Черный мотылек - Хейер Джорджетт - Страница 49
- Предыдущая
- 49/65
- Следующая
А все это время Ричард, далекий от ухаживаний за миссис Фаншо, выслушивал ее рассказы о своем брате, его словах, мельчайших подробностях его внешности. Он жадно впитывал все эти сведения с жаром, старался ухватить хоть клочок слухов о нем, стремясь узнать все, что как-то касается Джона. Его ум был целиком поглощен этим предметом, он даже не замечал, когда Лавиния улыбалась ему и, казалось, не слышал ее воркующих речей. Когда она упомянула о его бледности, он только что не оборвал ее и резко вышел из комнаты. Как-то однажды она обвила его руками и поцеловала в губы, он ласково отстранил ее, но если б она узнала, как благодарен он был ей за это!
Его милость герцог Эндовер, встретив сестру в Садах Рэнила, подумал, что она осунулась, и глаза у нее несчастные. Он осведомился о причинах, но леди Лавиния отказалась поделиться даже с ним и пожаловалась на головную боль. Эндовер, зная ее, решил, что ей отказано в каком-то развлечении, и забыл думать об этом.
Сам он был очень занят. Всего два дня назад на Сент-Джеймс-Сквер явился некий конюх с запиской от Харпера, очень неразборчивой и неграмотной, но по делу:
«Ваша милость,
Я взял смелость нанять этого человека, Дугласа, от в-шего имни. Надеюсь, я скоро Смогу выпалнить Остальное из распряжений в-шей Млости и думаю мое Повдение в-ша Млость адобрит
Ваш пакорный М. Харпер».
Трейси подтвердил, что нанимает конюха и отправил его в Эндовер, где главный конюх несомненно найдет ему какую-нибудь работу. Его позабавило, как слепо этот человек шагнул в ловушку, он цинично размышлял о слабости человеческой натуры, которая всегда поклоняется великому богу Маммону.
Спустя три дня к нему в «Уайте» на имя сэра Хью Грандисона пришло новое письмо. На этот раз к нему обращался мистер Боули.
Он спрашивал о характере конюха Харпера.
Его милость Эндовер отвечал на это письмо в библиотеке собственного дома и саркастически улыбался, когда писал, что Харпер – человек «чрезвычайно честный и надежный», по его мнению.
Он дошел до середины письма, когда дверь бесцеремонно распахнулась, и в комнату ворвался Эндрю.
Его милость, нахмурившись, поднял глаза. Нисколько не обескураженный холодным приемом, его брат пинком закрыл дверь и опустился в кресло.
– Могу я осведомиться, чему обязан честью этого вторжения? – угрожающе улыбнулся Трейси.
– Ричарду, – последовал жизнерадостный ответ. – Ричарду.
– Поскольку меня не интересует ни он, ни его дела…
– Как ты сегодня любезен! Но, думаю, этим ты заинтересуешься, потому что очень уж все таинственно.
– Неужели? В чем же дело?
– Это я и хотел узнать!
Трейси устало вздохнул.
– Молю, переходи к делу, Эндрю… если только это дело. У меня нет лишнего времени.
– Господи! Занят? Работаешь? Спаси и сохрани! – молодой повеса развалился, вытянув длинные ноги, и опустил глаза, любуясь их стройностью. Затем выпрямился и сел, уставившись на обтянутую белым чулком щиколотку.
– Проклятье! Это еще откуда взялось? – тихо взмолился он.
– Что взялось? Откуда?
– Это пятно у меня на ноге. Утром надел совершенно новые, я же едва успел нос высунуть на улицу. Повторяю, проклятье! Совершенно новые…
– Ноги?
– Эй? Что ты такое говоришь?
– Ничего. Если закончил восклицания, может быть, снизойдешь до того, чтобы объяснить свое дело?
– О, эй! Но двадцать шиллингов за пару! Подумать только… Ладно, к делу… видишь ли… дело состоит в том, что Ричард выражает желание, чтобы ты почтил его своим присутствием в Уинчеме через неделю в пятницу, ровно в три пополудни. По поводу чего он и посылает это, – он бросил на стол письмо. – Ты будешь иметь счастье встретиться там со мной.
Трейси разорвал конверт и развернул листок бумаги. Он внимательно прочел его от слова до слова, перевернул, как бы в поисках дополнительных сведений, перечитал и уронил в корзину для ненужных бумаг сбоку от стола. Затем взял перо и снова обмакнул в чернила.
– И что ты думаешь об этом? – нетерпеливо требовал ответа Эндрю.
Его милость спокойно дописал строчку до конца:
– Что я думаю о чем?
– Ну, о письме, конечно! Что с ним такое происходит? «Сообщить нечто, имеющее большую важность»… Чушь какая-то! Что он имеет в виду?
– Да, я обратил внимание на плохой слог, – заметил Трейси. – Не имею ни малейшего представления, что это означает.
– Но как ты думаешь? Господи, Трейси, не будь таким безразличным! Дик устраивает чуть не целый прием!
– Ты, кажется, пользуешься его доверием, мой дорогой Эндрю. Позволь поздравить тебя с этим. Без сомнения, мы больше узнаем обо всем… э-э… в пятницу через неделю ровно в три.
– О, значит, ты приедешь?
– Вполне возможно, – он продолжал невозмутимо писать.
– И ты понятия не имеешь, с чем все это связано? Дик сейчас какой-то странный. Едва слушает, что ему говорят, и ерзает… Боже мой!
– А?
– По-моему, он выглядит больным, ей-богу, и Лавви тоже! Думаешь, что-то случилось у них?
– Я, действительно, не имею представления. Молю, не позволяй мне задерживать себя.
Эндрю выбрался из кресла.
– О! Я не останусь, не бойся… Полагаю, тебя не очень обременит небольшая услуга… скажем… в пятьдесят гиней?
– Мне больно опровергать твои предположения, – любезно отозвался его милость.
– Не дашь? Что ж, я так и думал! Но мне хотелось, чтоб ты как-то сумел мне их дать, Трейси. В последнее время мне чертовски не везло и, Бог свидетель, не так уж много я от тебя получаю! Не хочется мне снова просить Дика.
– Да, пожалуй, не стоит делать представление чересчур однообразным, – согласился он. – Ты говоришь, пятьдесят?
– Сорока пяти будет достаточно.
– Можешь их получить! – пожал плечами его милость. – Сразу?
– Гори все, это чертовски хорошо с твоей стороны, Трейси! Сразу мне будет удобно.
Его милость достал ключ из жилетного кармана и отпер ящик стола. Взяв оттуда маленькую шкатулку, он отсчитал пятьдесят гиней и добавил к кучке еще одну. Эндрю уставился на нее.
– А это зачем? – поинтересовался он.
– На чулки, – чуть заметно улыбаясь, произнес Трейси.
Эндрю расхохотался.
– Это великолепно! Бог мой! Ты чертовски занимателен. Ей-богу, так и есть! – он многословно поблагодарил его милость и, собрав деньги, вышел из комнаты.
Затворив дверь, он свистнул, выражая свое изумление.
– Вот те на! Он, должно быть, чем-то очень доволен! Без сомнения, я скоро проснусь, – он слегка фыркнул, спускаясь по лестнице, но с лица его не сходило удивление.
Лавлейс являлся в Уинчем Хаус почти каждый день, но ему все время отказывали в приеме, так как леди Лавиния сочла более благоразумным его не видеть. Однако, наконец, настал день, когда от него нельзя было больше отговариваться, и его ввели в ее гостиную. Он неотрывно медленно поцеловал ее руку и надолго задержал ее в своей.
– Лавиния! О, жестокая красавица! Она отобрала у него руку, не очень довольная его вторжением.
– Как глупо, Гарольд! Я не могу позволить вам подшучивать надо мной каждый день!
Она разрешила ему сесть рядом у окна, и он снова завладел ее рукой. Любит ли она его? Она надеется, что он не собирается глупить. Конечно, нет. Он ей не поверил и стал умолять уехать с ним. Тщетно просила его леди Лавиния успокоиться, она разожгла огонь, и пламя грозило поглотить ее. Он был так настойчив, что она, ожидая ежеминутно прихода Ричарда и опасалась их столкновения, пообещала дать ему ответ следующим вечером в театре. Избавившись от него таким образом, она с облегченным вздохом проводила его взглядом, когда он пересекал сквер. Конечно, она была очень привязана к милому Гарольду, но, право же, он порой был ужасно надоедлив.
Вынув из кармана крохотное зеркальце, она критически оглядела свою внешность, поправила один локон, пригладила другой. Она опасалась, что сегодня вечером будет выглядеть утомленной, но надеялась, что Ричард так не подумает. Поглядев на часы, она удивилась, где он. Несомненно, он уже должен быть дома! Затем она приглашающе отставила кресло, пододвинула к нему скамеечку и уселась напротив. Со вздохом она подумала, что для нее совершенно новое занятие стараться угодить и покорить мужа. Еще она подумала о том, как угождал ей он в прошлом, поджидал ее так, как сейчас ожидала его она… надеясь, что он придет. Леди Лавиния стала сознавать, что, возможно, жизнь Дика с нею была совсем не похожа на розы.
- Предыдущая
- 49/65
- Следующая
