Цена заклятия - Стоун Роберт - Страница 15

С удвоенной осторожностью Каррельян глянул поверх кирпичей, из которых был сложен парапет, только для того, чтобы обнаружить абсолютно пустую крышу. Это его не сильно удивило. Если уж добыча удрала, со стороны убийцы было бы довольно глупо оставаться на прежнем месте. Брента почти разочаровала невозможность поближе познакомиться со своим незадачливым убийцей. Теперь оставалось только одно — внимательно оглядеться, надеясь обнаружить хоть какие-то следы. Он осторожно шагнул на выложенную черепицей поверхность крыши. Стараясь ступать как можно тише, он добрался до противоположной стороны, выходящей на улицу Менял. Прекрасно выбранная позиция для засады. Брент мог отчетливо видеть порядка сотни футов бульвара, находившегося прямо под ним. Убийца выжидал, пока жертва не покажет свою спину, чтобы сделать первый выстрел.

Брент вновь принялся разглядывать крышу. В футе от парапета лежал окурок скрученной вручную сигареты. Брент опустился на колени, чтобы внимательно изучить его, — все еще теплый и влажный. Определенно, убийца находился именно здесь, но окурок рассказал бывшему шпиону очень немногое из того, что ему хотелось узнать. А две вещи он жаждал узнать больше всего: кто пытался убить его и почему, черт возьми, этот человек оказался таким плохим стрелком?

После сорока лет упорного труда Фиккиз мог претендовать на незначительный титул владельца трущоб. Ему принадлежало около шестидесяти зданий, находившихся на обветшавших улицах и в злачных кварталах Прандиса. Не то чтобы он получал от них большой доход, учитывая налоги, взятки строительному инспектору и ремонт построек. В отличие от своих собратьев по ремеслу, Фиккиз старался, чтобы обитатели его трущоб имели поменьше претензий. Довольные постояльцы, как выяснил Фиккиз, не беспокоят своих домовладельцев, а беспокойство являлось последней вещью, к которой он стремился. Фиккиз занялся этим делом только потому, что владение шестьюдесятью домами означало: в любую ночь он может спать в любом из шестидесяти мест или не спать ни в одном. То, что никто не знал, где он останется ночевать, являлось одной из уловок Фиккиза, а он весьма дорожил своими уловками — они на протяжении десятилетий сохраняли ему жизнь в городе, где ему было чего опасаться. Еще полвека назад его мать, которую тащили в тюрьму, сказала ему, что никто не любит доносчиков, включая их собственных матерей.

Эта ночь выдалась хуже обычного. Измученный бессонницей, Фиккиз так и не смог забыться, пока уже далеко за полночь не ополовинил бутылку ржаного виски, стоявшую на грубом деревянном столе возле его кровати. Затем он несколько часов проспал беспробудным сном, но теперь начал храпеть, издавая оглушительные звуки, которые должны были в ближайшем будущем разбудить его.

Однако разбудила его нога, треснувшая по ветхой деревянной ножке кровати, переломив ее пополам. Потеряв равновесие под весом Фиккиза, койка сильно наклонилась, скинув доносчика на грубый деревянный пол. Пробудившись, он заорал, борясь с путами одеял, спеленавших его конечности.

— Уже почти утро, Фиккиз. Просыпайся.

Фиккиз, сражаясь с одеялами, поймавшими его в ловушку, не обратил внимания на странный скулящий звук, вырывавшийся из груди. Сердце колотилось, подобно стенобитному тарану, стремясь выбраться наружу сквозь изношенные ребра и хрупкую плоть, — немощное тело шестидесятитрехлетнего старика, прожившего тяжелую жизнь. Он подумал, что уже не годится для драки. После долгих десятилетий упорной борьбы за выживание он мог надеяться на более достойный конец, но, как выяснилось, его ожидало разочарование. В кармане имелся отличный нож, лезвие которого вылетало при нажатии на кнопку. Он нащупал нож, но не мог освободить руку из последнего одеяла. Наконец, извернувшись, он оказался на свободе и, добыв оружие, заморгал в темноту, силясь отыскать незваного гостя.

Сильная рука выкрутила его запястье, нож выпал. Фиккиз вглядывался во тьму, надеясь хотя бы разглядеть человека, который пришел убить его.

— Кто ты? — взвыл он. Ответом послужил смешок.

— Как дела, Фиккиз, сколько лет, сколько зим? — Незнакомец отступил назад. На столе, возле бутыли с виски, находилась масляная лампа. Гость чиркнул спичкой и поднес ее к фитилю, ожидая, пока он как следует разгорится, и только потом задул маленький огонек, беспечно танцевавший в его пальцах.

Фиккиз вскрикнул. Ночной гость немного постарел, черты его лица стали более округлыми, но в главном не изменились: пронзительные ореховые глаза, та самая загадочная улыбка, растрепанные черные волосы, лишь слегка тронутые сединой.

— Хазард!

Брент улыбнулся.

— Итак, ты вспомнил меня. Это приятно. Мне было бы весьма обидно вдруг выяснить, что я не произвожу должного впечатления на окружающих.

Фиккиз нервно облизал губы. Некогда Хазард был весьма выгодным покупателем. Без сомнения, он опять пришел в этом же качестве, так что Фиккизу можно не опасаться за свою жизнь. Но, несмотря на шутливый тон Хазарда, в его голосе слышалась некоторая резкость…

— Как ты нашел меня? — поинтересовался Фиккиз.

— Не сразу, — ответил Брент, опускаясь на ветхий складной стул позади стола. Он надеялся, что не выглядит таким усталым, каким себя чувствовал. За эту ночь ему пришлось обойти двадцать семь доходных домов в трущобах столицы… и, отыскав старого фискала так быстро, он счел это крупным везением. — Похоже, со времени нашего последнего разговора ты скупил все развалюхи в Прандисе. Хотя с теми деньгами, что я платил тебе, ты мог бы устроиться и получше. — Брент поерзал на неудобном сиденье. — По крайней мере, тебе следовало обзавестись более удобными стульями. Твоя репутация хозяина сегодня изрядно пострадала.

Фиккиз скорчил кислую мину, указав на свою кровать.

— Я стараюсь избегать гостей. Они имеют тенденцию ломать мебель.

Улыбка Брента стала чуть шире.

Старик откинул в сторону оставшееся одеяло и встал на ноги, поправляя запятнанную рубашку и потрепанные штаны, которые он надевал на ночь.

— Итак, Хазард, теперь, когда ты стал удачливым промышленником, что тебе надо от меня? Полагаю, ты здесь не только для того, чтобы повидать старого приятеля?

Брент не дал прямого ответа. Он окинул внимательным взглядом хилую фигуру доносчика и его бегающие глазки. Однажды он решился довериться этому человеку, насколько вообще можно было довериться такому, как Фиккиз.

— Занимаешься тем же делом, Фиккиз?

— Что-то не пойму, с какого боку это касается тебя, — вскинул брови старик и пробежался пальцами по нескольким оставшимся прядям седых волос в тщетной попытке прикрыть ими обширную лысину.

— Это касается меня, — тихо ответил Брент, — в том случае, если кто-либо заплатил тебе за информацию обо мне.

Фиккиз нахмурился и потянулся к бутылке с виски. Он не держал стаканов, поскольку, как и говорил, избегал гостей. Торговец информацией предпочитал компанию, состоявшую всего из двоих — его самого и бутылки.

— Когда ты отошел от дел, Хазард, мы заключили сделку. Я никогда не скажу о тебе ни слова, а ты оставишь меня в покое. Я соблюдал договор более десяти лет. Что заставило тебя подумать, будто теперь я изменюсь?

— Несколько часов назад кто-то пытался меня убить.

На лице Фиккиза появилось вполне понятное выражение. Его карие старческие глаза сузились, и Брент мог поклясться, что видит, как в мозгу Фиккиза завертелись шестеренки, прикидывая возможную выгоду.

— Зачем кому бы то ни было пытаться предпринять подобное? — В голосе старика послышался явный намек на издевку.

— Я надеялся, — сухо ответил Брент, — что ты мне об этом расскажешь.

Старый стукач усмехнулся и сделал еще глоток виски.

— Вот уж не думал, что когда-либо услышу от тебя подобное, Хазард. Жизнь в высшем обществе не пошла тебе на пользу, сделала тебя мягким. В своем особняке ты утратил хватку, а? — Старик снова усмехнулся. — Да уж, да уж. Тяжело не запутаться в течениях и водоворотах чалдианской политики, если ты навсегда покинул улицы.