Мамонтёнок Фуф - Митыпов Владимир Гомбожапович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/14
- Следующая
Правда, где-то в верховьях речки были камышовые болота. Там обитали свиньи, но они никогда почти не спускались в низовья, а если и ходили изредка, то старались держаться противоположного берега. Даже угрюмые кабаны со своими острыми клыками предпочитали не встречаться с Харром.
Однажды под вечер Харри, возвращаясь к себе в логово, снова увидел мамонтёнка. Фуф был не один — с ним рядом шли оленёнок, собака и ещё одно существо, в котором Харри с удивлением узнал человеческого детёныша.
— Э-т-то ещё что за новости! — поразился медведь.— Собака да ещё маленький человек! Попытаюсь-ка я поохотиться на кого-нибудь из них. Неужели я и в самом деле испугаюсь собаки? Смешно!
Медведь решительно спустился с горы и стал подкрадываться через кусты. Он всю жизнь жил охотой, поэтому подкрадываться-то уж умел, как мало кто другой. Ему удалось подобраться совсем близко. Со страшным рёвом он внезапно выкатился из кустов и бросился, решив не обращать внимания ни на какие собачьи укусы и добраться-таки до мамонтёнка. Медведь на бегу отмахивался от Афа и с каждым прыжком настигал вперевалку удиравшего мамонтёнка. И тут вдруг рядом раздался оглушительный треск, словно молния угодила в старый дуб. Сметая кусты и молодые деревца, на поляну вылетел носорог Рум. Его блестящий длинный рог был нацелен на медведя. Харри всеми четырьмя лапами проехался по земле, оставляя глубокие борозды, и Со всей быстротой, на какую был способен, ринулся прочь.
Неповоротливый Рум с разбегу проскочил через всю поляну, причём совершенно не в ту сторону, в какую скрылся медведь, со злости разнёс в щепки громадный пень, попавшийся ему под ноги, и с грозным сопением скрылся в чаще.
После этого Ола сказала, что медведь слишком уж настойчиво охотится за мамонтёнком.
— Это неспроста,— добавила она, глядя на испуганно взъерошенного Фуфа.
— И я тоже думаю, что он не оставит нас в покое,— согласился Гай.— Надо уходить из этих мест.
— В других местах есть свои медведи или даже пещерные львы,— сказала Ола.— Нет, мы сделаем так, чтобы он нас не тревожил. Мы должны сами на него напасть.
— Кто, мы?! — испугался оленёнок.— На медведя?! Да ведь он же нас передавит, как мышей.
— Вот подождите, когда вырасту, я покажу этому медведю! — пообещал Фуф.
— До той поры он тебя давно уже съест,— усмехнулась Ола.— Надо что-нибудь придумать... Вы идите пока к бизонам,— сказала она Фуфу и Гаю.— Когда опасность минет, я вас позову. А ты, Аф, сбегай разузнай, где он живёт, этот медведь.
Весь следующий день Ола из кустов на противоположном берегу речки следила за логовом медведя. Она внимательно осмотрела поднимавшийся над пещерой склон с горелыми деревьями и ведущую к ней тропу над обрывом.
К вечеру из пещеры вылез сам Харри. Он угрюмо поглядел по сторонам, зевнул и пошёл прочь от логова. В одном месте на тропе лежал крупный камень. Видимо, он совсем недавно скатился сверху. Харри недовольно обнюхал его, одним движением лапы спихнул под обрыв и зашагал дальше.
Ола провожала его взглядом, пока он не исчез за поворотом, после чего надолго задумалась. Вдруг на лице её появилась лукавая усмешка.
— Кажется, я знаю, как нам избавиться от этого медведя,—сказала она Афу.— Бежим скорее на ту сторону!
Перебравшись на другой берег, Ола поднялась на склон, выбрала среди упавших деревьев наиболее подходящее и скатила его сверху прямо на тропу Харра.
— Пусть посердится! — засмеялась она.
Сытый и сонный Харри возвращался к себе около полуночи и неожиданно наткнулся на перегородившее тропу дерево. Медведь заворчал и сбросил его вниз.
На следующий день на тропе снова оказалось дерево. Харри смахнул и его, не особенно задумываясь над тем, откуда они берутся.
— Ну вот,— сказала наблюдавшая за этим Ола.— Теперь начинается главное.
Из заранее припасённых антилопьих шкур она нарезала множество тонких ремешков и за вечер сплела из них несколько длинных крепких верёвок.
На следующий день, когда Харри ушёл куда-то по своим тёмным медвежьим делам, Ола снова залезла на склон над пещерой. Здесь она после некоторых размышлений выбрала упавшее дерево, толстое, тяжёлое, со множеством сучьев, торчащих в разные стороны. С большим трудом, помогая себе палками-рычагами, Ола скатила его с горы так, что оно упало у самого входа в пещеру. Спустившись следом, она, пока Аф высматривал, не возвращается ли вдруг Харри, привязала к дереву верёвки со скользящими петлями на концах. После чего Ола и Аф удалились в прежнее укрытие на другом берегу.
Харри появился под вечер. Увидев у входа в логово очередное дерево, он раздражённо рявкнул. Обломанные острые сучья мешали подступиться, и Харри некоторое время безуспешно топтался, озлобляясь всё больше и больше. Встав на задние лапы, он ударами передних обломал сучья, потом упёрся в ствол и начал толкать его к краю обрыва. Под ногами путались какие-то длинные мягкие стебли, пахнущие съедобным — не то оленем, не то антилопой,— но Харри не стал обращать на них внимания. Главное, что занимало его сейчас,— избавиться от этого некстати взявшегося дерева. А оно не поддавалось. Его корявые сучья цеплялись за выступы камней и неровности тропы. Харри утробно взревел, приналёг всей своей громадной тяжестью. Затрещали сучья, дерево приподнялось, повисло над обрывом и тут же полетело вниз. Какой-то миг на тропе оставался один вздыбившийся Харри, но сразу вслед за этим на его задней лапе затянулась петля, и падающее дерево мгновенно сдёрнуло пещерного медведя с тропы. Надо думать, Харри ничего не успел понять. Но если бы был жив хомяк и мог наблюдать со стороны всё происшедшее, то он, пожалуй, сообразил бы, что большие клыки — это ещё не самое главное в жизни. Но хомяка не было: как мы знаем, его вполне заслуженно съели. Единственно, кто мог наблюдать падение Харра в пропасть,— это Ола и Аф, но они никогда не считали, что клыки — главное в жизни, а потому восприняли случившееся как должное.
— Мы победили его! — радостно закричала Ола, когда разом оборвался хриплый рёв падающего медведя.— Аф, мы победили его! Побежим к нашим друзьям, чтобы они скорее узнали об этом!..
Перед утром ветер принёс откуда-то тонкий холодок. Как ни был он слаб, Ола почувствовала его и как бы про себя сказала:
— На исходе уже время Большого Солнца.
— Мы с мамой в такую пору уходили к своему стаду,— сказал Фуф, грустно глядя туда, откуда пришли они с матерью, когда время Большого Солнца только начиналось.
— В Белое Время без стада не прожить,— озабоченно сказал Гай. — Не прибиться ли нам к стаду бизонов? А то волки замучают...
Они замолчали и все вместе стали подниматься на холм, с которого были видны тёмные пока островки рощ, скалистые увалы с зубчатыми гребнями и зелёный край неба, чуть подсвеченный снизу красноватым пламенем ещё далёкого солнца.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Росомаха Чива
Ещё задолго до победы над пещерным медведем Ола задумывалась над тем, как прогнать Длинноруких из своего селения. Сначала она надеялась, что они скоро уйдут своими неведомыми разбойничьими путями. Однако Длинноруким понравилось новое место. Откуда-то подходили всё новые и новые их ватаги, и уже готовых хижин стало для них мало. Из костей, веток и тростника Длиннорукие наспех лепили для себя кособокие и уродливые жилища. Небольшое и аккуратное селение рода Большого Ворона стало не узнать. Во много раз оно теперь разрослось и выглядело преужасно.
Очень скоро Ола выяснила, чем эти места привлекли Длинноруких. Здесь, в болотистых долинах притоков Амгау, росло редкое «плачущее» дерево, из коры которого Длиннорукие готовили, оказывается, особый напиток. По вечерам, когда перед хижиной Великой Матери плясали и гремели бубнами заклинатели духов, Длиннорукие,, сидя у костров, с жадностью пили приготовленный напиток и приходили в необычайное возбуждение. Они начинали плакать и драться, плясать и прыгать вокруг поставленного в центре селения толстого столба, увешанного связками человеческих черепов'. У подножия этого столба под ужасающий вой всего племени приканчивали пленных и тут же съедали их.
- Предыдущая
- 10/14
- Следующая
