Ночь у Насмешливой Вдовы - Карр Джон Диксон - Страница 58

• Предыдущая
• 58/61
• Следующая

Теперь, — вздохнул Г.М., — все стало ясно как день. Ваша оговорка призвана была подчеркнуть вашу невиновность. Однако ваши слова возымели обратный эффект. Помните, я тогда заметил, что это самое важное из всего, что вы сказали… Дело в том, полковник, что вы ошибаетесь. Вы не можете избавиться от желчи путем сочинения бесконечных жалоб, если только ваши письма не возымеют действие. Ведя нескончаемую переписку с военным министерством, архив которой хранится в папках стеллажа, вы даже не поцарапали гранитную стену… Вы считали себя правым. Вы неистовствовали в вашем стремлении к справедливости. А тупоголовые свиньи вас даже не слушали. Какая мука! Желчь оставалась внутри вас. И вдруг я вспомнил, что вы говорили незадолго до того. Помните, полковник? Вы стояли перед макетом и через лупу смотрели на солдатиков, таких крошечных, что их почти не было видно. «Власть опьяняет!» — воскликнули вы без всякой связи с тем, что говорили только что. Но в тот миг вы совершенно забыли обо мне. Вы думали о тех пехотинцах, которых едва можно разглядеть невооруженным глазом, о ненастоящих людях, которых не жалко и уничтожить. Когда инспектор Гарлик по моей просьбе излагал мне классификацию анонимщиков — хотя я держал язык за зубами и отказался комментировать его слова, — вас он отнес к третьей категории. Он заметил: «Такие люди ненавидят то, чего не могут получить, как Гитлер». И еще инспектор добавил, что к данной категории относятся в основном мужчины… Но его характеристика не полностью подходила к вам. Вы избавлялись от желчи, изливая ее не на одного человека, а на многих людей, потому что вы хотели причинить людям такую же боль, какую в свое время причинили вам. Однако одного вы не могли заставить себя сделать. Ночью в субботу я сказал, что хотя в некоторых вещах вы невинны, как младенец, но во многом вы умны и проницательны, как бандит Билли Кид и Джордж Вашингтон, вместе взятые. В определенном смысле так и есть. Ведь в воскресенье… Хм, да! В воскресенье мы получили целую корзинку писем. Викарий все же прочел свою проповедь, хотя я надеялся, что он поступит тактичнее. Понимаете, почему нам не принесли письма деревенские жители, за исключением Рейфа Данверса и доктора Шмидта, хотя их с трудом можно причислить к деревенским жителям в том смысле, в каком вы это понимаете?

Полковник Бейли не слушал Г.М.

— Гитлер! — пробормотал он с ненавистью. Глаза на длинном лице поблекли и ввалились. — Но я вовсе не собирался… Бог знает что!

Г.М., в свою очередь, не был ни обвинителем, ни мстителем. Он говорил торжественно и печально. Он ни разу не назвал своего собеседника «сынок» и не допустил ни одной фамильярности.

— Вы понимаете, — настойчиво повторил он, — почему никто из них не принес нам ни единой записочки, полковник? Потому что анонимные письма были слишком уж безобразными. Вы зашли слишком далеко; вот почему вы убили девицу Мартин. Возможно, вы держались с местными жителями накоротке, были дружелюбны, время от времени выпивали с ними кружку пива; но то была часть вашей игры. Вы — сагиб, они — нет. Они простые люди. С другой стороны, вам приходилось посылать письма всем подряд, иначе вас скоро заподозрили бы. Но вы не могли, физически не могли по-настоящему обидеть тех, кого вы действительно любите, кто вам нравится. Помните, я все время задавал вопросы насчет того, кто способен поверить в обвинения, содержащиеся в письмах? Наверное, многие сочли меня чокнутым… Вы оклеветали даже собственную племянницу, утверждая, будто у Джоан интрижка с викарием. Вы докучали Уэсту обвинениями в интимных отношениях со Стеллой Лейси. Почему? Потому что вы прекрасно понимали, что вам никто не поверит! Даже Тео Булл и его дружки, собираясь побить викария на лугу в воскресенье, смеялись, узнав, что Джоан могла быть замешана в какой-нибудь интрижке, в том числе и с участием викария. Уэста обвинили в связи со Стеллой Лейси, хотя о том, что и миссис Лейси тоже получала анонимные письма, я узнал не сразу. Однако предположил, что ей Вдова писала тоже. Я спросил Вэтью Конклин, которая способна выразить мнение всех жителей деревни, и Марион Тайлер, которая представляла мнение «высшего общества», что люди думают об анонимных письмах. Обе заявили, что письма — полная чушь. А Стелла Лейси, которую вы восхваляли на все лады, даже не была опорочена. Кстати, вот почему в ваших письмах так мало непристойностей. Вы знали — по крайней мере, предполагали, — что клеветнические письма должны содержать неприличные слова и ругательства. Но вы ведь сагиб. Вы просто не могли себя переломить… Но, Господи помилуй, мы бежим впереди паровоза. Давайте вернемся к корзинке с письмами, которую мы получили в воскресенье. Самая интересная часть — это фразеология. Впоследствии она резала слух инспектору Гарлику, потому что он чувствовал что-то знакомое — особенно для него, — но все же не сумел догадаться, что именно. Но все станет очень просто, полковник, если вы процитируете несколько примеров.

Именно выдающаяся память Г.М. делает его таким опасным в споре или в суде. Сам же он в тот момент являл собой гротескную фигуру — в макинтоше, с не до конца вымытым лицом. Он зажмурился и посмотрел в потолок.

Потом воспроизвел наизусть начальные строки писем:

— Вот начало послания к доктору Шмидту: «В соответствии с моим последним письмом…» и так далее. Вот как вы пишете Джоан Бейли: «В результате наведения справок удалось установить…» и так далее. Викарию: «Очевидно, вы и Джоан Бейли находитесь под впечатлением…» и тому подобное.

Г.М. посмотрел на полковника.

— Как будто слышится: «В ответ на ваше письмо от 15 июня генерал-майор Большая Шишка испрашивает разрешения на отпуск…» Длинные слова, трескучие фразы, громоздкие периоды канцелярской переписки… Даже вы, человек высокообразованный, владеющий литературным языком, переходите на канцелярит на письме. Ведь вы, полковник, долгое время переписываетесь с военным министерством. Ваши навыки ударили по вам, словно бумеранг.

Г.М. сделал паузу.

— Ах, мелочи жизни! — проворчал он. — Если вы от всей души ненавидите сплетников, откуда вы узнали все маленькие или большие секреты, которыми шантажировали своих односельчан? Сквайра Уайата вы тоже включили в число незначительных людишек, потому что решили, что он грубый и невоспитанный человек. Вы ранили его так сильно, что он не оправился до сих пор — но это так, к слову… Ваша племянница — помните, я целую неделю слонялся по гостям и тоже собирал обрывки слухов — откровенно признается в том, что любит посплетничать и полдня висит на телефоне. Но где находится телефон? В конце коридора, очень близко к двери вашего кабинета, и — как все могли увидеть и многие могли заметить — под вашей дверью есть большая щель, так что вам легко было подслушивать. Давайте покончим с письмами, прежде чем перейдем к более интересной тайне — тайне проникновения в наглухо запертую комнату. Доктор Шмидт получил четыре письма, в которых его называли нацистом; вы доставили ему массу хлопот. Самое странное, что суть обвинений, приписанных доктору Шмидту, не взволновала никого; никто у нас не воспринимает всерьез шайку бандитов, которая пришла к власти в Германии. Готов поспорить: если вы даже сейчас спросите Марион Тайлер или даже викария, они оба заявят, что письма — полная ерунда. Но я видел ваши глаза в воскресенье ночью, когда вы быстро посмотрели на папки под грифом «Военное министерство», как только я заговорил о докторе Шмидте. Я видел, какое брезгливое выражение появилось на вашем лице, несмотря на то что вы позднее заявили, что лично против доктора ничего не имеете. Полковник, ну кто еще, кроме вас, способен разглядеть угрозу в этом коротышке? Кто, кроме вас, способен был в письмах запугивать его тем, что он нацист?

Полковник Бейли моргнул и сжал кулак.

— Но он ведь нацист, верно? — сухо осведомился он.

— Разумеется. Могу открыть вам маленький секрет, потому что… — Г.М. вдруг замолчал.

— Почему?

— В общем, Особый отдел засек его еще год назад. Мне не нужно испрашивать разрешения, чтобы продемонстрировать, как он выдал себя; ему достаточно лишь открыть рот… Но вернемся к событиям того первого субботнего вечера, когда мы с вами беседовали, и увяжем их с появлением и исчезновением Вдовы в ночь с воскресенья на понедельник. Как я и говорил, я с самого начала заподозрил вас. Помните, как я упорно настаивал, что ваша племянница находится в опасности, исходящей от какого-то анонимного письма, которое — тогда я его еще не видел — она, видимо, получила в тот день?

• Предыдущая
• 58/61
• Следующая