Котт в сапогах. Конкистадор. - Ковалев Сергей Алексеевич - Страница 46

— Ну и зачем тебе Суа Кири?

— Я с-с-съем Божественную Кры-с-с-су. Разве этого мало?

— В развалинах полно крыс!

— Но это обычные крыс-с-сы. Ты не понима-еш-шь... Убить и с-с-съесть Бога — такой ш-ш-шанс может выпас-с-сть раз в жизни!

— Иезус Мария, да вы с Морганом созданы друг' для друга!

— Кто такой Морган?

— Да неважно... — Я задумался. Кажется, решение проблемы с Мордауном само пришло... гм... приползло в мои лапы. Мне даже не придется совершать бесчестный поступок... ну почти не придется. Это, в общем, не должно меня особо волновать — жизнь ландскнехта несколько отличается от жизни придворного кавалера. Когда ежедневно приходится стараться изо всех сил, чтобы выжить, честь волей-неволей становится весьма гибкой. Это пижон, для которого меч — всего лишь символ дворянства, может позволить себе рассуждать о чести и бесчестье, старый солдат вроде меня должен думать о том, как победить...

— Проваливай.

— Почему? Ты же ненавидишь его?

— Проваливай, я сказал!

— А-а-а, я поняла! Ты хочеш-ш-шь сам его с-с-съесть!

— Думай что хочешь. У тебя есть возможность убраться живой.

— Не думаю. Тебе с-с-со мной не с-с-справитьс-с-ся!

Я порадовался, что из-за жары весь день ехал в одних панталонах и на ночь, разумеется, одеваться не стал, так что моих движений ничто не стесняло. Эх, давненько я не разминал кости в хорошей схватке!

«Конрад, ты дурак!» — мелькнуло в голове, но я отмел (ту мысль как мешающую сосредоточению.

Змея была не самым легким противником, но я был уверен в себе. Мне не раз доводилось видеть, как обычные деревенские кошки охотились на змей и всегда выходили победителями в схватке. Я закружил вкруг змеи, делая обманные выпады, что ничуть не сложнее, чем поединок на мечах. Даже проще — человек способен на хитрость, а вот змея, несмотря на ее библейский образ, оказалась простодушной и даже, пожалуй, туповатой.

— А, черт!

Лапу пронзила острая боль. В голове мелькнула глупая мысль — вспомнился один француз, притворявшийся неумехой, впервые севшим за карточный стол. Он тогда обобрал меня до исподнего... змея оказалась не менее опасным противником. Но менее осторожным — клыки завязли в густой шерсти на моей лапе, и она не успела отдернуть голову. В следующий момент я перекусил ее шею. Вкус крови взбодрил было меня... но в следующее мгновение я уже повалился на песок. Перед глазами все плыло, последнее, что я увидел, — Моргана, наполовину высунувшегося из кармана и с интересом наблюдавшего за мной.

Лапа не то чтобы болела. Ощущение было скорее такое, словно я отморозил ее. Коллет сделала все, что было в ее силах,— спасла меня, заперла яд в лапе и выпустила большую его часть, отворив мне кровь. Теперь оставалось только ждать, пока остатки яда распадутся сами собой. Неприятно, но терпимо.

Гораздо сильнее боли в лапе меня беспокоило другое обстоятельство.

— Морган, какого дьявола?! — выбрав подходящий момент, когда рядом с нами никого не было ну кроме Жака, разумеется, — спросил я мага о том, что меня мучило.

— Что, не ожидал? — хмыкнул крыс.— А может, я перевоспитался, глядя на вас, таких правильных и благородных?

— Это будет последнее, во что я поверю!

— Ну... ты, пожалуй, прав.— Морган казался возу щенным,— Я слышал весь твой разговор со змеей, но если скажу, что спас тебя из благодарности,— это будет ложь. Ты, например, можешь мне объяснить, С чего вдруг стал меня защищать? Вот и я не понимаю, с чего бросился будить Коллет. Но тебе проще — у тебя же принципы, честь и прочая благородная шелуха в голове — можешь на это списать. А мои принципы требуют уничтожить врага любой ценой. Да еще и сплясать на его могиле. Так что остается грешить на временное помутнение рассудка.

— Хорошая мысль! — фыркнул я.— Буду считать, что у меня тоже рассудок помутился!

— Жалкий подражатель! У тебя нечему мутиться — у тебя в голове сплошная кость.

— А у тебя... у тебя... сыр! Рокфор! Вонючий и с плесенью!

— Конрад... в следующий раз пощады не жди!

— Не надейся, что я буду в следующий раз спасать твою хвостатую задницу!

Презрительно фыркнув напоследок, я поскакал в авангард отряда, чувствуя себя значительно лучше. Все-таки нет ничего, что действовало бы на меня так благотворно, как ясность в отношениях.

Мое умиротворенное настроение развеял восхищенный вопль Андрэ:

— Ух ты! Вот это огурчики!

Сонливость мгновенно слетела с меня, поскольку взяться посреди пустыни огурцам было явно неоткуда. А значит... Впрочем, оглядевшись, я понял, что его величество не сошел с ума. Во всяком случае, не больше, чем всегда. Конечно, никаких огурцов не было. Из песка торчало нечто отдаленно напоминавшее их формой и цветом — длинные мясистые стебли, к тому же покрытые колючками. Но для его величества даже такого отдаленного сходства было достаточно — огурцы, и все тут!

— Андрэ, стой! А вдруг это отрава!

— Да ладно вам, капитан! Ой! — Андрэ удивленно потряс рукой.— Колется! Не, у нас маленькие огурчики тоже колючие бывают, но не настолько же! Видать, у них тут совсем жизнь тяжелая!

Король отсек половину зеленого стебля, несколькими уверенными взмахами мачете очистил его от кожуры и колючек и откусил.

— Не-а... — пробубнил он с набитым ртом через мгновение.— Совсем на огурец не похоже... Но ничего так! Кислый, как яблоко-дичок:

— Не стоило его величеству есть кактус,— негромко сказал Боливар, подъезжая.— Конечно, это моя вина, откуда вам знать...

— Это яд?.. Андрэ, выплюнь немедленно! — А?

— Ну-у-у не то чтобы яд. Но за ним придется приглядывать — чтобы не натворил чего. Некоторое время он будет несколько... гм... странно себя вести.

—А! Понимаю! Это что-то вроде алкоголя? Тогда нет причин для беспокойства. Андрэ, даже когда выпьет, не буянит — просто заваливается спать.

— Пейотль отличается от алкоголя... Впрочем, сами сейчас увидите.

— Да вы не беспокойтесь, капитан! Это безопасно. Я полностью себя контролирую.

Я повернулся к Андрэ. Что-то в словах гиганта меня встревожило:

— Андрэ, ты как-то странно говоришь!

— Да я и чувствую себя как-то странно! — признался король.— На этот счет у меня есть предположение. Видимо, естественные соки этого растения, которое наш проводник называет кактусом, содержат некие элементы, благотворно сказывающиеся на движении соков в организме человека. Под этим воздействием движение соков в организме человека убыстряется, о чем можно судить по тому, что я гораздо отчетливее все вижу, слышу и осязаю...

— Андрэ, ты меня пугаешь! Прекрати!

— Да не беспокойтесь вы так, капитан! Это ничуть не опасно. Хотя и странно. У меня такое ощущение, что я знаю все на свете...

— Да ты что? Вот прям-таки и все? — съехидничал Мордаун.

— Все,— безмятежно произнес Андрэ, глядя куда-то в небо.— Абсолютно.

Похоже, именно эта спокойная уверенность взбесила Моргана, потому что он сжал лапку в кулак Я крикнул:

— Ну-ка, мудрейший из мудрых, скажи, что у меня в руке.

— Ничего,— с прежней безмятежностью ответил Андрэ.

Мордаун с мгновение таращился на него, потом, не тратя слов, набросился на остатки кактуса.

— Ох, не стоило бы Суа Кири так делать! — Боли-вар поскреб в затылке.— Такому большому и... э-э-э... медленно думающему человеку, как его величество, небольшое увеличение ума не повредит. А вот господина крысу как бы не разорвало от избытка мудрости!

— Не смей называть меня крысой! — рявкнул Мордаун, разбрызгивая зеленые от сока кактуса слюни.— Я не крыса! Я не крыса! Я не... но я и не человек. И вообще, что такое человек? Двуногое без перьев? Так это Платон просто никогда не видел обезьян. Две ноги, две руки, туловище и голова еще не делают человека человеком. С другой стороны, если человеку отрубить ноги, перестанет ли он быть человеком? Очевидно, нет. И если отрубить руки — тоже. А если отрубить тело?

— Очевидно, да,— мрачно передразнил мага Николас— Если человеку отрубить тело, он, несомненно, перестанет быть человеком и станет трупом.