Обещай мне - Харрингтон (Гаррингтон) Кэтлин - Страница 15
- Предыдущая
- 15/86
- Следующая
Филиппа решительно не знала, как отнестись к этому заявлению. Леди Августа, очевидно, одобряла это качество во внуке, но ведь се жизнь не была сломана в результате одного из «концертов» Уорбека.
– Одним словом, дитя мое, позволь нам, твоим друзьям, устроить твою судьбу, – решительно продолжила леди Августа. – В конце концов человек, с которым ты бежала, сочетался с тобой законным браком, дал тебе свое имя. Теперь ты его вдова, а к вдовам общество всегда относилось снисходительно, Рокингемы замолвят за тебя словечко, не говоря уже о целом семействе Мер-сье. Леди Гарриэт и я поговорим с влиятельными людьми. Доверься нам, отдохни в Кенте от испытаний, выпавших на твою долю.
– Бабушка, – осторожно подбирая слова, начала Филиппа, – я высоко ценю вашу доброту, но если вы думаете, что для счастья мне не хватает светской жизни, вы ошибаетесь. Годы, проведенные в Венеции, многому научили меня. Например, тому, что нас окружает огромный мир, полный чудес. Его населяет столько людей, что десять тысяч английских аристократов – лишь песчинка в этом человеческом мире. Большинство этих людей никогда даже не слышали о герцоге Уорбеке.
– Уж не собираешься ли ты отказаться от титула?! – воскликнула вдовствующая герцогиня, хватаясь за сердце с таким видом, словно у нее начинался приступ. – Ты что же, разделяешь взгляды этих безбожников-французов?
Филиппа не могла удержаться и рассмеялась.
– Напротив, бабушка, совсем напротив. У меня и в мыслях не было отказываться от титула, земель, богатства. Это принадлежит моему сыну.
– Слава Богу! – облегченно вздохнув, леди Августа пожала руку Филиппы. – В таком случае мы договорились.
Глубокой ночью Корта вырвал из беспокойного сна приглушенный шум. Приподнявшись на локте, он бросил взгляд на настольные часы. Стрелки черного дерева, хорошо заметные на светлом циферблате, показывали четыре часа без нескольких минут. Сквозь щель между портьерами пробивалась яркая полоса лунного света, рисуя на ковре серебряный узор.
Что его разбудило?
Грабитель?
Если так, то этот негодяй, должно быть, успел ударить его топором, потому что голова разламывалась от боли. Корт вспомнил во всех подробностях события прошедшего вечера. После короткого, но бурного разговора с Филиппой он увел Клер. В карете по дороге к ее дому он угрюмо молчал и расстался с ней, даже не извинив-: шись за свое неучтивое поведение. Остаток вечера он провел в клубе и, судя по всему, здорово напился. Так что топор грабителя здесь ни при чем. Как он добрался до постели. Корт не помнил.
Закрыв глаза, Корт приказал себе снова заснуть.
На этот раз его разбудил звук легких шагов и шелест шелка. Корт не успел еще погрузиться в глубокий сон и потому проснулся мгновенно. Он не испытывал страха, тем более что в ящике ночного столика лежал заряженный пистолет. Выдвинув ящик, чтобы в случае необходимости выхватить оружие одним движением, он повернулся к двери и… рывком сел в постели. Несколько минут ему казалось, что это игра лунного света, но сердце уже неистово застучало.
У самой двери в том же легком вечернем платье фиалкового шелка стояла Филиппа и молча смотрела на него. Ее мертвенно-бледное лицо было нереально прекрасным, громадные глаза сияли. Словно не в силах держаться на ногах, она прислонилась к двери.
– Убирайся вон! – прорычал Корт, стараясь вложить в голос всю годами взлелеянную ненависть. – Убирайся, пока я тебя не вышвырнул!
– Умоляю вас!.. – прошептала она и сделала робкий шаг вперед. Голос ее был тих, и искренен, и полон чувства. – Умоляю, выслушайте меня, а потом я уйду.
– Не знаю, на что ты надеешься, устраивая это низкопробное представление, но лучше не трать время. Я не верю тебе! Ни словам твоим, ни твоим чувствам!
Корт не мог поверить, что у нее хватило наглости явиться в его дом. В ярости он отбросил одеяло и соскочил с кровати, забыв, что спит голым. Ну и черт с ней, зло подумал он. Если это шокирует сиятельную маркизу, тем хуже для нее.
Он протянул руку к креслу за халатом, но в это время Филиппа бросилась к нему. В своем легком платье она будто проплыла над лунной дорожкой и остановилась в нескольких дюймах от него. Сияние, окутавшее ее, казалось потусторонним, она вся была будто соткана из воздуха.
– – Я пришла в надежде тронуть твое сердце, Корт, – тихо произнесла Филиппа. – Можешь ли ты простить меня? Нет, конечно, не можешь… но есть ли надежда, что когда-нибудь, много позже, ты смягчишься? Ты не знаешь, как я раскаиваюсь! Моему бесстыдству нет оправдания…
– Прекрати!
Но она внезапно опустилась на колени. Руки кротко сложены, словно у кающейся грешницы, гордая головка покорно склонилась. Поза была так трогательна, что у Корта на мгновение пресеклось дыхание. Ангел, по неосторожности упавший с небес.
Несколько минут длилось молчание, наконец Филиппа подняла голову, и Корт увидел, что ее бледное лицо залито слезами. Она схватила его руку, прижалась к ней влажными от слез, дрожащими губами.
– Умоляю, прости меня, прости! – шептала она, .покрывая поцелуями руку. – Я так виновата перед тобой. Позволь мне вернуться, Корт!
Неуверенно он положил другую руку на ее склоненную голову, как бы даруя прощение. Волосы ее распустились и упали на плечи. Неожиданно горячая волна прокатилась по телу Корта. Он погрузил руки в восхитительную серебристую пряжу, и все зароки, все клятвы показались ему в эту минуту нелепыми. Ожесточенное сердце оттаяло, горькая пустота в душе исчезла.
– Не надо плакать, милая, – произнес он, едва слыша собственный голос, – не надо плакать. Достаточно было просто сказать, что ты раскаиваешься.
Филиппа подняла голову. Губы ее дрожали, ресницы слиплись от слез, а вместо слов вырвалось рыдание.
– Корт, дорогой, любимый, мне было так плохо без тебя! – заговорила она вдруг с отчаянной решимостью. – Какой дурочкой я была! Сэндхерст обманул меня… он уверял, будто ты больше меня не любишь. Если бы не он, Корт! Если бы не он!
– Тише, малышка, тише! – шептал Корт, прикладывая палец к ее губам. – Все хорошо, все позади… не нужно никаких объяснений. Может быть, позже мы поговорим об этом, а пока…
И он поцеловал ее.
Боже милостивый, целых шесть лет он ждал этой минуты, шесть долгих пустых лет жаждал коснуться ее, снова узнать вкус этих губ! С жадностью Корт приник к ее рту. Ему казалось, что он пьет нектар весенних цветов, и ноздри его нетерпеливо расширились, вдыхая знакомый аромат. Воспоминания обрушились на него. Это был запах духов их первой брачной ночи. Тогда этот запах едва не свел его с ума. Корт был счастлив. Итак, во всем виноват подлец Сэндхерст. Но Бог наказал его.
С тихим вздохом Филиппа обвила его шею, и кровь Корта забурлила. Легко, как пушинку, он поднял Филиппу и перенес ее на постель. Медленно и осторожно, чтобы не спугнуть, он начал целовать ее щеки, одну за другой расстегивая пуговки на платье. Он сдерживал свою страсть, чтобы не отпугнуть любимую ненасытностью. Шепотом приговаривая что-то ласковое, Корт стянул платье с плеч и задохнулся, увидев небольшие, похожие на две совершенные по форме чаши груди. Наклонившись, потерся щекой сначала об одну, потом о другую, чувствуя кожей напрягшиеся соски и вдыхая невыразимый, божественный запах желанной женщины. Филиппа замерла словно в ожидании, и только сердце часто колотилось под левой грудью. Его рука нырнула под пышную юбку. Почувствовав пальцы на своей обнаженной коже, Филиппа сдавленно застонала.
– Любовь моя, несказанная моя любовь… – шептал Корт, не слыша собственного голоса, – как же долго я ждал!
Сердце его стучало исступленно, почти болезненно. Он не помнил, как и когда сорвал и отбросил в сторону чулки, туфельки, нижнее белье. Тело Филиппы казалось совершенным телом греческой статуи, но статуи теплой и живой. Судорожная дрожь волнами проходила по его телу, низ живота сводили сладостные и болезненные спазмы. Так бывало всякий раз, когда Филиппа оказывалась в его объятиях. Это было даже не желание, а острая, пугающая потребность, утолить которую могла только она! Ночь за ночью мечтал он о том, как будет любить эту женщину, как заново узнает и исследует ее, словно потерянную землю, где только и возможно счастье.
- Предыдущая
- 15/86
- Следующая
