Индиана Джонс и Заклятие единорога - МакГрегор Роб - Страница 10

– Роланд Уолкотт?! – Мейра не верила собственным глазам. – Что ты тут делаешь? Ты же покойник!

– Мейра, дорогая, неужели я похож на труп? – Уолкотт искренне веселился. – Отведи меня к жезлу, а я расскажу, что со мной было.

– Я не знаю, где он.

– Не верю. Ты спрятала его где-то здесь, а?

– Я здесь срисовывала петроглифы. «Должно быть, он за мной следил, – промелькнуло у нее в голове. – Иначе с какой бы стати он объявился именно сейчас, когда я подошла совсем близко?»

– Разумеется, разумеется!

– Отпусти меня, а я отдам тебе найденные мной горшки. Они в прекрасном состоянии. За них ты можешь выручить…

– Не оскорбляй меня! Не нужны мне твои дерьмовые горшки; мне нужен жезл. Он стоит целого состояния. Ты отведешь меня к нему, а я его продам. Деньги поделим.

– Ты что, дурой меня считаешь? – засмеялась Мейра. – Даже если б я знала, о чем ты толкуешь, то нипочем не стала бы с тобой связываться. Никогда.

– Я могу и подождать, – вздохнул Уолкотт. – У меня есть чудное местечко, где ты сможешь посидеть и подумать. Может, память вернется к тебе. К несчастью, там нет вида на каньон. Там вообще ничего не видно.

– Ты не посмеешь держать меня здесь!

– Еще как посмею! – Уолкотт устремил взгляд куда-то поверх ее головы. Оглянувшись, Мейра увидела двоих мужчин, приближающихся со стороны каньона. Судя по внешности, они из этой же компании. – Ну, что случилось? Где дерьмовый индеец?

– В дерьме, это уж точно. Мне пришлось пырнуть его, – отозвался мужчина, крохотные глазки которого глубоко ушли под густые, тяжело нависающие брови. – Уж больно он прыткий стал да пытливый.

– Джимбо, я же велел без ненужного насилия.

– Оно и было самое что ни на есть нужное.

Уолкотт только рукой махнул.

– Уведите ее. И будьте с ней пообходительней!

Джимбо загоготал, показав кривые желтые зубы.

– Я буду ужасно обходительный, начальник! Прям-таки ласковый! Можете на меня положиться!

А внизу, вдали от пуэбло, саловый жеребец пощипывал губами лицо лежащего человека. Сэм отчаянно старался одолеть головокружение от потери крови. Попытался встать, но боль нахлынула на него ошеломляющей волной. Затем конь опустился на колени, как Сэм учил его. Индеец полз мучительными рывками, пока не лег поперек седла, вытащил веревку из седельной сумки и привязал себя к спине жеребца. Потом похлопал коня, и тот, поднявшись на ноги, рысью побежал по тропе через каньон.

Сэм чувствовал, как кровь струится по седлу, сбегая по боку коня. Взор пожилого индейца помутился, голова стала ужасно легкой, будто у пьяного. Он не знал, выдержит ли дорогу, но конь непременно доставит его домой.

Инди зачарованным взглядом озирал отвесную скалу из песчаника – грандиозное полотно художников прошлого. Песчаный остров на реке Сан-Хуан – самое сердце территории индейцев анасаси. Великое ущелье находится к западу отсюда, а Меса-Верде – к востоку, каньон Тсеги – к юго-западу, а каньон Чако – к юго-востоку.

Для Инди было естественней всего начать изучение наскальных росписей с Песчаного острова, и он направился сюда сразу же после приезда, даже часу не пробыв в Крутом Утесе, удаленном отсюда всего на пару миль. Песчаный остров хорош не только тем, что сюда легко добраться; здесь еще и самая обширная на всем Юго-западе экспозиция образцов наскального искусства – буквально сотни изображений животных, птиц, масок, а заодно и геометрических построений и абстрактных символов; некоторым гравюрам больше тысячи лет. Инди надеялся, что наскальное искусство анасаси даст ключ к пониманию духовных и магических аспектов древней индейской культуры – точно так же, как пещерные рисунки в юго-западной Франции дали ключ к постижению влияния шаманства на людей ледникового периода.

Как раз сейчас Инди разглядывал спираль, выгравированную в скале. Судя по форме, она может означать солнце, но уверенности в этом Инди не испытывал. Тут ход его мыслей был прерван бормотанием, раздавшимся в нескольких футах от него.

– Что ты сказал, Джек?

– Да вот ломаю голову над этими анасаси. О них ничего не слышно. Во всяком случае, я не слыхал. Кстати, что с ними сталось?

Инди обернулся к долговязому рыжеволосому спутнику, откручивавшему крышку фляги. Джек Шеннон – его старый друг из Чикаго, ныне перебравшийся в Сан-Франциско. Они не виделись уже пару лет, и когда Инди сообщил, что собирается провести лето в Четырех Углах, Шеннон устроил свои дела так, чтобы тоже выбраться сюда. Они встретились сегодня утром в Крутом Утесе, вскоре после того, как Инди купил «Форд» двадцать четвертого года выпуска. Машина была выставлена на главной улице городка для продажи. Инди уплатил за нее пятьдесят семь долларов пятьдесят центов – довольно приемлемую цену, хотя Шеннон и усомнился в этом.

– Индейцы анасаси исчезли примерно в тринадцатом веке.

– Просто взяли и исчезли?

– Ну, не все сразу. Они построили здесь в пустыне высокоразвитую цивилизацию, а потом все обернулось к худшему. Быть может, причиной послужила великая засуха или вторжение кочевников. Как бы там ни было, они покинули эти края. Цивилизации подобны людям – постепенно дряхлеют и умирают. Некоторые живут дольше прочих.

– А куда же они двинулись?

Инди пожал плечами.

– Вероятно, на юг, где образовали племена, которые мы называем хопи и пуэбло.

– По-моему, эти анасаси несколько пресытились, – заявил Шеннон. – Может, это их и добило. Ну, знаешь, вроде римлян.

– Ты что городишь? – Инди посмотрел на друга, как на полоумного.

Шеннон сделал изрядный глоток и протянул флягу Инди, но тот лишь покачал головой. Будучи по профессии джаз-музыкантом, Шеннон обладает лишь самыми зачаточными познаниями в археологии, но всегда имеет собственное мнение по любому вопросу. Указав на изображение горбуна-флейтиста, выставившего на показ грандиозный фаллос, Шеннон изрек:

– Если б я играл на трубе, как этот тип, то сразу понял бы, что качусь под уклон.

– Это Кокопелли – бродячий горбатый флейтист, обольщавший созревших девушек в каждой деревне, которую навещал. Он является символом плодородия. Горб на самом деле может являться всего лишь котомкой.

Поразмыслив над сказанным, Шеннон заметил:

– Я просто представил себе, какую он исполнял музыку – хриплую, пьянящую, с множеством прямо-таки пронзительных переливов, ты меня понимаешь. Подобная музыка гипнотизирует, захватывает тебя в свои сети.

– А знаешь, в этом что-то есть, – рассмеялся Инди.

– Он играет, обращаясь прямо к душе, – продолжал Шеннон. – Ты пойдешь на все ради этого парня, только бы снова услышать волшебную флейту.

– Если кто спросит, ты мой древнемузыкальный переводчик, – Инди хлопнул друга по спине.

– Эй, кого это ты называешь древним? Тебе и самому под тридцать!

– Я вовсе не то имел в виду. Пошли. Давай еще посмотрим, прежде чем возвращаться.

– Ты ступай, а я подожду у машины.

Инди заранее знал, что у Шеннона не тот темперамент, чтобы целый день глазеть на скалы, но все же удивился, что Джек так быстро исчерпал запас своей любознательности; они не пробыли здесь и получаса.

– Что стряслось? Ты уже устал?

– Просто видел уже достаточно, вот и все. К тому же, я думал, что это будет разноцветная живопись красками, а это царапины на камне.

– Эти царапины, как ты их назвал – петроглифы. В других местах есть и рисунки красками, известные как пиктографы. Вот и все наскальное искусство.

– Если хочешь знать мое мнение, то, по-моему, это работа детишек, которым нечем было заняться, – вздернул Шеннон плечи, явно испытывая терпение Инди, но тот сохранял невозмутимость.

– Поначалу может так показаться, но чем глубже вникаешь, тем лучше понимаешь, что во всем этом есть система и смысл. Анасаси относились к своему наскальному искусству весьма серьезно. Это совсем не то, что рисование на стенах общественных туалетов.