Всевластие любви - Хейер Джорджетт - Страница 46

• Предыдущая
• 46/83
• Следующая

– Представьте себе, знаю. Но боюсь, что он еще не совсем стар и дряхл. Иными словами, он не прикован к кровати и с головой у него все в порядке, то есть он вполне здоров. Короче, это не выживший из ума старик!

– А я бы ни за что не пошла работать в дом к выжившему из ума старику, – сказала Кейт, заинтригованная словами Филиппа. – Конечно, если бы мне предложили очень хорошее жалованье, я бы еще подумала, а за гроши я к старику не пойду. Вот старая леди – это то, что нужно!

– Подумайте, Кейт, прежде чем идти в компаньонки к старой леди. Старые леди обычно бывают ужасно сварливыми!

– Какая ерунда! – с негодованием воскликнула Кейт. – Я знаю нескольких старушек, которые очень милы. К тому же женщины, в отличие от мужчин, не страдают подагрой, от которой старые джентльмены становятся невыносимыми!

– Тот джентльмен, о котором я говорю, не страдает подагрой, и я уверен, что он покажется вам очень любезным и… и уступчивым.

– Неужели? – насторожившись, спросила Кейт. – А сколько лет вашему джентльмену?

– Двадцать девять. Но скоро ему будет тридцать! – ответил Филипп.

Кейт знала, что это возраст Филиппа. Она поняла, что он говорил о себе, и его слова означали, что он делал ей предложение. Но Кейт не могла понять сути этого предложения. Неужели, зная, что у нее нет друзей и она бедна, он решил сделать ее своей любовницей? Вряд ли Филипп захочет жениться на ней, поскольку (как с грустью напомнила себе Кейт) у нее не было ничего, кроме красивой внешности. «Если выяснится, что я нужна Филиппу только в роли любовницы, – подумала Кейт, – я этого не перенесу». Это было бы крушением еще одной ее иллюзии. Кейт запрещала себе даже думать о том, что Филипп может предложить ей руку и сердце, ибо она знала, что не подходит ему. Более того, она не была уверена, любит ли он ее. Конечно, Филипп теперь относится к ней совсем по-другому, чем вначале, и, когда он смотрит на нее, в глазах его светятся теплота и ласка. Но свидетельствует ли это о любви – трудно сказать. Филипп вел себя очень сдержанно, и про него никак нельзя было сказать, что у него душа нараспашку; если у Филиппа и есть недостатки, подумала Кейт, решившая во что бы то ни стало найти изъяны в характере Филиппа, то, конечно, эта самая сдержанность и была его самым главным недостатком. Впрочем, это была не та сдержанность, которая свидетельствует о полном безразличии к кому бы то ни было, кроме собственной персоны, а скорее бесстрастность, которая позволяла ему скрывать от окружающих свои мысли и чувства.

Озабоченная, как бы не выдать своих чувств, Кейт заговорила небрежным тоном, стараясь, чтобы в нем прозвучало даже легкое пренебрежение:

– Не считайте меня дурочкой, сэр. Я полагаю, вы говорите о себе. Но меня этот разговор совершенно не забавляет!

– Да, я говорю о себе, и я очень рад, что этот разговор не показался вам забавным, – ответил Филипп, и в его голосе Кейт уловила некоторую резкость.

Сердце ее забилось быстрее, и она почувствовала, как щеки ее заливает румянец. Кейт отвернула от него лицо.

– Вы ведете себя неподобающим образом, сэр! – запальчиво проговорила она. – Я сказала тетушке, что вы не выказываете никакого желания заигрывать со мной, и я верю, что вы и вправду никогда не позволите себе такого!

– И я надеюсь на это! Ради всего святого, Кейт! И как вы только могли подумать, что я с вами заигрываю! Я пытаюсь сказать, что я вас люблю!

– О Боже! – еле слышно воскликнула Кейт. Разочарованный такой реакцией на его слова, Филипп с горечью произнес:

– Ну вы еще скажите, что очень мне признательны!

– Я не знаю, что вам сказать, – после некоторой паузы промолвила Кейт. – Поскольку… поскольку мне неизвестно, что у вас на уме.

С отчаянием человека, привыкшего скрывать свои чувства от окружающих, но сейчас вынужденного их высказать, Филипп произнес:

– То, что я сказал. Я ЛЮБЛЮ ВАС!

– Не надо кричать, я не глухая, – в сердцах ответила Кейт.

– Я думал, вы меня не слышите! Ведь проще выразиться нельзя, что же тут непонятно – я люблю вас. И что я услышал в ответ? Только «О Боже!» – и ничего больше. Словно мои слова для вас ничего не значат! Если вы не разделяете моей… моей симпатии к вам, так и скажите! Я надеялся, что тоже вам нравлюсь, но был готов и к тому, что получу отказ, и хотя для меня это будет большим ударом, у меня хватит ума не докучать вам.

– Но вы… вы ведь не сделали мне предложения, – сказала Кейт. Но тут же, смутившись, торопливо добавила: – Однако не подумайте, что мне очень хочется услышать от вас предложение. Лучше бы вы вообще об этом не говорили… О Боже, какую чушь я несу! Мистер Брум, умоляю вас, не предлагайте мне carte blanche[4]!

– Carte blanche? – в изумлении воскликнул Филипп.

Лицо Кейт горело от стыда. Она пробормотала:

– А… а разве я употребила неправильное слово?

– Да, неправильное, – жестко ответил Филипп, останавливая лошадей у обочины дороги. – За кого вы меня принимаете, Кейт? Предложить carte blanche такой утонченной девушке, как вы, да еще находящейся в стесненных обстоятельствах?! Вы что, считаете меня последним подонком?

– О нет, нет! Я так не думаю!

Филипп схватил ее руки и, сжав их, воскликнул:

– Я делаю вам предложение стать моей женой! Вы выйдете за меня, Кейт?

Кейт инстинктивно приникла к Филиппу, и все ее существо затопила волна радости, какой она еще ни разу в жизни не испытывала:

– О нет! Нет! Вы подумали о том… О Боже, как все это неприлично! – бормотала она, сама понимая, что говорит глупость.

Мистер Филипп Брум, быстро оглянувшись, решительным жестом привлек ее к себе и поцеловал. На мгновение Кейт потеряла голову от счастья и не сопротивлялась, но уже в следующую минуту в ее голове всплыли наставления Сары, и Кейт устыдилась своего поведения. «Я переступила все грани приличия, – подумала она. – И веду себя не как благовоспитанная девушка, а как простая крестьянка». Она попыталась высвободиться из объятий Филиппа, пробормотав что-то в знак протеста. К ее удивлению, он тут же отпустил ее, воскликнув при этом:

– Так я и знал! – Он натянул поводья, и лошади побежали по дороге. – Вот что значит делать предложение на ходу! Поправьте свою шляпу, Кейт, Бога ради!

Кейт была разочарована до глубины души тем, как Филипп бесцеремонно оттолкнул ее, но, вглядевшись в его лицо, она увидела, что его отношение к ней не переменилось. Она заметила, что из-за поворота на дорогу вышли парень и девушка и медленно направились им навстречу. По их одежде Кейт догадалась, что это крестьяне; а увидев, что рука юноши лежит на талии девушки, а та идет, склонив голову ему на плечо, она поняла, что это влюбленные. Они были всецело поглощены собою и бросили всего лишь беглый взгляд на упряжку, не проявив никакого интереса к тем, кто в ней сидел.

– Фу! – облегченно вздохнул Филипп, как только они отъехали подальше от влюбленной парочки. – Надеюсь, они ничего не видели!

– Да, я тоже надеюсь! – с готовностью согласилась Кейт. – А если они и видели, то так мне и надо! Ведь я вела себя как подстилка!

Филипп расхохотался:

– Ну и выражения у вас, Кейт! Кто вас этому научил? Уж наверное, не мистер Нид.

В ужасе от тех слов, которые у нее вырвались, Кейт сказала:

– Нет, нет! Я не должна была говорить этого! Но я не могла придумать, как бы мне помягче выразиться, а это выражение почему-то застряло у меня в памяти и… и я не заметила, как оно вырвалось! Я услышала его от одного из подчиненных моего отца – это было много лет назад – и, помнится, спросила отца, что это такое. Он так же, как и вы, расхохотался, но объяснил мне, что это слово значит, предупредив при этом, чтобы я никогда его не употребляла. Я знаю, что поступила дурно, и прошу простить меня.

– При мне вы можете говорить все, что угодно, любовь моя. Я все вам прощу.

Кейт счастливо улыбалась, но эти слова вернули ее к действительности, и она взволнованным тоном произнесла:

• Предыдущая
• 46/83
• Следующая