Академия Шекли (сборник) - Бахтина Ирина - Страница 13

– Дракон, – скрипнул в наушнике бездушный голос Гюнтера фон Суслофф. – Дрочить команды не было.

– Ай-ай, сэр! – машинально отреагировал Шоербезен, коленом отталкивая приникшую к его сокровищу Эв и про себя матерясь самым инцестуальным образом: проклятая система внутреннего наблюдения по сигналу высшей тревоги активировалась, освидетельствовала многочисленные помещения корабля и услужливо выдала колонэлу сводку нарушений, считающихся недопустимыми при распорядке «ноль», а уж Суслофф не замедлил навести порядок. Ларс подозревал, что у системы наблюдения ещё много всяких других режимов и во вполне мирное время её бесстрастные камеры так же пялятся на невинную частную жизнь личного состава, а самые интересные моменты фиксируют на мемо-кристаллы, чтобы сотрудникам службы внутренней безопасности было чем скрасить унылые недели и месяцы скольжения в межзвездной пустоте. Вот уж кто дрочит не останавливаясь, просто до кровавых мозолей! Дракон ненавидел внубезовцев до скрежещущей боли в лишенных нервов полимерных зубах и в то же время мечтал в один прекрасный день продвинуться по службе так высоко, чтобы влиться в их избранные ряды, а уж тогда все у него будут вот где! – и даже сам фон Суслофф, хоть он и колонэл Чёрного легиона. Власть, неограниченная власть над окружающими, подкреплённая расплывчатым понятием «безопасность», власть – вот чего жаждал Дракон.

– Вперёд! – мотнул он закованной в тактический шлем башкой и первым скользнул в открывшуюся дверь. Эв следовала за ним как приклеенная.

Офицерский лифт за считаные секунды пробуравил громаду «Назгула» и выплюнул Дракона и его собственность у командного мостика. Рядом почти одновременно распахнулась бесшумно ещё пара дверей, выпуская кэптэнов Гарамника, позывной «Сила», широкоплечего, напоминающего вымершего зверя обезьяну крепыша со свисающими ниже колен руками, про которого было широко известно, что он напичкан имплантантами, как дальний космос звездами, и Куйберга, позывной «Вжик», человека, ничем особенным вроде бы не примечательного. Незаметный был этот Куйберг, как его… Ганс. Ганс Куйберг. Даже не «фон». Незапоминающееся, усреднённое лицо со слегка смазанными чертами и тусклыми, невыразительными, лишёнными эмоций глазками. Человек толпы. Если бы не железные, хотя внешне совсем не впечатляющие мышцы, а также способность выполнять любые приказы не задумываясь. Последнее было, пожалуй, единственной яркой чертой Куйберга – Ганс мог одной рукой, походя, снести голову человеку, не выпуская при этом из другой руки тюб со вкусной питательной смесью из дневного рациона. Этому Дракон тоже завидовал. И оттого Ганса побаивался. Но тщательно скрывал. Только не от Эв – Эв чувствовала хозяина на каком-то непостижимом обычным, нефорсированным мозгом уровне и всегда в присутствии Куйберга слегка, почти незаметно, подбиралась, готовая к адекватным действиям, хотя какие могут быть разногласия между офицерами высшего командного состава суперкрейсера Чёрного легиона? Да никаких. Строптивых тут не держат. Все строптивые давно летают в вакууме с навечно вытаращенными от удивления глазами.

– Кэп, – приветствовал Шоербезена Гарамник, а Куйберг лишь вяло отсалютовал: поднёс два закованных в броню пальца к шлему. Даже не поднёс – обозначил желание поднести: рука его нехотя двинулась к виску, да и замерла где-то на уровне подбородка, а потом упала вниз.

– Господа, – кивнул Дракон в ответ. Эв неподвижно застыла за его левым плечом. На неё, впрочем, никто не обратил внимания. Натуралы к синтам относились серьёзно только во время драки.

– Джентльмены! – Фон Суслофф оторвался от созерцания звезд и, крутанувшись в кресле, повернулся к вошедшим в рубку офицерам. Колонэлу нравилось быть немножко старомодным, щеголять всякими устарелыми словами и считать себя прямым наследником тех времен, когда молодёжь ещё не сокращала слово «здоровский» до веско-эмоционального «ский». – Настало время немного размяться. Пора пошевелить замшелыми от безделья яйцами. Разрешаю убрать эти чёртовы намордники.

Кэптэны послушно подняли лицевые щитки. Эв осталась как есть. Ей было глубоко плевать на любые распоряжения, исходившие не от Ларса. Суслоффу, впрочем, тоже было плевать на Эв. Еще глубже. Суслофф рассматривал Эв исключительно как дополнительную, и к тому же бесплатную, боевую единицу.

– Как я вижу по глазам догадливого господина фон Шоербезена, он уже понял, что мною получен приказ, – колонэл уставился на Дракона свинцовым взглядом. – И это очень важный приказ, как господин фон Шоербезен определил по уровню объявленной тревоги. – Суслофф неспешно взял с командирского пульта длинный ящичек, вырастил в броне на большом пальце отверстие и приложил палец к сенсору замка. Вытащил из ящичка изогнутую трубку (настоящее дерево, между прочим), обнажил ещё несколько пальцев и принялся набивать трубку табаком. Офицеры уже привыкли к этому не вполне обычному зрелищу. – «Назгул» уже изменил курс. В ближайший час мы прибудем к планете за номером Д-1560. Задача: подавить планетарную оборону, высадиться и блокировать все стратегические пункты. В переговоры не вступать. Приоритет номер один: никакой утечки информации с планеты. Никакой. Ни одного байта. Индивидуальные задачи вашим когортам будут загружены в ваши компы через минуту. Вопросы?

Вопросов естественным образом не оказалось. В Чёрном легионе это не было принято.

Ларс фон Шоербезен родился плохим мальчиком.

Из материнской утробы он вылез безо всякой радости и совершенно не ликовал, попав в большой обитаемый мир, – как если бы мир до чёртиков надоел ему ещё до рождения. Взрослые не обратили на это никакого внимания, а совершенно напрасно: Ларс мощно сосал полезную для младенческой физиологии обогащённую витаминами протеиновую смесь и по сторонам при этом предпочитал не оглядываться. Нажравшись, Ларс обстоятельно срыгивал и тут же погружался в освежающий сон – но и это не настораживало папу с мамой; напротив, они нарадоваться не могли, какой спокойный и даже размыслительный выпал им отпрыск. Не надо добавлять ни капли снотворного: сам спит.

Отпрыск между тем рос себе да рос – и по-прежнему не обращал внимания как на окружающую действительность, так и на отдельных её представителей. Ларс не выражал никакого желания агукать, взывать к маме с папой на младенческом сленге и вообще хоть как-то общаться. У него не было ни просьб, ни пожеланий, ни требований. Ларс снисходительно принимал питание – тем более что дроид-кормилец не приставал с разговорами и прочим сюсюканьем, а делал исключительно то, что был должен, то есть выдавал жратву; задумчиво справлял нужду в клин-пампы и если не спал, то пялился куда-то в пространство, напрочь игнорируя призывы, кибер-погремушки и прочие прибамбасы, созданные для услаждения тупого существования вновь народившихся человеков на ранних этапах их никчёмной жизни.

Однако со временем поведение сыночка стало вызывать удивление у Шоербезена-старшего и у его супруги, миловидной блондинки по имени Клара – они забеспокоились и обратились к врачам и прочим экспертам, включая сюда и одного хипа-хилера, специально прибывшего из Явазеландии. Врачи пожимали плечами: ребёнок как ребёнок, крупный, здоровый, запоров нет, аппетит хороший, витамины жрёт за троих, но безо всяких побочных эффектов, ну задумчивый слегка, не хочет разговаривать и ходить, хотя уже давно должен, – нужно просто подождать, вдруг это новый гений. Вот заговорит – и потрясёт мир до основания. А что, вполне возможно. Вполне. Хипа-хилер пошел несколько дальше: запустил руки глубоко Ларсу в живот, тут же получил от младенца ногой в нос, проверил ауру и сходил в астрал, дабы оттуда взглянуть на феноменального мальчика, но ничего определённого не разглядел и заключил, что Ларса ждёт удивительное будущее, а поэтому сейчас мешать и надоедать ему не стоит. Пусть взращивает в себе киноварного младенца, сказал хипа-хилер, перекачал на свою кредитку существенную сумму и отбыл восвояси.

Родители развели руками и оставили наследника в покое. А ему того только и надо было. Окружающий мир был отвратителен Ларсу, и для того, чтобы лишний раз его не видеть, мальчик научился отключаться от действительности с открытыми глазами. Домашние по наивности считали, что Ларс думает удивительные думы, вызревает как гений, а он просто болтался бессмысленно в одному ему понятных и доступных видениях. Всякое посягательство на свой покой мальчик воспринимал болезненно: из глубины души, как глубоководное чудовище, поднималась неконтролируемая злоба, охватывала всё его существо и заставляла крепко сжимать хилые кулачки в желании разорвать, порушить и растоптать.