Дракон и сокровище - Хенли Вирджиния - Страница 29

• Предыдущая
• 29/76
• Следующая

— За что она ненавидит меня? — безо всяких околичностей спросила Элинор.

Питер расхохотался, откинув голову назад:

— Королевой движет не столько ненависть, сколько зависть к вам, душа моя!

— Но почему?

Питер помотал головой. Как он мог объяснить этому простодушному созданию, что королева завидует ее красоте и свежести, ее невинности и открытости, ее прямоте. Ведь многими из этих качеств ее величество, увы, не обладает, и это нисколько не прибавляет ей популярности среди придворных и родственников короля!

Внезапно неподалеку послышались звуки рога, и на просторную поляну выехала группа всадников. Охотников сопровождали пажи, которые вели под уздцы двух лошадей, везших убитую дичь. Королева, которая незадолго перед тем присоединилась к своим придворным — так не терпелось ей стать свидетельницей разоблачения Элинор, — увидев во главе кавалькады Рикарда де Бурга, подозвала его к себе. За ним последовали и остальные участники охоты. Все они спешились и преклонили колени перед своей королевой.

— Я вернусь в замок вместе с вами, сэр Рикард. Мне надоело собирать ягоды. Это так скучно! Помогите мне сесть в седло!

— Ваше величество, — пробормотал слегка опешивший Рикард. — Я выпачкан кровью, и ваши одеяния могут…

— Я ничего не имею против крови! — перебила его Элинор. — Кровь на одежде, как и пот на теле, говорит лишь в пользу мужчины, свидетельствуя о его мужественности! — многозначительно добавила она.

Подсаживая королеву в седло, Рикард увидел выходивших из чащи Питера Савойского и принцессу Элинор. Рука провансальца обвилась вокруг талии Элинор. Рикард сжал челюсти так крепко, что на скулах его заиграли желваки. Он никогда не посмел бы даже помыслить о чем-либо подобном, хотя и считался личным телохранителем принцессы. Он внимательно вгляделся в лицо Элинор, пытаясь определить по его выражению, не нанес ли ей развязный Питер какой-нибудь обиды. Юноша без труда угадал, что назойливое внимание провансальца неприятно его госпоже, что его бесцеремонность докучает ей.

Новоиспеченный граф Ричмонд бросил на де Бурга взгляд, исполненный такого неприкрытого торжества, что Рикард понял, какие коварные планы вынашивает этот наглец в отношении графини Пембрук.

Рикард принялся мучительно размышлять над неожиданно возникшей проблемой. Он не решался поведать о своих догадках Уильяму Маршалу. Ведь это неизбежно повлекло бы за собой кровопролитие. Ненависть английской знати к провансальцам, и в особенности к обласканным королем савойярам, могла в этом случае перерасти в открытую, непримиримую вражду. Предостеречь саму Элинор он также не мог, ведь подобный разговор нанес бы непоправимый урон незамутненной чистоте ее души, которую так ревностно берегли и Уильям, и он сам. Рикарду оставалось лишь найти средство противодействия беспутному савойяру. После недолгих размышлений юноша составил план мести и приступил к его осуществлению.

Выждав пару дней после встречи на лесной поляне, он постучался в апартаменты Питера Савойского и, искусно разыграв досаду и смущение, вполголоса проговорил:

— Милорд граф, некая леди, не пожелавшая назвать свое имя, хочет встретиться с вами наедине.

— Неужто это правда? — вскричал граф Ричмонд, порывисто вскакивая на ноги.

— Она надеется на вашу скромность… Если кто-либо узнает о вашем свидании… Вы должны понять… — запинаясь и краснея, бормотал Рикард.

— Я все прекрасно понимаю! — заверил его граф. — Леди может всецело положиться на мою скромность! Я готов встретиться с нею, когда она пожелает, и в том месте, какое ей угодно будет назначить для нашего свидания.

Де Бург мрачно кивнул и поспешно покинул приемную графа. На следующий день он явился к Питеру Савойскому с еще более унылым видом и словно через силу произнес:

— Завтра. За час до полуночи. Я провожу вас.

Питер Савойский энергично закивал, размышляя, какое украшение следует подарить любезной даме за столь похвальную уступчивость. Похоже, она отнюдь не новичок в таких делах. А как умело прикидывалась невинной простушкой!

Следующей ночью две фигуры, закутанные в темные плащи, безмолвно прокрались по коридорам Виндзорского дворца мимо спящих стражников, миновали просторный холл и вскоре очутились у входа в то крыло замка, где обитала принцесса Элинор и ее придворные. Рикард де Бург подошел к тяжелой дубовой двери одной из комнат и кивнул графу, прижав палец к губам. Савойяр жестом поблагодарил его и взялся за медную дверную ручку.

«Бедняга Питер! — думал Рикард, стремительно шагая прочь. — После ночи, проведенной в объятиях неутомимой Бренды, ты надолго утратишь любовный пыл. Дай-то Бог тебе выбраться оттуда живым!»

Пробираясь извилистыми коридорами дворца к одному из входов, Рикард больше всего на свете боялся, что не выдержит и расхохочется, подняв на ноги стражников и оруженосцев. Нисколько не меньше тревожила его и реальная угроза лопнуть со смеху. Однако юноше все же удалось благополучно достичь двора, и лишь там он дал волю рвавшемуся наружу веселью.

Питер де Рош, епископ Винчестерский, который был главным наставником Генриха до тех самых пор, пока юный король не предпочел ему Губерта де Бурга, возвратился в Лондон. Монарх приветствовал его тепло и сердечно, словно родного отца. Епископ решил, что настала пора осуществить планы, которые он вынашивал и подготавливал давно и чрезвычайно тщательно.

Губерт де Бург и Уильям Маршал, полагал его высокопреосвященство, совершили роковую ошибку, став его врагами. Он потратил массу времени и сил, чтобы подчинить короля Генриха своему влиянию, он добился того, что все важные государственные посты заняли преданные ему люди, но двум прославленным воинам ничего не стоило разрушить все его планы и интриги, подчинив слабохарактерного, впечатлительного короля-подростка своему авторитету. Епископ отправился в Рим, чтобы спасти свою репутацию и собраться с силами для ответного удара. За время изгнания его жажда мести превратилась в навязчивую идею. Не было такой подлости, такой низости, такого кровавого преступления, перед которыми остановился бы нечестивый епископ ради осуществления заветной цели.

Для своего триумфального возвращения на родину он выбрал как нельзя более подходящее время. Его высокопреосвященство сумеет своей вкрадчивостью, а главное, своей щедростью привлечь сердца корыстолюбивых провансальцев. Король нынче находится под мощнейшим влиянием королевы и ее родни, следовательно, епископу надо сделать провансальцев проводниками его воли.

Сразу же по приезде он любезно предложил королю и его двору провести пасхальные, а затем и рождественские праздники в Винчестере. В детстве Генрих часто встречал Рождество в этом веселом, гостеприимном городе. Он еще помнил снежные баталии, подарки, конные прогулки по окрестным лесам, а также короткие, поспешные церковные обряды, которые не тяготили ни его самого, ни компанию его сверстников.

Король с радостью принял приглашение епископа, прекрасно сознавая, что богатый церковный иерарх возьмет на себя все расходы по содержанию двора и проведению праздников. Недалекий и простодушный монарх не обременял себя вопросом о том, что могло крыться за столь любезным жестом его отвергнутого фаворита. Питер де Рош согласен платить за королевские увеселения — ничто более не интересовало Генриха и королеву Элинор.

У Винчестера был незаконнорожденный сын, Питер де Риво, и церковный иерарх желал во что бы то ни стало помочь своему отпрыску занять видное место на государственной службе. По возвращении в Англию отец и сын ежевечерне обсуждали события истекшего дня и составляли планы своей кампании на день грядущий.

— Похоже, я знаю, как нам лишить де Бурга королевского доверия, — сказал Питер де Риво во время одной из таких бесед. Винчестер провел толстыми, как сосиски, пальца ми по роскошной бороде. В глазах его загорелся мстительный огонек.

— Губерт де Бург окружен друзьями и сподвижниками, всеми, кого он назначил на ответственные посты, сместив наших людей, — с сомнением произнес он. — Лорд-канцлер и лорд-казначей преданы ему душой и телом. Не говори мне, что тебе удалось склонить одного из них на нашу сторону! А иначе нам его не одолеть!

• Предыдущая
• 29/76
• Следующая