Возвращение в рай - Хенке Ширл - Страница 1

• 1/83
• Следующая

Заброшенный замок. Август 1524 года

В одном из старинных замков графиня Луиза де Сен-Жилль принимала гостя. Он возбуждал ее любопытство даже больше, чем ей бы хотелось.

В притворном удивлении. С оттенком горечи, он усмехнулся:

— Вас еще терзают мысли о моем происхождении? Луиза де Сен-Жилль пожала плечами — галльский жест несогласия, — прекрасно зная, что от этого движения соблазнительно приподнялась ее большая, ослепительно-белая грудь.

— Неважно, что для кастильца вы слишком темны, но именно это, а не примесь мавританской крови, делает вас врагом Франции.

Родриго де Лас Касас рассмеялся.

— С каких это пор провансальцев беспокоит лояльность по отношению к Франции? Шарль Бурбон сам продался моему господину, а теперь, чтобы подсластить сделку, объявил себя герцогом. Прованса.

Лицо Луизы исказилось от отвращения.

— Никому не ведомо, когда политические ветры подуют в противоположном направлении. Сейчас твой испанский император взял верх, а завтра, может быть, французский король вернет Прованс себе. Я только беспокоюсь о твоей безопасности, любимый, — прошептала она, томно обвивая его своими гладкими как жемчуг ногами…

Каждой клеточкой своего ненасытного тела она призывала его к новым наслаждениям…

Затуманенными страстью глазами Луиза смотрела на своего темнокожего любовника, вспоминая их первое свидание. Риго был врагом, продавшимся испанскому королю Карлу[1]. Но для Луизы этот факт был лишь пикантным стечением обстоятельств. Главное — в другом…

Родриго был высоким стройным мужчиной с классическими чертами лица. Иссиня-черные волосы контрастировали с ярко-голубыми глазами. Луиза с восхищением разглядывала его тело — крепкое, мускулистое, с многочисленными шрамами, свидетельствующими об опасности жизни.

Долго еще она лежала, думая о Риго и сравнивая его со своим невзрачным мужем, для которого политика была главнее всего остального в жизни.

Родриго проснулся в объятиях графини, и первая мысль, которая пришла ему в голову, — быстро одеться и уйти.

«Сен-Жилль не жалеет денег для своей леди», — со злобной усмешкой подумал Риго.

Роскошные драпировки, покрывавшие столы тикового дерева, и украшенные каменьями подсвечники на стенах говорили о богатстве графа: все эти дорогостоящие предметы — свидетельства торговли Прованса с мусульманами из Северной Африки.

Одеваясь, Риго подумал, что последний раз находится в этом шикарном замке.

Ее роскошное тело больше не возбуждало его, он не находил в нем ничего экзотического. В его жизни было слишком много женщин: француженок и фламандок, англичанок и испанок. Еще неопытным четырнадцатилетним мальчишкой он был соблазнен женой арагонского герцога.

Вдвое старше него, герцогиня была очень сведуща в искусстве любви. А он оказался способным малым. Позднее он понял, что чужая кровь, которая навсегда закрыла перед ним дорогу к политическому и экономическому успеху, открывала ему двери в спальни знатных женщин.

Услышав шорох льняного белья, в которое облачался Риго, Луиза проснулась, наблюдая за его движениями из-за полуприкрытых век.

Изящным движением, скинув атласное покрывало, она разочарованно сказала:

— Нет необходимости тебе уходить так скоро. Генри не вернется еще по крайней мере в течение трех дней.

— В Эксе нужен не только Генри. Пескара ждет моего доклада, я и так уже надолго задержался у вас в провинции, Луиза, — мягко возразил Риго. Он всегда ненавидел расставания. Неужели все женщины так неразумны, что стараются удержать мужчину до тех пор, пока им самим не вздумается прогнать его?

— О да, Пескара, этот плюгавый итальянский пижон, для которого ты шпионишь, — сказала она со вкрадчивой издевкой. И поскольку ее замечание не возымело должного эффекта, и он продолжал одеваться, она сменила тактику. — Пожалуйста, останься! Маркиз не нуждается в тебе, пока армия не покинет Экс. Бурбону нравится лесть, с которой его встретили в городе, и он, а не Пескара, командует армией.

Риго возмущенно фыркнул.

— Очень жаль. Этот «плюгавый итальянский пижон», как вы изволите прелестно окрестить его, — полководец, намного талантливее вашего напыщенного француза.

Луиза чувствовала, что ее мнение ничего не значит для него, но не хотела так легко сдаваться. Он, конечно, был варваром, но каким великолепным варваром!

— Я совершенно безразлична к проблемам войны, политики и людей, которые ее делают. В эти последние несколько месяцев в моем сердце было место только тоске и одиночеству. Я думала, что уже никогда больше не увижу тебя. И вдруг ты появился у наших стен так же смело, как твой мавританский предок.

Он холодно улыбнулся.

— Это вы решили, что у меня были мавританские предки. На самом деле ничего подобного не было.

Она встала на колени на краю постели и своей белоснежной рукой прикоснулась к его смуглой щеке, потом слегка провела ногтями по горлу и спрятала пальцы у него на груди.

— А чего еще может требовать испанец, такой черный как ты?

Его глаза потемнели от боли, но он быстро взял себя в руки

— Да, на что может рассчитывать испанец? — безо всякого выражения повторил он.

— Разве это так тебя волнует?

— Тот факт, что я рожден женщиной низшей расы, более значим в моей жизни, чем то, что я внебрачный сын. Многие способные воины достигли высокого положения и получали земли и титулы, даже будучи зачаты не под тем одеялом. Но только если их родители чистых кровей.

— Испанцы такие варвары, — проворковала Луиза, пытаясь одновременно утешить и возбудить его. — Я не хотела обидеть тебя, Родриго. При всей твоей красоте и невзирая на все твои речи о незаконнорожденности и смешанной крови, у тебя дьявольский характер. Да, горячая мавританская кровь, — промурлыкала она.

— Не мавританская, они слишком цивилизованы, хоть это и выше понимания европейцев. Все мои беды от варвара-испанца: моя мать — из дикого индейского племени, и этого оказалось достаточно, чтобы мой гордый кастилец-отец не женился на ней. Будь он проклят, кто бы он ни был!

На мгновение в глазах Луизы мелькнуло изумление. — Ну вот, теперь я рассердила тебя. Мне наплевать, кем была твоя мать — любимой женой багдадского халифа или зиндейской рабыней с Нового Света. Мне нужен ты, Риго, я хочу тебя. Не уезжай теперь, когда между нами пробежала черная кошка…

Когда ты вернешься?

— Армия продвигается к югу, чтобы осадить Марсель. Если весь Прованс окажется под имперским игом, может, я и вернусь, Луиза… если, конечно, моя дикая кровь не пугает тебя.

— Может, иногда ты и пугаешь меня, Риго, но это такой, страх, от которого женщины получают удовольствие подобно редким подаркам из далеких жарких стран, — добавила она, беззвучно хихикая, так как заметила, что он нахмурился.

Бенджамин Торрес из последних сил пытался противостоять разбушевавшейся стихии, удерживая в шлюпке то немногое, что удалось спасти в панике с тонувшего корабля.

— Должно быть, спасатели уже вернулись в гавань, — прокричал он сквозь завывание ветра и рокот волн, раскачивавших крошечную шлюпку.

Прошло уже довольно много времени с тех пор, как богатая каравелла, отплывшая из Генуи в Марсель, пошла ко дну, и весь ее столь необходимый груз — запас провизии, порох и ружья — поглотило море. Удалось спасти только некоторый запас лекарств и инструменты, которые молодой лекарь-иудей успел погрузить в шлюпку. Однако, теперь, кажется, и остаток груза, и его мастерство будут утеряны.

— Я вижу огонь — бивачный костер на берегу, — крикнул боцман.

— Это, должно быть, солдаты имперской армии, готовые перерезать нам глотки. Нас отнесло слишком далеко от Марселя, и вряд ли мы встретим французов, — с проклятиями отозвался один из моряков.

• 1/83
• Следующая