Академия Шекли (сборник) - Бахтина Ирина - Страница 43

– Я подумаю.

– Дам тридцать пять процентов выручки.

– Ого! С чего ты так волнуешься о сундуках барона? Если тебе что-нибудь известно – выкладывай. Я хочу знать, за чем иду.

– Меермонд – опытный ценитель, он не привозит пустяков. Свидетельство тому – его аукционы. Значит, есть смысл рискнуть.

Лео ушёл, не дав ответа. Проехал мимо второго дома консула, затем прогулялся около него пешком. Строение выглядело удобным для проникновения. Массивный, хмурый дом из желтовато-серого камня, без архитектурных излишеств. Полиции и репортёров Лео не заметил. Он позвонил у входа. Домофон отозвался жёстким мужским голосом:

– Кто вы?

– Я друг сьорэ Динке, хочу выразить ей соболезнование.

– Когда она вернётся, свяжитесь с ней по телефону.

«Вдова на допросе?.. или у отца?»

Он направился к Кротам.

В голове Лео зрели версии. Знал ли Меермонд, с кем обвенчался хранитель его коллекции? Если дочь Крота вышла за Готвина не ради супружеского счастья, сейчас ей пора посовещаться с мудрым папашей о том, как быть дальше.

«То-то Бас меня подгоняет!.. У вдовушки есть время, чтобы покопаться в девяти ящиках. Заодно и папу приведёт – ведь ей, надломленной, нужна опора!»

Лео был почти уверен, что она помогла мужу отправиться к праотцам. По меньшей мере намекнула, как надо поступить бессильному супругу.

– Заворачивай, парень, – буркнул в дверях Крот. Тщедушный, щуплый, он сливался с обоями прихожей. – Она в горе, расспрашивать бесполезно. У меня и то не получилось.

– Разве я с вопросами? Я посочувствовать.

Дочь Крота, в чёрном от горла до пят, смотрелась много хуже, чем должна выглядеть полная надежд авантюристка. Планы обокрасть дом хозяина, если таковые имелись, ей следовало отложить на два-три месяца.

Она курила и тряслась, её покрасневшие глаза горячечно метались. Заметно выпирал животик с назревающим голландцем. Лицо густо зашпаклёвано тональным кремом, но припухлость и синева на левой скуле всё равно видны. Интересно, кто ей штемпель поставил?..

– О, чёрт! Лео, только тебя недоставало! Убирайся!

– Я разделяю твою скорбь…

– Ври больше! ты за другим пришёл! Вот! На… на, хватай… – поспешно и неловко расстегнув сумочку, она швырнула к ногам Лео связку ключей. – Забирай и проваливай! Тебе нужно именно это, верно?.. Да? Свободен! Гуляй!

Она засмеялась, роняя пепел на платье, а из глаз потекли слёзы.

Получив всё желаемое сразу, Лео задумался. Разве это успех? Шальной порыв ветра! Уходить нельзя. Дочь Крота вовсе не оплакивала Готвина. И вряд ли её поведение – та нервная лихорадка, когда люди дрожат и гневно повышают голос, а сами встать не в силах. Она словно провалилась под лёд – и чудом сумела вынырнуть. Или выжила в автомобильной катастрофе, где все остальные погибли.

– Зря ты так, – Лео осторожно положил ключи на стол рядом с ней. – Я пришёл без всякого умысла. Читал о Готвине в газетах, видел новости. Ужасная смерть… Всё-таки Динке был нам близок. Если я чем-то могу помочь, скажи.

Дочь Крота взирала на него с подозрением и опаской. Крот озадаченно хмыкнул, потирая подбородок.

– Издеваешься? – враждебно спросила она, глядя исподлобья.

– Ничуть.

– Лео, тебе-то какое дело? Это наше, семейное. Я знаю, что ты обо мне воображаешь. Ничего не было!

– Догадываюсь.

– Я говорила Готу: надо взять расчёт и уйти! – дочь Крота вновь стала заводиться. – А он: «Мы служим восемь поколений, мы обязаны!» Урождённые слуги, тьфу! Они ко всему притерпелись, от чего сбежит любой нормальный!..

Я съезжаю с квартиры барона, – всхлипнув, она совладала с собой. – Ноги моей там не будет, даже рядом не пройду. Уеду во Францию.

Глаза её постепенно прояснялись, очищались, словно кипучая муть выпадала в осадок. Крот наблюдал за дочерью с плохо скрываемой болью на лице. Эта парочка внушала Лео тревогу, но он не собирался покидать квартиру, ничего не выведав.

– Я же сказал – отвезу тебя к дяде, – с нажимом произнёс Крот; похоже, он давно настаивал на этом.

– Лео, – просительно обратилась к гостю дочь Крота, – принеси оттуда мои шмотки. Я объясню тебе, где что лежит. Дам записку и позвоню охране, что ты – посыльный за вещами. В двух руках утащишь, они лёгкие.

– Давай я, – предложил Крот деловито и веско. Дочь сердито ощетинилась.

– Нет, папа! Кто-то должен остаться со мной. Вдруг что-нибудь случится?

Она бережно огладила круглый живот. Крот замахал руками, призывая её угомониться.

– Хорошо, – согласился Лео. – Сделаю. А полиция? Там может быть опечатано. Не хотел бы завалиться на такой ерунде.

– Они уже обыскивали, – дочь Крота поникла. – Всё в порядке, Лео, без проблем. Быстро бери и уходи. Но если…

– Что?

Она отвела глаза, покусывая губу.

– Ну… скажем, что-то тебе не понравится. Тогда уходи сразу.

Лео с полным правом наложил лапу на заветные ключи и промолвил:

– Кончай дымить как паровоз, подумай о ребёнке. Малыш вместе с тобой вдыхает радиоактивный полоний и всякую дрянь.

– Вот не думал, что она так любила Готвина, – разводил руками Крот, провожая его. – Будто по молодому убивается…

– Вы из-за Динке стали знаменитыми – почётно! Только о вас и слышно.

– Барон запретил интервью и съёмку в доме, – отрезала симпатичная горничная. Она держалась замкнуто и подчёркнуто строго.

– Ага, значит, тут он жил? – с видом простака и ротозея Лео окинул комнату глазами. Доверенным слугам Меермонд платил щедро: обстановка смотрелась вполне респектабельно. От Лео не укрылись признаки тщательной уборки.

– Что, он прямо здесь кислоту выпил?

– Вы закончили сборы? Я провожу вас.

В замужестве дочь Крота не разжилась барахлом. Угодила от скряги к скопидому. Антиквары больше склонны брать и держать, чем дарить и сорить. Вдова Гота велела забрать всё, включая тряпки, предназначенные в стирку. Когда ещё закон разрешит ей взять свою долю имущества? Одеваться же надо сейчас.

– А в самом деле, здорово. Раньше я не бывал в таких домах. Говорят, у Динке был графин с кровью дракона – правда?

– С камедью, – с лёгкой усмешкой поправила горничная. – Это смола дерева дам-аль-ахавейн, его называют драцена.

– Можно посмотреть? Дам двадцать талеров, – сразу добавил Лео.

Горничная колебалась. Парень с запиской вдовы, допущенный в дом охраной, не походил на репортёров из вечерних газет, которые порой скреблись в дверь второго дома консула. Вдова молода, но достаточно умна, чтобы не поручать заботу о вещах случайным лицам.

– Оставьте сумки. Идёмте. Только молча и в темпе.

Лео мигом достал полусотенную купюру.

– Ни-ни! Никакой сдачи! Покажите что-нибудь интересное, на свой выбор.

– У вас мобильник с веб-камерой? – сурово спросила падкая на деньги горничная. – Положите в задний карман брюк. Съёмка запрещена, ясно?

Лео запоминал коридоры, лестницы и двери. Готвин, земля ему пухом, был истинным музейным червём, раз согласился обитать в склепе. Вот как традиции уродуют людей. И жену сюда же приволок! Каково здесь жилось дочери Крота? Надо любить антиквариат, поклоняться ему, трепетать от осязания древностей и видеть их во сне, чтобы вселиться в гробницу, которую представлял собой второй дом.

– Неуютный домик. Холодно и глухо, жуть пробирает. Как вы в таком…

– Я живу в другом месте.

– Ещё бы! Переночуешь раз – и заболел.

– Тише! Это реставрационный зал. Ничего не касайтесь.

– Ух ты, сколько всего!.. – Лео отметил, что в полутёмном зале нет ценных вещей. Или они – вон там, скрыты голубой плёнкой.

– Вот кабинет первичной очистки. Входить нельзя! Смотрите отсюда.

В просторных нежилых комнатах сгущалась тьма. Безмолвие, скопившееся, как стоячая вода, недовольно вздрагивало от голосов и давило на вошедших, словно стремилось вытеснить их из своих владений. Голубая плёнка в сумерках теряла цвет, становясь мертвенно-серой, и напоминала паутину.

– Ну как, поглядели?