Огнепоклонники (Адский огонь) - Робертс Нора - Страница 4

Гибсон повернулся к дочери.

— Что ты сказала?

— Передняя дверь была открыта.

— Ты уверена?

— Я видела. Видела, что дверь открыта, и свет… огонь в окнах. Может, Пит забыл запереть.

На этот раз Бьянка накрыла ладонью руку мужа. Но не успела она рта раскрыть, как зазвонил дверной звонок.

— Я открою. — Она встала. — Я думаю, нам предстоит долгий день. Если кто-то устал, сейчас самое время лечь поспать.

— Доедайте, — приказал Гибсон. — Посуду вымойте.

Фрэн поднялась из-за стола вместе с ним, подошла и обняла его. В свои шестнадцать она была стройной и грациозной. Рина даже немножко завидовала ее женственности.

— Все будет хорошо! Все будет даже лучше, чем раньше. Вот это моя девочка! Я на всех вас рассчитываю. Рина, — добавил он, — можно тебя на минутку?

Когда они выходили из кухни, до них донесся ехидный шепот Беллы:

— Святая Франческа!

Гибсон лишь покачал головой и следом за Риной направился к прихожей.

— Слушай, детка, если ты плохо себя чувствуешь, я могу освободить тебя от наряда на кухню.

Ей хотелось ухватиться за этот шанс, но чувство вины перевесило.

— Я в порядке.

— Если что, скажи мне.

Он рассеянно погладил ее по голове и ушел в гостиную.

Рина проводила его взглядом. Отец всегда казался ей таким высоким, но сейчас словно стал ниже ростом. Ей тоже хотелось быть такой, как Фрэн: сказать что-то нужное и правильное, обнять его… Но она упустила момент.

Рина собралась вернуться на кухню, но услышала голос Пита, и ей показалось, что он плачет. Потом она услышала и папин голос, но слов не разобрала.

Поэтому она тихонько двинулась к гостиной.

Пит не плакал, но вид у него был такой, будто он вот-вот заплачет. Его длинные волосы обвисли, он сидел, опустив голову, и смотрел на свои руки, стиснутые на коленях.

Когда ему исполнился двадцать один год, они устроили небольшую вечеринку в «Сирико», только для членов семьи. Пит работал на них с пятнадцати лет. Он и был членом семьи. А когда Тереза забеременела от него и им пришлось пожениться, Бьянка сдала им квартирку над пиццерией за символическую цену.

Рина знала это, потому что слышала, как дядя Пол говорил об этом с ее мамой. За подслушивание ей приходилось каяться, много каяться, но по-настоящему она не чувствовала раскаяния — дело того стоило.

И вот теперь она видела, как мама сидит рядом с Питом, положив руку ему на колено. Отец сидел на кофейном столике — детям такое никогда не разрешалось — лицом к Питу. Рина не могла расслышать, что говорит папа, он говорил слишком тихо, но Пит в ответ лишь упрямо качал головой.

Потом он поднял голову. В его глазах стояли слезы.

— Клянусь, я все потушил, ничего не оставил. Я уже тысячу раз все перебрал в уме, шаг за шагом. Боже мой, Гиб, я бы тебе сам сказал, если бы был виноват. Ты должен мне верить, я не пытаюсь прикрыть свою задницу. Тереза и малышка… Да если бы с ними что-то случилось…

— Ничего же не случилось. — Бьянка крепко сжала его руку. — Успокойся!

— Она так испугалась! Черт, мы все испугались. Когда зазвонил телефон… — Он вскинул голову и посмотрел на Бьянку. — Когда вы позвонили и сказали про пожар и что нам надо немедленно выбираться, я был как во сне. Мы схватили малышку и побежали. Я даже дыма не учуял, пока ты не прибежал, Гиб, чтоб помочь нам выбраться.

— Пит, я хочу, чтобы ты хорошенько все вспомнил. Ты запер двери?

— Ясное дело, я…

— Нет! — Гиб покачал головой. — Не отвечай, не подумав. Вспомни все по порядку. Привычные действия часто становятся автоматическими, ты мог что-то упустить, а потом не вспомнить. Просто прокрути все назад. Последние посетители?

— О боже! — Пит провел рукой по волосам. — Джейми Сильвио со своей девушкой. Это новенькая, они у него часто меняются. Они взяли пиццу со сладким перцем на двоих и пару пива. И Кармине — он проторчал до самого закрытия, хотел уговорить Тони пойти с ним на свидание. Они ушли практически одновременно — примерно в полдвенадцатого, — а мы с Тони и Майком закончили уборку. Я закрыл кассу… О господи, Гиб, конверт из банка все еще там наверху. Я…

— Забудь об этом пока. Вы с Тони и Майком ушли одновременно?

— Нет, Майк ушел первым. Тони немного задержалась, пока я заканчивал. Было уже около полуночи. Она обычно просит, чтобы кто-нибудь из нас был на месте и проследил, как она уходит домой. Мы вышли, и я помню, как вытащил ключи, а она еще сказала, какой у меня красивый брелок на связке. Тереза вклеила в панельку карточку нашей Розы. Помню, как Тони сказала, что это очень мило, пока я запирал. Я запер дверь, Гиб, богом клянусь. Спроси у Тони.

— Хорошо. Ты ни в чем не виноват. Где ж ты теперь жить будешь?

— У родителей.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила Бьянка. — Подгузники для малышки?

— Моя мама держит для нее немного про запас. Я просто зашел спросить, чем я могу помочь. Я мимо проходил — туда даже зайти нельзя, они все огородили, — но видно, что дело плохо. Я хочу знать, что мне делать. Что-то же я могу сделать?

— Работы будет хоть отбавляй, как только нам разрешат войти внутрь и начать расчистку. А пока возвращайся к жене и ребенку.

— Если что-то будет нужно, звони маме. В любое время. Я вам по гроб жизни обязан. Если что понадобится, звони. — Пит обнял Гиба. — Все, что угодно. В любое время.

Гиб проводил Пита и у двери обернулся к Бьянке.

— Мне надо пойти туда, взглянуть.

Рина ворвалась в комнату.

— Я хочу с тобой! Я пойду с тобой.

Гиб открыл рот, и Рина по его лицу видела, что он собирается отказать. Но Бьянка кивнула головой:

— Да-да, иди с отцом. Когда вернешься, я тебе еще напомню, что нельзя подслушивать чужие разговоры. Я подожду, пока вы вернетесь, а потом позвоню своим родителям. Может, у нас к тому времени что-нибудь прояснится. Может, все не так плохо, как мы думаем.

На взгляд Рины, все оказалось куда хуже, чем можно было вообразить. При дневном свете почерневший кирпич, разбитые стекла, вымокшие насквозь обломки мебели и оборудования выглядели ужасно, а пахли еще хуже. Казалось невообразимым, что огонь мог сотворить такое, да еще за столь короткий срок. Внутренние разрушения она видела сквозь зияющий пролом, образовавшийся на месте большой витрины, на которой когда-то была нарисована огромная пицца. Ярко-оранжевые скамейки, старинные столы, стулья — все превратилось в искореженную обгорелую массу. Солнечно-желтая краска на стенах исчезла вместе со стилизованным под меню занавесом, закрывавшим проход в кухню. Часто этот занавес отодвигали, и тогда ее папа, а иногда и мама развлекали посетителей, подбрасывая вверх тесто. Из пиццерии вышел мужчина в пожарной каске с электрическим фонарем и ящичком инструментов в руках. Он был старше отца, она это поняла, потому что лицо у него было в морщинах, а волосы, выбивавшиеся из-под каски, были седыми.

Он внимательно изучил их, прежде чем выйти. Мужчина, Гибсон Хейл, был высокий, худощавый. Такие и к старости не нагуливают животик. Вид у него был измученный — неудивительно после такой ночи. Светлые, как солома, вьющиеся волосы, немного выгоревшие на солнце. Небось любит посидеть на солнцепеке. И шляпы не носит.

Джон Мингер изучал не только пожары, но и людей, в них замешанных.

А девчоночка была хорошенькая как картинка, даже несмотря на запавшие от недосыпания глаза. Волосы у нее были темнее, чем у отца, но точно так же вились колечками. И Джон решил, что рост и сложение она, пожалуй, тоже унаследует от отца.

Он видел их прошлой ночью, когда прибыл на место. Там собралась вся семья, и вид у них был, как у потерпевших кораблекрушение. Жена показалась ему сногсшибательной красоткой. Таких можно увидеть разве что в кино. Старшая дочка больше всех на нее похожа, припомнил он. А вот средней этой сногсшибательности самую малость не хватало. Сын был тоже хорош, но совсем еще сопляк.

А девчоночка, видно, бойкая: судя по синякам и ссадинам на длинных, стройных ножках, она больше времени проводила, бегая наперегонки с младшим братом, чем играя в куклы.