Муслин с веточками - Хейер Джорджетт - Страница 18

• Предыдущая
• 18/59
• Следующая

– Эстер, если вы боитесь… если вы боитесь призрака… вы не должны бояться! Это было так давно. Не забыто, но… о, словно романтичная сказка, прочитанная в детстве. Поверьте, дорогая, я не пришел к вам, мечтая о Клариссе!

– Я знаю… о, я знаю! – произнесла она дрожащим голосом. – Но вы не любите меня.

– Вы ошибаетесь: я очень высоко вас ценю.

– О да! И я вас, – сказала она, тщетно стараясь улыбнуться. – Я думаю, я надеюсь, что когда-ни-будь вы встретите кого-то, кого сможете полюбить от всего сердца. Прошу вас, не говорите больше ничего!

– Я не принимаю ваш отказ, как следовало бы, не так ли? – сухо спросил он.

– Мне очень жаль! Это страшно унизительно для вас!

– Боже милостивый, какое это имеет значение? Но еще одно я должен сказать прежде, чем мы оставим эту тему. Мы такие старые друзья, что, надеюсь, вы позволите мне говорить откровенно. Не думаете ли вы, что даже если мы не влюблены безоглядно, как бывало в молодости, мы все же могли бы очень неплохо жить вместе? Если со мной не будет романтики, я могу дать вам многое другое. Нет, я не имею в виду богатство: я знаю, что для вас это несущественно. Но вы несчастливы в вашем положении. Простите, если я причиняю вам боль! Вас не ценят так, как вы этого заслуживаете, никого из вашей семьи не заботят ни ваш комфорт, ни ваши чувства. Правда, мне часто казалось, что ваши сестры относятся к вам как к удобной рабыне. Что касается вашей невестки, то у нее такой образ мыслей, что я вполне убежден, жить с ней под одной крышей – это суровое испытание. Итак! Я могу предложить вам положение первостепенного значения. Вы не будете у всех на побегушках, вы будете сама себе хозяйка – с мужем, который, обещаю вам, не будет предъявлять вам неразумных требований. Вы можете быть уверены, что я всегда буду исполнять ваши желания и относиться к вам с уважением, а также вниманием. Не будет ли это означать, что ваша жизнь станет счастливее, чем теперь? Лицо ее было очень бледным, она выдернула руку, произнося сдавленным голосом:

– Нет – мучительнее! Казалось таким странным услышать это от нее, и он подумал, что ослышался.

– Простите? – тупо переспросил он. В волнении она отошла и, стоя спиной к нему, заговорила:

– Я не это имела в виду. Не обращайте внимания! Я говорю такие глупости! Умоляю, простите меня! Я глубоко вам благодарна! Ваша жена будет счастливейшей из женщин, если не будет чудовищем, и я так надеюсь, вы не женитесь на чудовище! Если бы я только могла найти свой носовой платок! Он не мог не улыбнуться этому, но успокаивающе сказал:

– Возьмите мой!

– О спасибо! – сказала она, с благодарностью схватив платок и вытирая щеки. – Умоляю, простите меня. Понятия не имею, что на меня нашло: я веду себя как садовая лейка. Так неразумно с моей стороны, ведь, наверное, вам это больше всего не нравится!

– Мне очень не нравится видеть вас расстроенной и еще больше не нравится знать, что это моя вина.

– Правда же, нет! Это только моя собственная глупость, может потому, что я сегодня немного устала. Теперь мне лучше. Мы должны вернуться в гостиную.

– Мы так и сделаем, но попозже, когда вы лучше овладеете собой, – ответил он, придвигая стул.

–Пожалуйста, сядьте! Не годится, чтобы ваша семья увидела вас с таким лицом, знаете ли. – Он заметил ее нерешительность и добавил: – Обещаю вам, я больше ничего не скажу такого, что снова вас расстроит. Она села, пробормотав:

– Спасибо! У меня, наверное, лицо все в пятнах?

– Очень немного, почти незаметно. Вы собираетесь пробыть в Бранкастере все лето? Этот разговорный гамбит значительно помог восстановить душевное равновесие; она ответила, почти овладев собой:

– Нет, я собираюсь навестить сестер и одну из моих тетушек. Когда брат и его жена переберутся с детьми в Рамсгейт. Мой младший племянник часто болеет, и считается, что морские купания пойдут ему на пользу. Они обсуждали морские купания и детские болезни, когда внезапно Эстер рассмеялась и воскликнула:

– О, как все это глупо! Я вам очень признательна: вы теперь совсем меня успокоили. Мое лицо уже можно показывать? Я думаю, нам следует вернуться. Боюсь, Алмерия может быть невежлива с Амандой, и хотя, осмелюсь сказать, Аманда вполне способна постоять за себя, я думаю, будет лучше, чтобы они не ссорились!

– Несомненно! Но когда я оставил Аманду, она позволила себе приступ уныния на террасе и не собиралась возвращаться в гостиную.

– О Боже! Будет очень неудобно, если ее не окажется в одной комнате с Алмерией, – произнесла она обеспокоено. – Видите ли, я просила ее, не захочет ли она остаться со мной вместо поиска работы в гостинице, – это я совсем не считаю подходящим, – и я надеюсь, она так и сделает.

– Это она мне сообщила, но я ей не поверил. Спасибо, вы были так любезны, что пригласили ее, но я ни за что на свете не хочу злоупотреблять вашей добротой. Если она останется с вами, в чем я сомневаюсь, то очень скоро перевернет весь дом вверх дном. Я просто содрогаюсь, представляя королевскую битву, которая бы разразилась между ней и леди Видмор! Вы будете совершенно раздавлены между ними!

– Не думаю, – задумчиво сказала она. – Я обнаружила, что не замечаю многого из того, что, возможно, следовало бы замечать. Осмелюсь сказать, это из-за привычки жить с брюзгливыми людьми. И знаете, у меня есть собаки. Возможно, Аманда захочет взять одного из щенков Юноны. Я думала, вы хотите щенка, но оказалось совсем не так.

– Нисколько, – быстро ответил он. – Я бы с радостью взял одного из щенков Юноны! Мимолетная улыбка осветила ее глаза.

– Нет, не возьмете. Вы вовсе не из тех мужчин, которые любят прогуливаться с мопсом. Вы думаете, Аманда сбежит из Бранкастера?

– Абсолютно уверен. Пока я в доме, думаю, нет, она не дурочка и должна знать, что не может надеяться убежать больше чем на пару миль, прежде чем я ее догоню. Она еще не знает, далеко ли до Чаттериса, какие туда идут дилижансы или даже где найти подходящего возчика, но можете не сомневаться, ей немного времени понадобится, чтобы все это узнать. Тогда она замыслит какой-нибудь план, достаточно фантастичный, чтобы сбить всех с толку, и к тому времени, как я вернусь с ее бригад-майором, уже наймется судомойкой или свяжется с цыганским табором.

– Я думаю, ей понравилось бы стать цыганкой, – согласилась Эстер, очевидно считая это разумным желанием. – Но, по-моему, по соседству именно сейчас их нет. Конечно, никто не удивится, если она сочтет этот дом довольно скучным, но я думаю, здесь ей было бы гораздо удобнее, чем в гостинице, особенно если бы там она была служанкой. Он засмеялся.

– Еще бы! Но знаете, ее это нисколько не заботит. Боюсь, это я виноват: я был настолько глуп, что сказал ей о своем намерении узнать имя и местонахождение бригад-майора в конной гвардии, что должно убить всякую надежду, которую иначе мы могли бы питать на ее пребывание под вашим покровительством. Правда, не могу понять, как я мог быть таким недоумком, но вред уже нанесен, и единственное, что я могу, это отвезти ее в дом моей сестры. Она встала, с заметным трудом поправляя шелковую шаль, накинутую на плечи. Сэр Гарет взял шаль из ее рук и разложил ее наилучшим образом, что вынудило ее сказать, слегка забавляясь:

– Спасибо! Вот видите, какая я безрукая: я была бы таким наказанием для вас! Он улыбнулся, но сказал только:

– Знаете, Эстер, я очень боюсь, что ваш отец будет недоволен результатом этого интервью. Есть ли какой-нибудь способ выгородить вас?

– Ну, вы могли бы сказать, что все это было выдумкой, а на самом деле вы хотите одного из щенков Юноны, – предложила она.

– Нет, этого я совершенно определенно не мог бы сказать!

– Не беспокойтесь, – утешила она. – Осмелюсь сказать, я буду в совершенной немилости, но это не имеет ни малейшего значения. Я должна найти бедную Аманду.

– Очень хорошо. Если она не перестала дуться, то сидит в конце террасы, замышляя месть для меня, – ответил он, придерживая открытой дверь.

Но Аманды на террасе уже не было. Как только сэр Гарет оставил ее, мистер Тиль, заинтересованно и бесстыдно подслушивавший, встал с грубой скамьи, стоящей прямо перед парапетом, где он наслаждался своей сигарой, и поднялся по широким каменным ступеням на террасу. Услышанное развеяло его сомнения: теперь он был уверен, что сэр Гарет имел нахальство ввести свою любовницу в целомудренные пределы Бранкастер Парка. Прежде мистер Тиль ставил его не слишком высоко, но теперь он должен был признать, что недооценивал этого парня: такая наглость вызвала его немедленное уважение. Он раздумывал, какое же особое стечение обстоятельств вынудило Ладлоу принять такое отчаянное решение, и размышлял о том, что все это показывает, как неразумно судить о человеке по внешнему облику. Можно было бы предположить, что Ладлоу совсем не из тех, кто предпочитает сопротивляющуюся любовницу, и вот вам, оказывается, он полон решимости не позволить этой райской птичке удрать от него. Мистер Тиль ему сочувствовал, но не мог удержаться от внутренней ухмылки. Он даже считал, что имеет преимущество перед беднягой, ведь как бы тот ни был разъярен тем, что у него увели любовницу, ему придется вежливо смириться со случившимся. Черт побери, думал мистер Тиль, он не сможет даже упомянуть мне об этом, не то что открыто обвинить меня! Я ведь прихожусь дядей бедной Хетти! Он, может, и наглый, но не настолько же! Подбодренный такой уверенностью, он отшвырнул окурок сигары и направился в конец террасы. Аманда наблюдала за его приближением с оценивающим блеском во взоре. Пусть он толстый старик, трясущийся на краю могилы, но он был, очевидно, расположен преклоняться перед ней и может при небольшой изобретательности оказаться полезным. Поэтому она улыбнулась ему и не возражала, когда он уселся рядом, и взял ее руку в свои.

• Предыдущая
• 18/59
• Следующая