине лужи.

– Твою мать!

Это было… все. Нет, не так – ВСЕ! Запах, как оказалось, не передавал и десятой доли вкуса этой… тоже жидкости. Полный рот, а хватило бы одной капли – последней. Сейчас прольется чья-то кровь…

Кое-как проморгавшись, я рывком выдернул из жижи верхнюю половину туловища, поднял револьвер, навел его на дверь салуна – и почувствовал, как сердце со свистом проваливается куда-то в подметки.

Потому что на двери, примерно в четырех футах от пола, весело скалилась каймой щепок здоровенная дыра от пули.

КОГДА Я ОТКРЫВАЛ ДВЕРЬ, ЭТОЙ ДЫРЫ ТАМ ЕЩЕ НЕ БЫЛО!

Пока мозг, пыхтя от натуги, пытался осознать этот факт, инстинкты повели себя куда разумней, заставив тело кувыркнуться набок. Мигом позже рядом со мной взметнулся небольшой грязевый гейзер.

– Мать-мать-мать…

Теперь я хотя бы увидел стрелка – почти черный силуэт на границе крыши и ослепительно-белого сияния небес. Присев на колено, тот заталкивал в ружье очередной патрон. Успеть выбраться из лужи не выйдет никак, понял я и, вытянув руку, принялся жать на спуск. Бах-бах-бах-бах!

Нас разделяло не так уж много – дома, из старого папулиного «ремингтона» я и на вдвое большей дистанции укладывал в жестянку из-под кофе пять пуль из шести. Но банка кофе не занимала выгодной позиции на фоне солнца и уж тем более не собиралась палить в ответ – вдобавок, ствол револьвера выделывал такие восьмерки, что и попадание в дом сошло за изрядное достижение.

Ружье упало почти беззвучно, взметнув небольшое облако белой пыли. Следом, золотисто блеснув, шлепнулся цилиндрик патрона. Стрелок, хватаясь за правое плечо, встал с колена… качнулся… потащил из кобуры револьвер… снова покачнулся и, уже падая боком вперед, выстрелил – вдоль улицы.

– С-сучье…

Упал он плохо – даже я в своей луже услышал отчетливый хруст костей. Но упрямства ему, видно, было не занимать – хрипя, он приподнялся… и приподнял револьвер.

Времени выдираться из лужи у меня не оставалось. Вместо этого я встал на колени, держа «максим» обеими руками, взвел курок и выпустил последнюю пятую пулю, целясь чуть ниже встречной рыжей вспышки.

Мгновением позже меня резко дернули за правый бок. Покосившись вниз, я увидел дыру в плаще. Мой же выстрел заставил стрелка откинуться назад – и больше он уже не шевелился.

– Эй-парень…

– Только не говори… – не сводя глаз со стрелка, прошептал я, – что ты…

– Что я «что»? – осведомился гобл минуты две спустя, так и не дождавшись окончания фразы.

– Что ты знал про стрелка.

– Хы! – фыркнул Толстяк. – Умей я откалывать эдакое, сидел бы сейчас в шатре шамана и жрал в два горла пеммикан, запивая спотыкаловкой в четыре. Ну, и, понятное дело, с парой-тройкой аппетитных таких… – лапы гоблина очертили в воздухе нечто вроде мешка с мукой.

Только сейчас я заметил, что пытаюсь перезарядить револьвер. Без участия головы это получалось неважно – руки помнили, куда нужно вставлять новый патрон, однако напрочь забыли о необходимости сначала выбить стреляную гильзу.

А еще я осознал, что по-прежнему сижу посреди лужи, с ног до головы перемазанный вонючей жижей – и меня это ничуть не беспокоит. Потому что быть мокрым, грязным живым, оказывается, куда приятнее, чем сухим и сравнительно чистым покойником.

– …и, эй-парень, вообще я даже не думал, но когда ты распахнул дверь и замер, твой зад выглядел так заманчиво, что я просто не смог удержаться.

– Спасибо, Толстяк.

– Что?! А, нет проблем, эй-парень. Кстати, вот, возьми – твоя шляпа. Ей, можно сказать, повезло, слетела еще у самой двери.

– Ты не понял, Толстяк, – медленно произнес я. – Спасибо, что только пнул.

– Ну, знаешь… – удивительно, но гобл вдруг стал выглядеть… смущенным, что ли?

– …не все слухи, что ходят про нас, правдивы. Вот орки, те да, вечно озабоченные на это дело, а мы, гоблины, все-таки поразборчивей будем. Был бы ты женщиной… или козой… ну, в крайнем случае, эльфом…

– Ванну принимаешь?

Голос шерифа звучал почти участливо – что, впрочем, плохо вязалось как с выражением его лица, так и с лицами троих «серебряных звезд» за его спиной. Служитель и прислужники закона выглядели так, словно моя перестрелка выдернула их из-за карточного столика, причем на руках у каждого в этот момент был королевский флеш, не меньше.

– Билли, его только что грохнуть пытались, – ответил вместо меня гоблин.

– Вижу.

Судя по разом изменившемуся тону, увиденное явно не доставляло мистеру Шарго удовольствия. Под тяжелым взглядом шерифа стайка зевак, начавшая было собираться вокруг покойника, резко уменьшилась в числе с дюжины до трех: хозяина салуна, здоровенного громилы – кажется, именно за его спиной мы вчера сидели – и рыжего мальчишки лет десяти.

– Мистер Хавчик, что вы скажете?

– Все так и было, шериф.

На мой взгляд, этот ответ, мягко говоря, не блистал полнотой по части любимых шерифом подробностей, но, как ни странно, Шарго счел его удовлетворительным.

– Док, – обратился он к одному из своих подручных. – Прочтите-ка нам лекцию.

На мой взгляд, докторским в этом типе была разве что позолоченная дужка очков – без всяких признаков стекол. В остальном же перекрещенная патронными лентами небритая личность не тянула даже на учителя воскресной школы. Скорее уж он походил на пациента – бледность кожи и нездоровый блеск глаз наводили на мысль о чахотке… или недавно перекусившем вампире.

– С удовольствием, шериф, – кивнул Док, вручил соседу справа дробовик, не забыв украсить его шляпой, и, подойдя к телу, присел на корточки.

– Тэк-с, и что мы тут имеем?

– Трупак? – предположил верзила.

– Мясо? – выдвинул свою версию гоблин.

– Интересная версия, – хмыкнул Док. – А что скажет наш герой?

Я тем временем закончил перезаряжать «Громового Кота» и выбрался наконец из лужи. Шериф с подручными дружно расступились, пропуская меня к телу – то ли опасаясь револьвера, который я по-прежнему держал в руке, то ли боясь, что стекающие с меня… субстанции могут попасть и на них.