Всевластие любви - Хейер Джорджетт - Страница 36

• Предыдущая
• 36/83
• Следующая

Когда леди Брум ушла, Кейт вышла на террасу, но там дул сильный ветер, и она укрылась от него в кустарнике. Побродив там немного, Кейт присела на одну из скамеек, которые стояли там для того, чтобы сэр Тимоти, гуляя здесь, мог отдохнуть.

Минут двадцать Кейт сидела на скамейке, задумавшись над проблемами, возникшими перед ней, и пальцы ее механически заплетали и расплетали косичку на бахроме шали. На лбу Кейт залегла морщинка, взгляд ее был прикован к косичке, но она не видела ее – мысли Кейт унесли ее далеко.

– Что вас беспокоит, кузина Кейт?

Кейт в изумлении подняла глаза. Она не слышала, как мистер Филипп Брум подошел к ней. Он остановился немного поодаль, и Кейт догадалась, что он уже несколько минут стоит здесь и разглядывает ее. Она воскликнула, стараясь, чтобы ее голос прозвучал весело:

– О Боже, как же вы напугали меня, сэр! Я не слыхала, как вы подошли.

Филипп неторопливо подошел и сел рядом с ней.

– Я знаю, что вы не слыхали. Вы были поглощены своей работой!

– Работой? – в изумлении повторила Кейт. Она посмотрела туда, куда Филипп направил свой лорнет, и, вспыхнув, смущенно произнесла: – Ах, я заплетала косичку на бахроме! Как это глупо. Знаете, когда я… когда мои мысли где-то блуждают, я начинаю плести косички, завязывать узлы или делать складки – это дурная привычка, но я не могу от нее избавиться.

– Вот как! И где же блуждали ваши мысли?

– А, во многих местах, – весело ответила Кейт.

Филипп помолчал, а потом начал расплетать косичку. Он сидел боком к Кейт, и она наконец-то смогла рассмотреть его в профиль. У него были правильные черты лица и красивой формы голова: по общему мнению, это был весьма привлекательный мужчина. Однако Кейт он показался не просто привлекательным, а красивым; конечно, до Торкила ему далеко, но красота Филиппа была гораздо более мужественной. У него был решительный вид, рот сурово сжат, а проницательные глаза смотрели строго, но Кейт знала, какой неотразимо привлекательной была улыбка Филиппа – от нее теплели глаза и разглаживались складки по бокам рта. Он мог быть непреклонным, но никто не мог заподозрить его в неразборчивости средств.

Филипп поднял голову и взглянул на Кейт. Он не улыбался, пытливо разглядывал ее, но в глазах светилась доброта. Он повторил:

– Что беспокоит вас, Кейт?

– Ничего, мой дорогой кузен!

– Не пытайтесь обмануть меня. Что с вами случилось?

– Всего лишь небольшая личная неурядица, сэр!

– Это означает, что мне нечего совать нос в ваши дела, – заметил Филипп.

Кейт не выдержала и рассмеялась:

– Хорошо бы, если так. Дело в том, что я столкнулась с одной проблемой и не знаю, как ее решить.

– Может быть, я смогу помочь вам?

– Спасибо, но мне не нужна помощь!

Филипп заколебался:

– Тогда, может быть, я могу дать вам совет? Вам лучше всего уехать отсюда.

Эти слова напомнили Кейт о том, что она хотела отплатить Филиппу за нанесенную ей обиду. Она напряглась, и в глазах ее вспыхнула угроза.

– С чего бы это, сэр? – строго спросила она.

Он снова заколебался, а потом сказал:

– Помните, я предупреждал вас вчера, что от вас могут потребовать жертвы в награду за все те милости, которыми вас осыпали?

– Да, я помню. И вы имели в виду, что моя тетушка предложит мне выйти замуж за Торкила, правда? – Кейт подождала его ответа, и, когда Филипп кивнул, она произнесла голосом, дрожащим от возмущения: – А когда вы приехали сюда и… и смотрели на меня как на продажную женщину и интриганку, вы думали, что я заодно с моей тетушкой? Сознайтесь, что именно так вы и думали!

Филипп печально улыбнулся:

– Да, так я и думал. Простите меня. Я надеюсь, что ваша обида пройдет, когда я скажу, что очень скоро понял, что ошибся и вы совсем не такая.

Конечно, после таких слов Кейт уже не чувствовала обиды, но она решила, что было бы глупо тут же просить Филиппа о помощи и отказать себе в удовольствии немного помучить его. Поэтому она сделала вид, что не расслышала слов, сказанных им, и хорошенько отчитала его. Филипп покорно выслушал все упреки, но в глазах его светилась лукавая усмешка, заметив которую, Кейт не удержалась и сказала:

– Когда я поняла, что вы обо мне подумали, у меня появилось желание отодрать вас за уши, и ваше счастье, что в тот момент вы были далеко!

– Я вас прекрасно понимаю, – сочувственно произнес Филипп. – Но теперь я стою перед вами, и мои уши в вашем распоряжении. Пожалуйста, дерите их, будьте любезны, я не буду сопротивляться.

– Я бы с удовольствием это сделала, – сказала Кейт, – но надеюсь, что умею еще вести себя пристойно и не поддаваться порыву гнева.

– Я тоже надеюсь на это. А также на то, что у вас есть чувство справедливости. Конечно, я подумал о вас дурно, но вы не должны забывать, что до этого я вас никогда не видел.

– И тем не менее заранее прониклись ко мне неприязнью! – жестко произнесла Кейт.

– Да, я знаю, что виноват. Надеюсь, это послужит мне уроком.

– Я тоже надеюсь, но мне что-то не верится, – заявила Кейт, с трудом удерживаясь от смеха. Здоровая натура Кейт взяла свое, от тоски ее не осталось и следа; Кейт расхохоталась и искренне призналась: – Откровенно говоря, когда я все хорошенько обдумала, я поняла, что не имею оснований винить вас в неприязненном отношении ко мне. Наверное, по моим поступкам и вправду можно было подумать, что я хочу женить на себе Торкила. Дело в том, что мне и в голову не приходило держать Торкила на расстоянии, ведь он еще совсем ребенок, а я старше его на много лет. Тетя сказала, что ему, бедняжке, недостает общения со сверстниками, а ведь это и на самом деле так! По правде говоря, мне его очень жаль!

Филипп внимательно посмотрел на нее.

– Правда?

– Да, правда. А вам его разве не жаль?

– Да, мне его тоже очень жаль, – согласился Филипп.

Однако Кейт показалось, что Филипп произнес эти слова с нескрываемым равнодушием, и она подумала, что он не любит Торкила.

– Я вижу, вы так не думаете, – сказала она. – Но я верю, что, если бы его не держали здесь, он бы скорее исправился! Это ужасно, что его никуда не отпускают!

– Неужели?

– Да, ужасно. Тетушка считает, что жизнь в Лондоне пагубно скажется на здоровье Торкила, она панически боится, что он там заболеет. Думаю, она опасается, что он с головой окунется в светскую жизнь и учинит какую-нибудь из ряда вон выходящую глупость, ведь его так легко вывести из себя. По-видимому, она совершенно права, ведь Торкил совсем не разбирается в людях и непременно попадет под влияние любителей устраивать кутежи, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– Иными словами, золотой молодежи, – сказал Филипп, и в глазах его мелькнула улыбка.

– Значит, так их называют? Да, Торкилу действительно грозит опасность попасть под влияние этих людей, и я разделяю беспокойство своей тети на этот счет. Но я не могу понять одного – почему его нужно постоянно держать в Стейплвуде и не разрешать никуда выезжать? Почему бы тетушке не свозить его на воды, может быть, они ему помогли бы, но… – Тут Кейт замолчала, а потом сказала извиняющимся тоном: – Я не должна так говорить. Я знаю, что не должна.

– Боитесь, что я передам ваши слова Минерве? Не бойтесь, не передам.

– Нет, не боюсь, просто нехорошо с моей стороны критиковать тетю.

– Совсем наоборот! Ее надо критиковать, что вы, кстати, и делаете.

– Да, – согласилась Кейт, – я не могу удержаться от критики, но чувствую, что поступаю нехорошо – она столько для меня сделала, и я должна быть ей благодарна.

– Вы любите свою тетю? – неожиданно спросил Филипп.

Кейт снова принялась заплетать косичку на бахроме и медлила с ответом, пока наконец Филипп не коснулся ладонью ее руки и не заставил прекратить это занятие. Кейт подняла голову и, вспыхнув от смущения, сказала:

– О Боже! Я что, опять взялась за свое? Нет, боюсь, я не люблю тетю. Вернее, не очень люблю. Я не знаю, почему не люблю, поскольку она, как мне кажется, любит меня, и в целом, вы знаете…

• Предыдущая
• 36/83
• Следующая