Греховные тайны - Хейз Мэри-Роуз - Страница 39

• Предыдущая
• 39/94
• Следующая

Позже, сидя за десертом в «Поло-Лонж», Изабель и Арран поссорились до хрипоты.

— Ну нет, Иза, я не позволю тебе тратить на меня такие деньги.

— Это почему же, черт побери! А для чего еще существуют деньги?

Изабель не выносила, когда не ценили ее подарки.

— Это нехорошо… не правильно. И я чувствую себя неловко. — Арран оглядела сидящих вокруг блистательных, изысканных людей. — Иза, я не такая, как ты.

С этим Изабель не могла не согласиться. Приходилось признать, что жизнь вместе с Арран не такое уж сплошное удовольствие. Кое в чем, в основном в мелочах, с Арран бывало трудно договориться. В сумме же эти мелочи составляли немалую часть их жизни. Изабель, например, любила безукоризненную чистоту, а Арран порой вела себя как настоящая неряха. Часто забывала убрать за собой в ванной комнате, оставляла грязные чашки из-под кофе на кухонном столе. И что хуже всего — ей не понравился ни один из тех симпатичных мальчиков, которых приводила для нее Изабель. Она предпочитала общество людей с более чем сомнительной репутацией.

— Этот парень, Сонни… Он же выглядит как настоящее исчадие ада, Арран.

Изабель заметила странный взгляд, который бросила на нее Арран, и попыталась угадать, что происходит сейчас в голове сестры. Но никто никогда не знал, что происходило у Арран в голове.

— Мне очень нравится жить с тобой, — часто говорила теперь Арран с серьезным видом. — Но ты слишком много для меня делаешь. Я не могу этого позволить. Как только встану на ноги, обязательно поищу себе квартиру.

Вначале Изабель остолбенела, услышав эти слова, однако позже, подумав как следует, поняла, что это правильно. Они с Арран несовместимы и всегда будут несовместимы. Им нельзя жить под одной крышей.

— Но ты пока не можешь жить одна. Ты еще ребенок.

1972 год

В результате Арран прожила вместе с Изабель восемь месяцев. Придя к решению, что им придется расстаться и что они лишь временно живут вместе, сестры сразу стали легче уживаться друг с другом. К апрелю Арран поняла, что надо жить самостоятельно, надо искать работу. Ей было неуютно от сознания того, что она не работает. А живя у Изабель, она так и не сможет начать работать. Это Арран теперь ясно поняла. Слишком много здесь отвлекающих моментов. Слишком много телефонных звонков, слишком часто приходят посторонние люди, все время ощущается атмосфера тревоги, надвигающегося кризиса. И постоянно чувствуется присутствие Дэвиса.

Арран знала: Дэвис хочет, чтобы она уехала. Он неизменно был добр с ней, то и дело шутил и поддразнивал, называл ее не иначе как «малышка А», и вместе с тем Арран не могла не чувствовать, как он ждет, чтобы она исчезла и снова оставила его наедине с Изабель. Арран так и не могла понять, знает ли Изабель, как сильно любит ее Дэвис.

— Если ты действительно хочешь жить своим домом, мы можем съездить и присмотреть для тебя что-нибудь, — сказала однажды Изабель.

Странно, Арран, приняв решение о том, что должна жить самостоятельно, теперь никак не могла это решение осуществить. Несколько раз она смотрела квартиры, которые ей нравились, но каждый раз слишком долго думала. А когда наконец решалась, квартиру успевал снять кто-нибудь другой. Может быть, она просто еще не готова жить самостоятельно?

В мае эта проблема разрешилась сама собой. Изабель взяла отпуск на неделю и повезла Арран к друзьям в Сан-Франциско. Арран поездка очень понравилась. Понравилось все — и замок Херста, который они осмотрели и снаружи, и внутри, и грубоватые пейзажи Биг-Сур с его сказочными скалами и утесами, туманами и видом на океан. Что же касается Сан-Франциско, то здесь Арран словно нашла пристанище для души.

— Я останусь здесь, Иза, — твердо сказала она в первый же день после приезда.

Вот что ей все время было нужно, что она искала, сама не сознавая. Она не могла бы жить с Изабель не только под одной крышей, но даже в одном городе. Это Арран теперь знала твердо. Если они обе останутся в Лос-Анджелесе, Изабель постоянно будет забегать к ней, приносить подарки, звать на пляж, на вечеринку или на ленч. Будет знакомить ее с чистенькими и симпатичными служащими со студий или с выпускниками ЮКЛА[1]. Нет, как она ни любит Изабель, жить надо самостоятельно.

Разрыв должен быть полным и окончательным.

Как она и предполагала, Изабель пришла в ужас.

— Но нельзя же вот так, с ходу, решать такие важные вещи.

— Почему нельзя?

— Потому что нельзя, и все. В любом случае в Сан-Франциско неплохо приехать на некоторое время, но жить здесь я бы ни за что не согласилась. Грязный, холодный город, в котором полно всяких сомнительных личностей.

— А мне кажется, это прекрасный город.

Про себя же Арран подумала, что этот город как будто создан для нее.

На следующий день она подыскала себе жилье — комнату в небольшом отеле на Норт-Бич, богемном квартале с итальянскими магазинчиками, ресторанами, джаз-клубами, кафе и книжными лавками.

Изабель сразу возненавидела ее комнату.

— Это же настоящая дыра, Арран!

Она с отвращением указала на отваливающуюся штукатурку, захватанный грязный рукомойник, исцарапанный секретер и потрепанный ковер. Окно выходило на аллею, где стояли ряды мусорных ящиков и бродили тощие голодные коты. Прислонившись к стене, какой-то хиппи внимательно рассматривал свои грязные босые ноги.

Арран ответила сияющей улыбкой.

— А мне здесь нравится!

Изабель больше ничего не сказала. Лишь выглядела удрученной и растерянной. Арран вспомнила хорошенькую комнатку в Лос-Анджелесе, которую Изабель специально приготовила для нее, и почувствовала себя ужасно виноватой. Ей вспомнилась вся любовь, которой окружала ее сестра, все ее добрые намерения и заботы. На какой-то момент она заколебалась, но в следующее же мгновение снова почувствовала твердость. Ей необходимо обрести самостоятельность, необходимо жить своей жизнью. Так, как хочется ей.

— Прости меня, Иза, и попытайся понять. Я не такая, как ты. Мне нужно совсем другое.

— Но ты будешь так далеко от меня.

Да, подумала Арран, достаточно далеко, для того чтобы самой расплачиваться за свои ошибки и не ждать, что сестра кинется на помощь.

— Обещай, что позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится.

Арран кивнула. При прощании, махая рукой и глядя вслед удалявшемуся красному «мустангу», она чувствовала себя обездоленной и покинутой. Ей хотелось плакать.

Однако почти сразу же на смену этому чувству пришло радостное возбуждение. Она начинает самостоятельную жизнь. И не боится этого!

1973 год

— Вы знали об этом все время и не сказали мне!

— По вполне понятной причине: ты бы никогда не согласилась выйти за него замуж. Кристиан, дорогая, не стоит драматизировать. Ну какое это имеет значение?

В конце концов это происходит нечасто, и, согласись, это в общем-то безобидное отклонение от нормы.

Эрнест Уэкслер положил ногу на ногу и сейчас рассматривал отглаженную, острую, как бритва, складку на белых фланелевых брюках. Сегодня он выглядел еще большим щеголем, чем всегда, — в белой рубашке из египетского хлопка, в блейзере от братьев Брукс, с аккуратно зачесанными назад густыми серебристыми волосами и как будто новенькими с иголочки усиками.

— Это не отклонение, а извращение!

Уэкслер раздраженно прищелкнул языком.

— Ну, если хочешь, можно назвать и так.

— Да, именно так.

Прошло восемнадцать месяцев с того дня, когда Кристиан обвенчалась с Джоном Петрочелли. Она все еще оставалась девственницей, но теперь уже отнюдь не невинной.

Они с Уэкслером сидели за кофе на увитой виноградными лозами террасе роскошного отеля. Она долго и с вызовом смотрела на Эрнеста Уэкслера. Однако вызов, как обычно, остался без ответа. Кристиан перевела взгляд на сверкающую голубизной воду озера Аннеси. Там, на сверкающей воде, черноволосая девушка в монокини, с обнаженной грудью, загоревшей до такой же черноты, что и остальные части тела, носилась по озеру на водных лыжах вслед за лодкой, как экзотическая стрекоза.

• Предыдущая
• 39/94
• Следующая