Три начала - Харламов Валерий Борисович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/39
• Следующая

Думал я обо всем этом и следующим летом, когда, в точности повторяя наши ошибки, проигрывали турнир за турниром киевские динамовцы, футболисты, выступающие и в форме сборной СССР. Тренеры успокаивали, говорили, что главные старты впереди. «Динамо» проиграло французскому клубу в розыгрыше Кубка европейских чемпионов, затем наша сборная проиграла чехословацкой национальной команде, причем тренеры заявили, что все идет по плану (?!), однако странный это был план подготовки, особенно если вспомнить, что проиграли футболисты и в Монреале на Олимпийских играх.

Хоккеисты побеждали не всегда, но все-таки выиграли и Олимпиаду в Инсбруке, и суперсерию – матчи с профессиональными клубами НХЛ.

Локтев откровенен, открыт, говорит в глаза то, что думает. Он внимателен к ребятам, порой соглашается на какие-то уступки, считаясь с мнением спортсмена, но в то же время Локтев и строг. Он охотно пойдет навстречу своему подопечному. Но если кто-то его однажды подведет, то доверия лишится, и едва ли рискнет Константин Борисович Локтев поверить этому человеку.

А когда нет доверия – плохо: игрок и тренер – это, в сущности, одно целое, и на качестве игры взаимное недоверие, переходящее порой в неприязнь, непременно скажется.

Особый разговор о тренерах, бывших накануне твоими партнерами.

Так получилось, что опекали меня, учили играть и более молодые наставники, мастера, с которыми я сам играл: Анатолий Васильевич Фирсов, Вениамин Вениаминович Александров в ЦСКА, Владимир Владимирович Юрзинов в сборной страны.

С одними из них я играл больше, с другими – меньше, и это – совместная игра в одной команде – наложило отпечаток на мое отношение к молодым тренерам и, естественно, на их отношение ко мне. Замечания и указания своих недавних коллег воспринимаешь не так, как слова Тарасова, Кулагина или Локтева, тренеров, которые значительно старше по возрасту. Слова молодых наставников скорее всего воспринимаются как совет партнера. Ты понимаешь, что теперь у вас иные, новые отношения, так сказать, не параллель, а вертикаль – отношения начальника и подчиненного. И потому теперь, разговаривая со стародавними своими товарищами по команде, ни в коем случае не огрызаешься, не споришь с ними отчаянно, как случалось прежде, но все равно, признаюсь, воспринимаешь их замечания и рекомендации как-то не так… Трудно, пожалуй, невозможно изменить складывающиеся годами отношения.

Представьте себе, как трудно будет и мне, и Владимиру Петрову, если завтра моим тренером назначат нашего центрфорварда. Я тоже буду слушать его, но все-таки, не скрою, не так, как Чернышева или Кулагина. Потому что я знаю его уже десяток лет только как игрока (пусть даже и великолепного), а не как тренера. И я в глубине души допускаю крамольную мысль, что хоккей понимаю не хуже, чем он. Вчера мы играли вместе, я ошибался, терял шайбу, выбирал неверное решение, но ведь и Володя небезгрешен. Сегодня промахов больше у меня, завтра ошибается чаще он.

Кстати, и Петров это понимает. Он видит, что я наизусть знаю его слабые стороны. Как и он мои. Так легко ли ему будет руководить мною? Учить меня искусству хоккея и искусству жизни?!

Я умышленно взял самый неожиданный и пока совершенно нереальный вариант взаимоотношений молодого тренера и хоккеиста. Петров по-прежнему играет.

Но наши другие партнеры становятся нашими тренерами.

Едва ли это разумно.

Считаю, что стать тренером команды, где ты еще вчера играл, слишком трудно. Тем более если эта команда борется за золотые медали чемпиона страны или мира.

Думаю, что Тарасов был прав в своих книгах – спортсмену, мечтающему стать тренером, все-таки лучше начинать в молодых командах или в командах высшей лиги, где его авторитет будет бесспорен.

А тренер без авторитета – это заранее запланированные неудачи. Такому спортивному педагогу труднее убедить спортсменов в своей правоте: не с тем вниманием слушают они его замечания и наставления.

Летом 1976 года в руководстве хоккейной команды ЦСКА произошли первые изменения. Помощники Локтева Александров и Фирсов ушли. Ушли по разным причинам. Не стану намекать, что работали они плохо. Нет, оба знающие специалисты. Вениамин Вениаминович работал с армейскими командами сначала в Народной Республике Болгарии, а потом в армейском клубе Ленинграда. Анатолий Васильевич с 1975 года был старшим тренером юношеской сборной команды Советского Союза. Потом он работал и с этой сборной и с молодежной командой ЦСКА.

Два знаменитых нападающих стали тренерами. Но работают сейчас они не в своей команде. Не в своем коллективе, где сложились как первоклассные мастера.

И это, считаю я, не случайно.

Дело не в личностях.

Читатель легко припомнит другие имена. Из других клубов. Из других видов спорта.

Блистательные мастера становились тренерами в своих командах сразу после окончания спортивной карьеры. И вскоре уходили. И один, и другой, и третий. И Вячеслав Старшинов, и Борис Майоров, и Валерий Никитин. Уходили на другие должности. В другие коллективы.

Нелепо само предположение, будто бы они плохо знали хоккей или плохо знали своих подопечных. Каждый из них – признанный мастер хоккея, и тем не менее… Отношение с родным коллективом складывалось трудно. То ли ребята еще не забыли промахи или срывы хоккеистов, ставших сегодня тренерами, то ли улыбались про себя, вспоминая излишнюю жажду гола, отличающую ветерана на закате его спортивной карьеры, и новый тренер чувствовал это, то ли… не знаю, не берусь судить. Знаю только одно – все, без малейшего исключения, вчерашние звезды хоккея, начинающие свою новую жизнь в прежнем коллективе, сталкивались с неодолимыми трудностями, трудностями психологическими, нравственными.

Фирсов и Александров ушли.

В ЦСКА помощниками Константина Борисовича Локтева, а затем и Виктора Васильевича Тихонова стали наш бывший защитник Виктор Кузькин и бывший нападающий Юрий Моисеев.

Думаю, Моисееву легче. Все-таки существует дистанция во времени. Олимпийский чемпион 1968 года поработал какое-то время в Куйбышеве, а перед этим в наших клубных командах, все мы наслышаны о его успехах. Для половины хоккеистов ЦСКА Юрий – уже история.

Виктору Григорьевичу труднее: он еще вчера играл с нами, и я догадываюсь, что его коллеги по обороне: многоопытные Геннадий Цыганков и Владимир Лутченко, проявляя максимум доброжелательного отношения к новому своему наставнику, все-таки порой все еще вспоминают, что они играли и в сборной страны и в ЦСКА не хуже, чем их нынешний тренер.

И еще один интересный, на мой взгляд, и чрезвычайно сложный момент в отношениях начинающего тренера с коллективом – я имею в виду все те нити, что связывают вчерашнего нашего партнера с совсем молодыми игроками. Я пытаюсь понять, угадать, каким будет отношение к Виктору Григорьевичу защитников, недавно появившихся в ЦСКА.

Кузькин в сезоне 1975/76 года был у нас седьмым защитником, другими словами, запасным. Потом он вошел в состав третьей пятерки.

Виктор сам понимал, что с возрастом (а ему было уже 35) силы уходят, оставался он в коллективе только потому, что его просили об этом. Ветеран не хотел быть балластом, не хотел занимать чье-то место. В своих последних матчах Кузькин играл, конечно же, совсем уже не так, как мог играть прежде. Тренеры, ЦСКА все чаще отправляли его на скамью запасных, и если команде приходилось трудно, если оставались армейцы в численном меньшинстве, если команда проигрывала и тренеры, решали оставить на льду только два ударных звена, то на поле появлялись другие защитники – Владимир Лутченко, Александр Гусев, Геннадий Цыганков. Алексей Волченков. А Кузькин? Кузькин вместе с теми, кто выступал послабее, оставался в эти минуты зрителем.

И, узнав о назначении моею стародавнего коллеги тренером, я с беспокойством думал, смогут ли молодые армейские защитники верно, по достоинству оценить опыт, знания Виктора Григорьевича.

• Предыдущая
• 38/39
• Следующая