Дорога смерти - Стоун Роберт - Страница 72

И Атахр Вин исчез, оставив после себя лишь легкий ветерок да кольцо, которое все еще лежало на ладони Карна. Лампы немедленно вспыхнули, залив комнату ярким светом.

— Не уходи, — прохрипел Карн, но тут же понял, что в комнате, кроме него, никого нет. Абсолютно измотанный, он неизвестно сколько времени просидел в своем кресле, не замечая ненавистного света, пока его мысли пребывали в полнейшем беспорядке. Затем Карн заметил книгу в кожаном переплете, лежавшую у него на кровати. Он точно помнил, что ничего не оставлял там. Карн прочел заглавие и недоуменно прищурился.

Это был тот том, который он бросил в огонь только на прошлой неделе.

Карн медленно положил руки на обтянутые плюшем подлокотники кресла и резко выпрямился.

— Паксон! — закричал он. — Кэтам! Где вы шляетесь, бездельники, когда впереди столько работы?

Возвращение к действительности происходило весьма небыстро и как будто неохотно, каким-то темным и причудливым способом. Смутное покалывание почти на границе восприятия в кончиках пальцев рук. Дыхание ветра на лбу, холодное, словно камень. Легкая дрожь, прокатившаяся по внутренней стороне бедра. И очень медленно, постепенно Елена Имбресс снова осознала, что она жива, что Улторну опять не удалось погубить ее.

Однако что-то все-таки пленило ее, поскольку она лежала на боку посреди необъятной темноты, темноты столь глубокой, что Елена не могла сказать, на каком расстоянии от ее рук находятся стены — в дюйме или в нескольких милях. Не чувствуя своего тела, она поднесла руку к лицу, но ничего не увидела, и когда пальцы наткнулись на щеку, они показались ей чужими.

Елена с трудом села, ощущая под ладонью холодный, прекрасно отполированный камень. Она была взаперти, уж это-то представлялось несомненным. Она прислушалась к своему дыханию, звук, отразившись от стен, возвращался к ней после небольшой паузы и был пустым и свистящим, посему она пришла к выводу, что находится в очень большом помещении.

Словно изголодавшись по какому-нибудь зрелищу, ее память услужливо восстановила хаотичные образы, последними отложившиеся в мозгу. Похожие на скелеты фигуры, словно раскрашенные черно-белыми, сплетавшимися в безумный орнамент полосами, поднялись прямо из воды. Плот опрокинулся. Каррельян выхватил меч. По лицу проехалась рука, вцепилась в волосы и утащила под воду.

Странно, но одежда вовсе не была мокрой. Интересно, сколько времени она находилась без сознания.

— Каррельян? — прошептала Елена, понимая, что в кои-то веки была бы рада его обществу.

Ответом на ее вопрос послужил смех, в котором слышалось не больше тепла, чем в открытом гробу.

— Беспокоишься о своем мужчине?

В скрежещущем голосе прозвучала понимающая ухмылка. Этот голос наполнил сердце Имбресс ужасом. Она смутно чувствовала, что в нем содержались огромные запасы вековой жестокости, измерять глубины которой у нее не было ни малейшего желания.

И все-таки Елена не хотела так легко сдаваться.

— Он вовсе не мой мужчина, — произнесла она, стараясь вложить в свой ответ полную меру презрения, которую вызвал бы подобный вопрос в обычной ситуации.

Опять раздался сухой безрадостный смешок. Елена пожалела, что не может определить, откуда он доносится. Казалось, голос наполнял все помещение, отдаваясь эхом от невидимых стен.

Она ощущала боль и непомерную тяжесть во всем теле, словно каждая его часть весила вдвое больше обычного, но Елена заставила себя подняться на ноги. Почему-то она решила, что это очень важно — стоять во весь рост.

В ту же секунду женщина ощутила сильный удар по лицу тыльной стороной костлявой ладони, и снова упала на холодный пол. Во рту появился теплый, солоноватый привкус крови.

— Я не просил тебя вставать, — пояснил голос, в котором не прозвучало ни капли гнева, лишь жестокое развлечение.

Елена решила, что незнакомец, должно быть, стоял прямо над ней, хотя она ничего не слышала — ни дыхания, ни малейшего намека на движение. Она не ощущала даже его запаха. Как будто это существо проявлялось только там и тогда, где и когда хотело.

Внезапно стало светло, у непонятно откуда появившегося мягкого света не было какого-то конкретного источника, он просто залил всю комнату. Елена не ошиблась в своих догадках, помещение было большим, площадью не менее тридцати футов, выбитое, казалось, прямо в черной скале и не имевшее ни дверей, ни окон. Но женщину интересовала не комната, а существо, возвышавшееся над ней.

Незнакомец спокойно стоял, широко расставив ноги, и бесстрастно разглядывал женщину пугающе бесцветными глазами. Ростом в шесть футов, худой, как скелет, он вряд ли весил больше ста фунтов. Его одежда состояла только из черных кожаных лент шириной в дюйм, которые беспорядочно обматывали тело, покрывая большую его часть, но оставляя обнаженными сотни крошечных участков белоснежной кожи. Черные полосы так туго прилегали к коже, что под ними четко обозначались каждое ребро, каждая мышца. Возникало ощущение, будто кожаные повязки стали частью тела, словно над ней стоял и ухмылялся обнаженный, жуткий, черно-белый упырь. Кожаные полосы скрещивались под слабыми, фиолетово-черными губами, затем поднимались по диагонали через щеку и лоб, закрывая часть безволосой головы.

Прямо над собой Елена видела туго забинтованную выпуклость его гениталий, и именно туда нацелила удар — достаточно сильный, чтобы парализовать… если бы он не встретил пустоту. С неестественной грацией тюремщик Елены сделал что-то вроде пируэта над ее ногой, ловко описав полный круг, в завершение которого резко ударил ее пяткой в подбородок. Голова женщины мотнулась влево, изо рта вылетел фонтан кровавой слюны. Комната накренилась, и только через секунду пленница осознала, что существо схватило ее за плечи и оторвало от земли. «Это просто нелепо», — подумала она, изо всех сил стараясь, чтобы голова не болталась беспомощно из стороны в сторону. Она, должно быть, весит фунтов на двадцать больше, чем это жуткое пугало, и тем не менее он тащит ее так, что ноги не касаются пола, словно она ничего не весит.

Острые ногти монстра вонзились в руку пленницы, и разодранный рукав потемнел от крови. Его бледные глаза уставились на пятно, ноздри расширились от возбуждения. Внезапно он ткнулся в рыжую массу ее волос, ледяные лиловые губы коснулись мочки ее уха.

— Да, — прошептал он тошнотворно интимным тоном. — Мы от души насладимся тобой, прежде чем ты погибнешь. Твой страх так соблазнителен, и твоя смерть станет величайшим восторгом. Увы, мы должны ждать молодой луны.

Елена содрогнулась и принялась отчаянно вырываться, страстно желая опять очутиться в Улторне. Но с вызывающей головокружение уверенностью она сознавала, что бегство из этой темницы, расположенной посреди реки, невозможно. Ей суждено погибнуть здесь. А самое ужасное, Мадх свободно продолжит свой путь.

Тюремщик приблизил лицо к ее щеке, так что она даже почувствовала линии, отделявшие черную кожу лент от мертвенно-холодной плоти мерзкого умертвия.

— Что это? — прошипел он с интересом. — В лесу индорец?

Елена ахнула. Каким-то образом он извлек из ее мыслей образ Мадха.

— И остальные, — продолжал он, явно довольный. — Улторн последнее время просто полон гостей. Тем удачнее получится пир. Эмон Гёт будет доволен.

И внезапно Елену отпустили, вернее, швырнули на пол так, что ей показалось, будто каждая косточка в ее теле размягчилась и превратилась в жидкость. В тот же миг исчез и свет… по всей видимости, тюремщик Елены отправился сообщать свои новости этому самому Эмону Гёту.

Однако прошло немало времени, прежде чем Елена решилась пошевелиться.

Имбресс уснула, но вспышка света подействовала на нее, подобно звуку трубы. Свет шел откуда-то из-за спины. Узкий луч проникал из-за полу открытой двери, на фоне которой виднелись только неясные силуэты. Затем опять полная тьма. Но теперь в комнате кто-то был, она слышала дыхание. Елена начала тихо отползать к стене, пока не сообразила, что раз она слышит дыхание, значит, вновь прибывший — живой человек, а не это жуткое, мерзко шепчущее существо, коим был ее тюремщик.