О зверьках и зверюшах - Лукьянова Ирина - Страница 26

• Предыдущая
• 26/44
• Следующая

— Воистину… то есть мы хотели сказать, что мы в курсе, — с вызовом заявляют отдельные зверьки.

— Мы, как вы знаете, не разделяем ваших взглядов, — скромно заявляет седоусый зверек, набирая воздуху для обширного «но».

— Все это только пережиток, проистекающий от страха перед жизнью и невозможности правильно объяснить грозу, — с умным видом замечает маленький очкастый зверек, тоже прочитавший в жизни несколько книжек. — Что до бессмертия, то современная наука начисто отрицает…

— Но кулича она не отрицает, — поспешно добавляет зверек постарше. — В объективной реальности кулича она не сомневается.

— Кулич можно эмпирически пощупать…

— Попробовать…

— Полизать…

— Скорее же! — хором требуют зверьки.

Зверюши несколько смущены таким куличным усердием. Они как-то и не предполагали, что куличи так важны, что самое главное — это куличи, что зверьки прибежали не ради праздника, а только ради куличей с глазурью. Накануне зверюши были у всенощной, и ходили со свечками в крестный ход, и вернулись домой со светящимся в ночи пасхальным огнем. И утром еще были у обедни, и даже забирались на колокольню звонить, оглядывая покрытые нежной зеленью окрестности. И спускались с колокольни по шатким ступенькам счастливые, оглохшие, с полными головами гудящих шмелей, и улыбались, напевая про себя «Христос воскресе из мертвых», и только тогда уже неторопливо шли домой разговляться.

Зверюши накрывают на стол. Стелят праздничную белоснежную скатерть, ставят крашеные яйца и пирамидку пасхи, и куличи, и рыбку, и блины, и сыр, и икру, заранее закупленную и тщательно сберегаемую к празднику, и всякую другую вкусность, и непременно цветочи. Но тут же снуют зверьки, большие и маленькие, тащат вилки, тащат чашки, волокут ножи, насвистывают глупые песенки, таскают за хвосты маленьких зверюш и прячутся под скатертью, чтобы хватать всех за ноги.

Зверьки лопают куличи без всякой благовоспитанности, и лезут ложками в пасху, и забрасывают стол разноцветной скорлупой. Зверюши смотрят на них большими глазами и надеются, что это все поведет зверьков к истинной вере, а стало быть, можно и потерпеть таковую бесцеремонность.

— Вот чего никогда мне не понять, — говорит, наконец, седоусый зверек, выставляя кверху отъетое пузо, — так это ваших праздников. Что за радость — позавчера умер, сегодня воскрес, и так каждый год. Неужто ж непонятно, что не позавчера умер, а две тыщи лет назад, и не сегодня воскрес, а тогда же, что праздновать-то?

Зверюши хмурятся.

— У Бога тысяча лет как один день, — говорит наконец одна.

— Демагогия, — кривится один молодой зверек, не забывая намазывать кулич пасхой.

— Но ведь день рождения ты празднуешь, — урезонивает его зверюша-ровесница. Они с этим зверьком когда-то играли вместе, и зверек вполне по-человечески реагировал на ее рассказы из Священной истории, но прошли годы, изменившие его отнюдь не к лучшему. В подростковой зверьковой среде отчего-то принято вести себя как можно хуже и полагать это признаком мужества.

— День рождения! — насмешливо тянет зверек. — Я же вот он! А где Бог?

— Придет — увидишь, — язвит юная ядовитая зверюша, которой жители города Гордого побаивались еще в бытность ее аккуратной девочкой в красном платьице. Она и тогда за словом в карман не лезла, и сегодня сурово отшивает воздыхателей. — Мало не покажется.

— И как это можно в церкви хоть что-то вообще испытывать, кроме зевотной скуки, — говорит ее сосед, другой зверек, вообще-то скромный, но не желающий отставать от приятелей.

— И службы-то какие длинные, длинные, нудные, сил нет, — замечает третий.

И так каждый по очереди говорит какую-нибудь гадость, пока самая толстая зверюша не встает грозно с половником.

— А ну, зверьки, — говорит она, — кому…

Зверьки замирают, прижав уши. Они знают, что дискутировать со зверюшами можно лишь до определенного предела, а потом лучше переходить на темы вроде погоды. Но зверюша быстро берет себя в лапы, потому что в самый главный праздник задираться не положено.

— Кому черешневого компота? — заканчивает она миролюбиво.

Зверьки расслабляются, широко улыбаются и тянут кружки за компотом. Всем известно, что зверюши — великие мастерицы печь пирожки с черешней, варить из нее компот и сушить ее на газетке до состояния приятной вялености.

— Да, компот, — говорит мечтательно самый маленький зверек, — это… компот!

— Это вам не теорию разводить, — вторит его папаша.

Зверьки высокомерно переглядываются и кивают — мол, что взять с Преображенска…

Одна молодая, но мудрая зверюша замечает эти переглядки и широко улыбается.

— Вообще-то, зверьки, — замечает она небрежно, — нам, зверюшам, даже и в радость послушать, как вы тут хулите нашу веру.

Зверьки настораживаются.

— Это почему? — спрашивает самый красномордый.

— Да потому, что это все мимо темы. Если вы считаете, что никакого Бога нет, — вам же хуже. Вы думаете, что не надо в храм ходить, — и пожалуйста! Вам кажется, что не надо поститься, — и замечательно, наше вам с кисточкой! — Зверюша гордо помахивает кисточкой на хвосте. — Считайте, что мы просто так договорились. Потому что без веры куличи не имеют никакого вкуса.

— Как это — не имеют вкуса! — галдят потрясенные зверьки. — Ты, зверюша, говори, да не заговаривайся! Что же мы все тогда чувствуем?

— У меня вот с цукатиком!

— А у меня с корицей!

— И такой пышный!

— Да это все разве вкус! — спокойно говорит зверюша. — Это так, жалкое подобие. А вот если перед этим месяц попоститься, да сходить в храм, да освятить, да самое главное — вкушать с верой… Тогда — это да. Правда, девочки?

— Правда, правда! — радостно пищат зверюши на разные лады, понимая, что убедить зверьков в благотворности веры можно только через куличи. Они откусывают по кусочку, заедают пасхой и восторженно заводят глаза.

— Ни один зверек, — назидательно говорит ядовитая зверюша, по имени, кстати, Таня, — никогда не почувствует такого вкуса, потому что все зверьки… сказала бы я, кто все зверьки, но не хочу в святой день.

— Нет, ты скажи, скажи! — задирает ее сосед.

— Агностики трусливые, вот кто, — презрительно говорит Таня, откусывает кулича и тянет долгое блаженное «ммм».

— Погодите, зверюши, — в недоумении говорит седоусый. — Я допускаю, что после поста… и вообще, аскетический опыт… Но неужели вы хотите сказать, что мы, зверьки, не чувствуем вкуса куличей?

— Ну, что-то вы, конечно, чувствуете, — объясняет зверюша Катя, которая и придумала этот тонкий ход. — Но ради такого вкуса не стоило бы месить тесто, караулить у духовки, варить глазурь… Можно было бы просто купить кекс «Весенний». Его вкус вы и ощутили, с чем мы вас от души и поздравляем.

— Кекс «Весенний»! Кекс «Весенний»! — серебряными голосами хихикают зверюши, пихая друг друга в бок. В зверюшливой системе ценностей кекс с таким названием означает примерно то же, что и китайская лапша.

— А есть какой-нибудь способ… почувствовать настоящий вкус? — доверчиво спрашивает самый маленький зверек, отщипывая уже куда более скромный кусочек волшебного лакомства.

— Есть, конечно, — объясняет самая толстая зверюша. — Кто в Бога верит, тот и чувствует. Но специально ради кулича уверовать нельзя. Это надо с детства… или по крайней мере бескорыстно.

— А как я узнаю, что поверил?

— Да уж почувствуешь, — смеется самая старшая зверюша. — Поешь пасхального кулича — и сразу поймешь, что все угощения до этого не имели ровно никакого значения. Потому что это все была еда в одну сотую, нет! — в одну стотысячную вкуса. Понял?

— Э, э! — ворчит папа-зверек, чуя опасность. — Вы мне парня заговорите! И хватит жрать, ты и так уже в штаны не влезаешь!

— Ну па-ап! — возмущается маленький зверек.

— Что «па-ап»?! Десять лет пап, дальше что? Наговорят тебе сейчас, а ты уши развесишь…

— Но вдруг правда…

— Ты поел? — перебивает его папа-зверек. — Все, скажи «спасибо» и беги домой, рано тебе еще слушать взрослые разговоры!

• Предыдущая
• 26/44
• Следующая