Фундамент для сумасшедшего дома - Хартвик Синтия - Страница 30

• Предыдущая
• 30/62
• Следующая

Но я честно признаюсь, что не впала в панику.

Я слышала потом от многих брокеров в Нью-Йорке, что люди в этот день просто цепенели, обхватив головы руками, и не могли пошевелиться. Со мной случилось то же самое. Никакой паники, просто тебя как будто оглушили чем-то тяжелым по голове, и ты просто чувствуешь тошноту и впадаешь в летаргию.

Прошло примерно пятьдесят восемь лет с Великой депрессии 1929 года. Почти никто из современников уже не помнил, что это такое. Но нам пришлось быстро в этом разобраться. Я выслушала новости и запомнила необходимые цифры.

У меня в голове постоянно работал калькулятор, настроенный на индекс Доу-Джонса 8 и его последние показатели. Похоже было, что мы теряли около трех тысяч долларов в минуту. Возможно, даже больше.

Я велела Хэйди обзвонить всех членов клуба и попросить их немедленно прийти в офис.

– Не пугай их сильно, но скажи, что это срочно, – сказала я.

– Сделаю, – ответила Хэйди, направляясь к телефону.

На нее в таких делах можно было положиться.

Я вернулась к себе и позвонила Алексу Лэндсгаарду, нашему брокеру, чтобы узнать его мнение.

– Ты видела последние сводки по телевизору? -. спросил он спокойно.

– Ох, да. Насколько все плохо?

– Что ж, это может стать настоящим обвалом, но я так все же не думаю.

– Когда ты узнал об этом?

– Примерно два месяца назад. Если акции будут по-прежнему падать…

– Держать? – перебила я его, испугавшись.

– Я бы держал. Если твои женщины могут себе это позволить.

– Сколько мы уже потеряли?

Я услышала щелчки калькулятора.

– Чуть больше семисот тысяч долларов.

– Господи Иисусе!

– София! – шутливо возмутился Алекс, притворяясь шокированным моим богохульством. Это сработало. – Ладно, не паникуйте. Хорошо? Пока будем держать. Но ты должна посадить всю банду рядом и убедиться, что они знают все церковные гимны.

– Хорошо. Позвони, когда что-нибудь выяснишь.

Это казалось чудом, но члены клуба были необыкновенно оперативны. Хэйди начала их обзванивать в девять тридцать пять утра. В одиннадцать пятнадцать в офис влетела запыхавшаяся Дебора, распространяя вокруг себя запах духов и шампуня. Она была последней.

Сейчас трудно себе представить, насколько была не развита связь в 1987 году. Не было ни сетевой торговли через Интернет, ни прямой видеосвязи с брокером. Только Си-эн-эн, телефон и испуганные взгляды, бросаемые друг на друга.

Так вдруг случилось, что именно в этот день, когда мы поняли, что теряем наши деньги, они перестали быть для нас абстрактными. Они стали вдруг до ужаса реальными. Теперь те деньги, о которых нам ежемесячно докладывала Вероника, перестали быть просто цифрами на бумаге. Они превратились в удобные дома, новые машины и отпуска в Европе. Они были самым безопасным, что мог нам предложить этот мир.

Наше богатство улетучивалось. Так как мы больше всего вкладывали деньги в стремительно растущие компании, наши потери были огромными. В десять тридцать, когда я позвонила Алексу второй раз, индекс Доу-Джонса упал на двенадцать процентов, а мы опустились на двадцать два процента. Взлетели как бабочки и упали камнем на дно.

Женщины были сильно взволнованы, и не без причины. Я доложила, что в среднем каждая из них потеряла этим утром сто сорок тысяч долларов. Для какого-нибудь маклера на фондовой бирже это была просто цифра. Для них это была катастрофа.

Первой в офис пришла Марта с кругами под глазами и крепко сжатыми губами, затем появилась сильно взволнованная Долли, чье настроение ухудшалось с каждой новой сводкой новостей по телевизору. Затем по очереди подтянулись остальные. К этому времени стало понятнее, что случилось в стране.

Спустя какое-то время в экономических журналах появились научные статьи с объяснениями, почему это все стало возможным. Желающие могут ознакомиться с ними. Но Мне лично интересно описать, как члены клуба пытались понять, что происходит и что им теперь делать.

Я не помню точно, кто произносил те или иные слова в то утро. Но, к чести женщин, могу поклясться, что ни одна из них не обвиняла другую. Они горячо спорили, но не переходили на личности. Откровенный страх в их голосах действовал мне на нервы. Я боялась, что они потребуют немедленно продать все акции, чтобы спасти оставшиеся деньги.

Проблема была в том, что большинство наших инвестиций было вложено в компании, занимающиеся теми производствами, в которых мы мало разбирались. Выбрать из них те компании, от акций которых надо избавляться в первую очередь, а какие оставить, было крайне трудно. Лучше всего состояние женщин может объяснить такая метафора. Когда Агнес робко сказала, что падение цен должно когда-нибудь остановиться, Долли довольно мрачно заметила: «Даже останки взорвавшегося в воздухе «Боинга» долетают в конце концов до земли».

Может быть, она и не хотела вкладывать в это столько сарказма, но ее слова накалили атмосферу, и спор вспыхнул с новой силой. Долли в панике размахивала руками и кричала, что мы должны все быстро продать, чтобы спасти хоть что-нибудь.

Паника усилилась, когда в офисе появилась Вероника, которая пришла позже и без приглашения. Она тоже заявила, что надо немедленно все продавать. У меня возникло какое-то неприятное чувство: казалось, она радуется тому, что женщинам грозит такое стремительное разорение. Разумеется, это была чушь. В конце концов, именно благодаря клубу она в последние годы неплохо зарабатывала, но тем не менее я не могла отделаться от этого неприятного ощущения.

Мы спорили минут сорок. И чем дольше мы спорили, тем больше денег теряли. Все понимали ситуацию, поэтому говорили все быстрее и быстрее, пока в комнате не возник какой-то смешанный словесный гул.

Цены упали еще на четыреста пунктов, и было ясно, что они уже сегодня не поднимутся.

Чтобы прояснить ситуацию, скажу, что за то, чтобы держать акции, были я, Скай, Дебора и, возможно, Марта. За немедленную продажу – Долли и Вероника. Сомневающимися, но больше склонными к продаже – Глэдис, моя мать, Мэри и Агнес.

Возможно, Долли тоже просчитала про себя ситуацию.

– Хватит разговоров, – вдруг сказала она. – Пора голосовать. Продаем мы свои акции или нет?

И вдруг Агнес робко подняла руку, чтобы привлечь наше внимание. Когда Марта дала ей слово, она довольно неуверенно спросила:

– Вы уверены, что мы все продумали?

– Что ты имеешь в виду? – уточнила Марта, зная, что Агнес страшно стеснительна, и нацелясь поторопить ее, чтобы сэкономить драгоценное время.

– Ну, может быть, это и глупо, но разве не правда, что… ну, что самое лучшее время покупать наступает тогда, когда падают цены? Я имею в виду, что, когда мы слышим, что в магазине распродажа по сниженным ценам, разве мы все не бежим со всех ног в магазин?

Пока опешившие женщины переваривали услышанное, я вдруг вспомнила историю обогащения Ротшильда. Один из английских представителей этой семьи сделал тогда огромное состояние. У него была устроена ускоренная курьерская связь для получения новостей с битвы при Ватерлоо. (По-моему, в ней даже участвовали почтовые голуби.) Когда до него дошли первые неутешительные вести о ходе битвы, он стал продавать акции.

Все знали, что у Ротшильда есть возможность получать самую свежую информацию, и подумали, что Англия проиграла битву. Возникла паника, и на бирже произошел обвал. Когда цены максимально упали, Ротшильд купил столько акций, сколько сумел, фактически прибрав к рукам экономику всей страны. А потом пришло второе известие, которое Ротшильд получил раньше всех, что Наполеон разбит.

Так Ротшильд за один день стал самым богатым человеком в мире.

Мораль сей басни такова, что, несмотря на очевидность некоторых критических ситуаций, за ними всегда прячется нечто хорошее, что невозможно разглядеть с первого взгляда. И если у вас достаточно крепкие нервы, вы всегда можете извлечь пользу из всеобщей паники.

• Предыдущая
• 30/62
• Следующая