Испытание любовью - Хейер Джорджетт - Страница 20
- Предыдущая
- 20/60
- Следующая
– Ас ним был вежлив, – злорадно заметил Джеймс, – и спросил очень осторожно: “Лорд, что вам угодно?”
– Я сам помню, что говорил, без твоих глупых напоминаний! – набросился Хьюберт на своего бестактного друга. – Я беседовал с ним вежливо, поскольку считаю, что человеку в моем положении недостойно ввязываться в перепалку с грубым тираном. “Что вам угодно?” – спросил я его, а он с надменностью, которая меня до сих пор возмущает, вдруг заявил:
“Я хозяин этого поместья”. И вручил мне свиток, в котором многословно излагалось, что король отдал поместье Фэйр-Пасчерс сэру Симону Бовалле, отныне провозглашенному лордом, с правом называть поместье своим именем. Клянусь, я задыхаюсь при одной мысли об этом! – И как бы в подтверждение своих слов, он распахнул камзол еще шире, устрашающе закатил глаза.
Напуганный Джеймс Короткая Нога поспешил наполнить его кружку, но секретарь Бернард Талмейн, не обращая особого внимания на страдания управляющего, откинулся на спинку кресла с едва заметной улыбкой на тонких губах.
Сделав еще глоток вина, Хьюберт продолжил речь:
– Не успел я осознать всю важность злосчастного документа, как он потребовал принести ему все счета поместья начиная с прошлого июля! Боже милостивый! Я был так ошарашен, унижен и оскорблен, что просто не нашел слов. А когда я заговорил, пытаясь его образумить, он повернулся на каблуках и заявил: “Прошу представить счета к рассмотрению завтра утром”. Я не находил себе места от ярости! Целую ночь проработал, пытаясь вспомнить все траты и занести их в книгу. На следующее утро, еще не было десяти часов, как я явился в покои усопшего лорда, где сидел этот хлыщ вместе с тобой, господин секретарь. Он принялся мучить меня своими вопросами, пока не закружилась моя бедная голова, да еще время от времени бросал на меня зловредные взгляды, из-за которых я просто кипел! И представьте, прочел все счета за этот и за прошлый год до июля, припомнил все поборы за каждый год до единого фартинга, сосчитал, сколько у нас скота и как…
– Да, – вмешался Джеймс, – а затем вызвал Николаса, командира стражников, и велел тому отчитаться за своих людей. Это надо было видеть, как здоровяк Николас заикался и норовил остановить расспросы лорда.
– И все это время, – задумчиво добавил Бернард, – лорд сидел неподвижно, будто высеченный из камня, только блеск его глаз выдавал, что он жив. Но когда этот нахал Николае перешел на крик, внезапно ожил. Я до сих пор вздрагиваю при воспоминании.
– Мне говорили, – продолжил Джеймс, – что он только слегка повысил голос, но от него повеяло таким холодом и мощью, а во взгляде лорда было столько угрозы, что Николас тут же умолк и тупо застыл на месте. Так и стоял, пока милорд разделывал его под орех. Хотел бы я все это увидеть своими глазами. – Он с сожалением вздохнул.
– Но это еще не все! – воскликнул Хьюберт. – Потом лорд еще вызвал маршала Эдмунда, этого старого идиота. Что он ему сказал, господин секретарь?
– Не много, – откликнулся Бернард. – Кажется, этот человек не любит попусту тратить слова. С маршалом он обошелся вежливо, уважая его преклонный возраст. Задал ему всего несколько вопросов, а маршал чуть не расплакался от страха и стыда за свою нерадивость. Милорд выяснил все, что хотел, и потом добродушно заключил: “Эдмунд Фентон, кажется, ты слишком стар для этого поста, уж слишком много бандитов развелось под твоим началом, а ты то ли устал, то ли трусишь призвать их к порядку. Пожалуй, тебе пора в отставку. Я назначу тебе пенсию”.
– Что же теперь будет, господин секретарь? – воскликнул управляющий. – Странное дело! Господин Фентон был уважаемым человеком, никогда не совал нос в чужие дела! Один Бог знает, что будет твориться в связи с его уходом на этой бедной земле!
– Нет, не только Бог, – возразил секретарь. – Милорд тоже знает.
Хьюберт в ужасе поднял вверх коротенькие ручки.
– О, бесстыдник! – завопил он. – Ты говоришь об этом так легко. Как же мы докатились до такой жизни?
Джеймс Короткая Нога воспользовался перерывом, чтобы наполнить свою кружку. Заметив это, Хьюберт глубоко вздохнул:
– Пей, Джеймс, пей! В будущем у тебя не будет такой обильной выпивки. У нового лорда рысьи глаза! Я содрогаюсь при воспоминании, какие кары он мне обещал, если я кому-то в замке дам больше, чем он распорядится! Нас ждут недобрые времена! Кажется, он бывает одновременно повсюду, так что я теперь вздрагиваю при каждом звуке! Какая у него цель? Никто не может сказать, потому что он ходит бесшумно и почти не разговаривает. За неделю он обскакал все поместье и, по словам пастуха Роберта, знает уже каждого крестьянина по имени, помнит, сколько у кого детей и чем он владеет. А крестьяне радостно его приветствуют и опрометью выполняют его приказы, чтоб ему пусто было! Они опять все на полях или ухаживают за скотом.
– Однако охранники ворчат на него, – заметил Джеймс. – И воины готовы к мятежу в любой момент.
– Не удивительно! – проворчал Хьюберт. – Что хорошего он для них сделал? Через неделю после приезда навел среди воинов и лучников суровую дисциплину, вот они и бунтуют. А Морис Гонтрей – их начальник – только и ищет причины для ссоры. Лучше умереть, чем такая жизнь! Мы были так счастливы прежде, а теперь нам не принадлежат даже собственные души! А тут еще отец Джоселин вернулся, и теперь не продохнуть от бесконечных месс и молитв. Горе нам, горе! – И он, отягощенный печальными мыслями и вином, ударил себя в грудь. – Если бы только выяснить его зловредные намерения! Я с ума схожу, не зная, когда он набросится на меня!
В этот момент раздался стук в дверь. Управляющий тут же выпрямился и застегнул камзол. Его маленькие глазки боязливо забегали.
– В-в-войдите! – заикаясь, произнес он. В комнату просунулась голова пажа.
– Милорд желает видеть господина Бернарда, – важно объявил он.
– Ну вот! – заворчал управляющий. – Как ты смеешь, мальчишка, беспокоить нас по таким пустякам? Что за невоспитанность?
Паж усмехнулся.
– Так и доложить милорду? – поддразнил он. – Сказать, что господина Бернарда не устраивает время визита к нему?
Бернард встал.
– Если это время удобно для милорда, оно удобно и для его секретаря, – промолвил он с чувством собственного достоинства.
Управляющий надул обвисшие щеки:
– Просто удивительно, насколько ты послушен! Я потрясен!
Бернард направился к двери.
– Я иду, потому что не осмеливаюсь ослушаться, – объяснил он.
Хьюберт издевательски расхохотался:
– Вот так храбрец! Вот так храбрец! Ты еще скажи, что обожаешь нашего нового господина, трус!
– Кажется, это правда, – ответил секретарь, осторожно прикрывая за собой дверь.
Паж, мальчик десяти – двенадцати лет, пританцовывая, бежал впереди него по коридору.
– Я тоже обожаю нового лорда, – признался он. – Он не позволяет солдатам бить нас и издеваться над нами, и хотя внешне холоден и суров с нами, однако добр и справедлив. Милорд не злится по пустякам, но мы все же не осмеливаемся его ослушаться. Он не бьет нас, если мы недостаточно проворны, как это делал старый хозяин, а только взглянет так, что сразу становится страшно и стыдно. Я рад, что теперь он у нас есть, пажам было тяжело во время правления маршала.
– Где сейчас милорд? – спросил Бернард.
– В зале с окнами на юг, милорд там часто сидит. Он послал меня за вами, но, кажется, не сердится на вас.
Секретарь слабо улыбнулся и, оставив пажа в компании его сверстников, направился в комнату хозяина.
Симон сидел за столом, положив на него руки и нахмурив брови. Бросив взгляд на Бернарда, он несколько посветлел лицом и предложил:
– Садись, господин Бернард. Нам есть о чем с тобой поговорить.
Секретарь удивленно посмотрел на него – Симон впервые обратился к нему на “ты”. Придвинув кресло и опустившись в него, он поднял спокойные усталые глаза.
– Я пробыл в поместье две недели, – начал лорд Бовалле, – и многое успел повидать. Тебе не кажется, что я излишне пассивен?
- Предыдущая
- 20/60
- Следующая