Рыцари креста - Харпер Том - Страница 52
- Предыдущая
- 52/75
- Следующая
— Боюсь.
— Вот и прекрасно. Спешат лишь ослепленные гордыней. Смиренный человек ступает осторожно, зато и идет дальше. Я вижу, что истина уже проникла в твою душу. Не тяготил ли тебя и прежде этот греховный глиняный сосуд? Не казалось ли тебе, что твоя душа заточена в нем? Я не сомневаюсь, что ты — возможно, это случалось в минуты, просветленные скорбью, — желал сбросить с себя оковы плоти и высвободить заточенную в них божественную искру.
Осторожность и здравомыслие понуждали меня возразить ей, однако я не мог отрицать истинности ее слов. Мне вспомнилось, как после убийства Одарда я носился по лабиринту грязных улочек, пытаясь освободиться от мучительного чувства греха. Мне вспомнилось, как мы с Анной лежали, обнявшись, на городской стене, однако души наши были разделены тайной содеянного мною. Уж не об этом ли говорила Сара?
Ее вкрадчивый голос действовал на меня подобно бальзаму.
— У тебя открывается ясность видения, Деметрий. Прежняя твоя жизнь была исполнена греха и слепоты, однако в сердце твоем начинает возгораться пламень. Не гаси же его! Возьми этот огонек в руки и потихоньку раздувай его. Со временем эта крохотная искорка запылает солнцем и испепелит все греховное так же, как солнце рассеивает мглу!
— Но как…
Она прижала палец к моим губам.
— Спи.
Я так и не уснул. Вопросы и ответы носились в моей голове, как бури в пустыне. Некоторые из них взметались ввысь вихрями смущения, другие клубились и расползались непроницаемыми тучами хаоса. Порой они начинали расходиться, но едва я ловил себя на этом, как они возвращались и начинали терзать меня с новою силой. Боль в затылке и голод вновь стали нестерпимыми. Мое тело ослабело даже без заклинаний жрицы. Я уже не мог понять, было ли это проклятием или благословенным освобождением.
Хотя чувства мои угасли, я мог разглядеть пещеру куда лучше, чем прежде. Свет проникал в подземелье сквозь длинные щели в потолке, и постепенно тьма обернулась палимпсестом серых теней. Меня окружали грубо вытесанные стены, в глубинах пещеры сновали какие-то темные фигуры. Моя лежанка стояла в углу, а в противоположном углу пещеры я увидел уходившую вверх лесенку, по которой то и дело поднимались и спускались какие-то люди. Люк, из которого они спускались, оставался при этом совершенно темным. Насколько же глубоким было это подземелье? Неужели над ним находилась еще одна такая же пещера?
Через какое-то время я вновь увидел перед собой Сару. Одеяния ее казались мне сотканными из лунного света, однако в голосе звучала тревога.
— Ты думал о том, что я говорила тебе, Деметрий?
— Да.
— И как у тебя это получалось?
— С трудом.
— Увы, истина обычно осеняет далеко не сразу. Путь к ней многотруден и долог.
— Плоть пытается настоять на своем. Не для того ли, чтобы ее умертвить, твои ученики вырезают на спинах кресты?
— Эти кресты — знак того, что Господь вошел в их плоть. Воители, отмеченные ими, выходили на бой с самим Сатаной!
— И Дрого, и Рено слышали твои наставления и были отмечены этим знаком. Представляю, как крепка была их вера.
— Не говори о них! воскликнула Сара. — Новообращенному не пристало смотреть по сторонам! Он должен идти, потупив взор, иначе он сойдет с пути праведности!
— Дрого и Рено мертвы. Их товарища Одарда тоже нет в живых. Не в этом ли состоит цель указанного тобою пути?
— Мы идем, не ведая своего пути, и можем уяснить его цель, лишь когда достигнем ее! Могу сказать тебе одно: постигшая их судьба никак не связана с их верой. Я уже говорила тебе о том, что они изменили моему учению. Их соблазнил лжепророк!
Я замер.
— Как его звали?
— Какое это имеет значение? — В голосе Сары зазвучали нотки подозрения и раздражения. — На твоем месте…
Закончить фразу Саре помешал истошный крик, донесшийся со стороны лестницы. Дверь или панель, прикрывавшая люк, отошла в сторону, и в подземелье хлынули лучи солнечного света. Служители в белых одеждах уставились на появившегося на лестнице человека так, словно это был посланник Небес. И действительно, его голова была окружена сияющим нимбом, над которым извивались струйки дыма.
Присмотревшись лучше, я увидел перед собой отнюдь не ангела Господня, но знакомого сухопарого мужчину с перебитым носом. Его пронзительный испуганный голос также был далек от возвышенности.
— Они подожгли город! — закричал он. — Вы слышите меня? Они подожгли город!
27
Небесные чары сразу рассеялись. Мужчины и женщины, толкая друг друга, бросились к лестнице, стремясь как можно скорее выбраться из подземелья. Сброшенный с лестницы посланник тоже участвовал в общей драке. Через люк в подземелье повалили клубы густого дыма, затмившего собою свет, а откуда-то сверху послышался рев пламени. Все забыли обо мне, привязанном к лежанке. Я напрягся, пытаясь разорвать путы, но от этого они натянулись еще сильнее. Запустив руку под лежанку, я попытался найти рукой узел или застежку и тут же загнал под ноготь занозу. Вывернув руку, я все-таки смог найти петлю и, проведя по ней, нащупал утолщение узла. Мои пальцы едва дотягивались до него, и при всем желании я не сумел бы развязать этот узел. Я потянул ткань вверх и выбирал ее до тех пор, пока узел не оказался у меня на животе.
У меня не было времени на то, чтобы оглядеться, однако я чувствовал, что, кроме меня, в быстро наполнявшемся дымом подземелье не осталось ни души. В горле уже першило, а по щекам текли обильные слезы. Я понимал, что, если в самом скором времени не выберусь отсюда, меня ждет верная смерть. Но слишком спешить тоже было нельзя, иначе я мог бы лишь еще туже затянуть узел.
Стараясь не поддаваться панике, я принялся дергать скрученную ткань то в одну, то в другую сторону. Мой и без того хрупкий запас прочности уходил главным образом на то, чтобы сохранять спокойствие, и хотя в сознании моем царило полнейшее смятение, я вполне владел руками. Дым полностью затмил собою проникавший сверху свет. Действуя исключительно на ощупь, я пытался протолкнуть свободные концы ленты через петли узла.
«Если тебя что-то и держит, так это узы греха», — услышал я слова жрицы, давным-давно покинувшей свое капище. Слова ее звучали как приговор.
Наконец мой палец прошел узел насквозь. Я нащупал рукой петлю, потянул и почувствовал, что она легко скользит. Узел тут же заметно ослаб, после чего развязать остальные петли не составило особого труда, и путы спали с моего тела сами собой.
Поднявшись с лежанки, я нетвердым шагом направился к лестнице. После того как я два дня пролежал на спине, ноги отказывались мне повиноваться, однако радость нежданного освобождения и мое отчаянное положение помогали двигаться вперед. Стараясь не спотыкаться о брошенные бежавшими паломниками предметы и не делать глубоких вдохов, я кое-как доковылял до дальнего угла. Мои руки нащупали лестницу. Я встал на нижнюю ступень, проверил ее на прочность и стал подниматься наверх. Мне казалось, что наверху воздух должен быть чище, однако и здесь все было затянуто густыми клубами дыма. Я выглянул из люка и увидел, что нахожусь в деревянном сарае. За распахнутыми настежь дверьми находился залитый солнечным светом пыльный двор. Подтянувшись на руках, я выбрался наверх и выбежал во двор. Я вновь обрел свободу.
Впрочем, радоваться пока было рано. То ли действие попавшего в мою кровь морозника еще не прекратилось, то ли я оказался в аду. Воздух здесь был таким же спертым и удушливым, как и в подземелье, а над городом, насколько хватало глаз, висело огромное дымное облако. Оно затмевало собой солнце и погружало весь город в мрачные адские сумерки.
Небольшая калитка вела на улицу, по которой бежали какие-то темные фигуры. Я направился к ней, и в то же мгновение у меня за спиной раздался оглушительный скрежет. Балки сарая успели прогореть, и крыша рухнула вниз, похоронив под собой тайный лаз и подземное капище и подняв столб пепла и пыли. Я покинул сарай вовремя.
На улице царил хаос. По улице в разных направлениях с завыванием носились совершенно ополоумевшие и насмерть перепуганные паломники. У многих, из них обгорела одежда, у кого-то почернела и сморщилась от жара кожа, кому-то рухнувшие сверху камни изуродовали ноги и теперь они ползли на руках. Обезумевшая от ужаса женщина продолжала на бегу кормить грудью младенца, не ведавшего о страшном бедствии.
- Предыдущая
- 52/75
- Следующая
