Игры с призраком. Кон третий. - Витич Райдо - Страница 21

`Ничего, душевно беседуем', - мысленно усмехнулся Кирилл.

— Не скалься, — проскрипела неожиданно Ханга. — Мерекаешь дурни одни вокруг?

— Нет, — серьезно посмотрел ей в глаза. — И в мыслях не было.

Старушка вздохнула:

— Ох, паря и тебе она люба. Знать беда твоя впереди.

`Что к чему'? — затылок погладил озадаченно.

— Гром-то что?

Мужчина отвернулся: глупый вопрос. Что — что? Как чувствует себя? А как себя почувствует человек, у которого сердце и душу вынули да на погребальный костер возложили?

Что делать думает? Так на лице написано — за Анжиной следом. Не сам, конечно, а через лютичей. Устроит вендетту, всех положит и сам с чистой совестью ляжет, завещав друзьям Паула найти, да детей воспитать.

— Нет. Морана его не возьмет, — бросила ведунья. Мужчина нахмурился:

— Вы мысли читать умеете?

— Не у всех, у тех, кто сердцем чист. У нее зрила. У тебя тож. Все думки без закомуры — длань дитячья.

— Я вижу вам многое известно, скажите, Анжина… Халена… — жива? — хотел спросить: лежит-то ведь, как живая. Но осекся, понимая — странный вопрос.

— Ты себя слухай молодец, все оно внутрях ужо сговорено. За любую свою бойся да бережь шибко. Твоей будет, коль не замешкаешь. Хоть и ненадолго. Она ж голубка жизнью своей смерть суженного выкупила. Таперича вместе им не бывать. Я дура старая сподобилась, брякнула…

`Значит, Ричард жить будет', - сделал вывод Кирилл.

— Лютовать он будет, себя не чуя, а тебе да ей в ответе быть.

— Как это, бабушка? Анжина, она же… — и слов нет. Как скажешь — мертва? Язык отсохнет.

— Померла? А кто сказал, что померла? Разве ж Боги умирают?

— Она человек.

— Иной человек, превыше Богов встать сподобится, да не каждный удержится. Иным блазнится тепло местечко, а не дается. А иным и не надобно, а для него рожены.

`Ох, и витиевата бабулька', - вздохнул Шерби.

— А ты меня шибче слухай, ежели б не она, что род наш бережила, ежели б не ты пришел, а Стынь — слова б не молвила. Хлебнешь ты аще лиха, ежели полезешь — с Мораной-то шутки плохи. А и выбор небогат: тебе токмо и дадено дело-то поправить.

— Какое дело, как? — нахмурился, ничего не понимая.

— А по чести живи как жил. Светел ты да чист, вота свет к свету-то и притянется, да хмарь наведенную разведет. Морок сымет. А коль черной злобе уступишь, Морана-то через то, душу твою и вынет.

— Простите, бабушка, не понимаю я, о чем вы.

— А не время, вота и не мерекаешь. Погодь чуток, оно и откроется. Завтрева в путь тронетесь, так Халену не берите — не ваша она.

Кирилл вздохнул: поговорили…

— Я про Анжи… Халену спросить хотел: как она погибла?

— Боги забрали.

Ясно. Новость.

— Дома она, в небесном тереме Грома поджидает.

— Угу. Но они не встретятся.

— Отчего ж? Дай срок.

Мужчина потер затылок: голова заболела загадки разгадывать, да клубок из мыслей, что бабулька накрутила, разматывать. Извилина за извилину уже заходит.

— Спасибо, — поднялся. — Пойду.

— Иди. Свидимся аще, — усмехнулась беззубо.

Это вряд ли, — покосился на нее, но промолчал.

Кирилл шел в лагерь, поглядывая по сторонам — тишина, безлюдно, такое чувство, что вымерло городище… ели б не парень за спиной, картину не портил.

— Ну, что ты ходишь за мной? — развернулся к нему.

Молчит, смотрит, а в глазах и испуг и решимость — дикарь-дикарем. Шерби пугнуть его решил, пошел на него, но тот даже шага в сторону не сделал.

— Ты побратимом был, да? — остановился перед ним. — А что ж ты побратим сестру свою бросил?

— Своих упредить должон был, — голос глухой, зябкий.

— А-а, упредил? — разозлился мужчина. — Ты-то жив бугай, а она?!

— А ты меня не позорь, не за что! — расправил плечи, исподлобья в глаза Кирилла уставился. — Она б не хаяла.

— Она? — отвернулся, злость теряя, посмотрел с тоской в сторону холма, где тело Анжины лежало. — Она — нет, — согласился. — Ей всегда было легче самой погибнуть, чем близкого потерять.

И пошел, а парень опять за ним:

— Не забирай ее! Не по чести то!

Кирилл остановился:

— Ты в своем уме? Как не забирать?

— Не отдам! — кулаки сжал, того и гляди, на мужчину кинется, не убоявшись, что Бог. Шерби внимательно посмотрел на него и понял:

— Любил.

— Люблю!

Кирилл задумался: вот как? Не любил, а — люблю. Словно нет смерти и быть не может. А ведь прав, нет ее, потому что любовь есть. Она сохранит Анжину живой в душе и сердце, так и обойдет любимая Морану…

Кирилл положил ладонь на плечо парня, сжал, сопереживая и благодаря за то, что он ему открыл. Не велика истина, а сам не догадался.

— Обещать не могу. С Громом говорить надо. И извини — ни в чем ты не виноват. Тошно мне, вот и кидаюсь.

Парень кивнул, с пониманием глядя на Кирилла, и понял тот — не дикарь Миролюб, это он от горя одичал, в человеке человека не видит.

— На лютичей пойдете, меня возьмите, — попросил парень.

— Я б взял, да вопрос — возьмут ли меня, — поморщился. — Гром смерти ищет и другим ее не уступит.

— Его смерти здесь нет.

— Хорошо, — посмотрел внимательно на него. Подумал и достал из кармана телефон. — Возьми, — протянул. — На память. Анжина видно любила, раз за вас умереть готова была… Ее друзья — мои друзья.

Парень растерянно повертел маленькую плоскую штуку с какими-то знаками и разноцветными кругляшками, не понимая, что это, зачем.

— Нажмешь красную кнопку, — показал Кирилл. — Это связь со мной. Сможем поговорить. Если, что понадобится и вообще… Не стесняйся. Нажмешь кнопку, поговорим.

— Как поговорим? — парень даже побледнел от страха.

— Как сейчас.

Хлопнул по плечу и пошел к своим. И услышал в спину тихое, но твердое:

— Я ее все едино, не отдам.

Эх, парень, — вздохнул Кирилл, сморщившись, зубы до хруста сжал, слезы сдерживая. В небо посмотрел: я бы тоже не отдал, никому не отдал… да кто б меня спрашивал?

Друзья вместе с королем сидели на склоне холма спиной к мертвой королеве. Ричард судя по лицу не понимал где он и кто — смотрел в одну точку голову свесив. Пит травинки жевал с видом голодного аллигатора, а Крис нервно вокруг них расхаживал, землю попинывал, шипел:

— Дикари, что с них возьмешь!

— Они не дикари, — влез Шерби, останавливаясь рядом с Питом. — Они уважали и любили ее не меньше нас, хоть и знали всего ничего. Ты посмотри на городище, Крис, загляни в лицо каждому мирянину — скорбь в их лицах. У всех. Они как по родной скорбят. А разве дикари могут чувствовать боль от потери?

— Много ты понимаешь! Они оставили ее, они…

— У них война шла, Крис. Знаешь, что это такое? Напомнить?

Граф зубами скрипнул и отвернулся. Кирилл же сел рядом с Питом и посмотрел вдаль на небо, лес, крыши изб.

— Она здесь счастлива была, — тихо сказал Пит. — Уверен.

— Да, — согласился Шерби. — Люди здесь хорошие, с честью и совестью. Анжина таких всегда привечала.

— У нее лицо безмятежное… Значит ни о чем не жалела, — еле слышно сказал Ричард.

— Воины гибнут. Она всегда была воином.

— Кто ее просил?! — взвился Крис. — Она могла тихо, мирно жить как любая баба! Лежала бы на печи да нас ждала!

— Если б она совершила подвиг не на поле брани, а в избе, готовя обед и не высовываясь — она была бы не Анжиной, — бросил с презрением к Войстеру Кирилл.

— Она не баба! — грянул Ричард, уставившись на графа так, что тот сник и словно усох. — И не воин, — добавил тише. — Она мать и жена. Я… Я мужчина должен быть воином, биться и умереть вместо нее!

Высказался и смолк, отвернувшись. Кирилл с Питом переглянулись:

— Один на лютичей не пойдешь, — отрезал тот. — У меня тоже к ним счет.

— У всех, — заверил Кирилл.

— Втроем собрались? — спросил Крис. — Герои! Они как узнают от кого вызов, всем составом прибудут, весь свой древний металлолом с собой притащат.