Снова домой - Ханна Кристин - Страница 8

• Предыдущая
• 8/98
• Следующая

– Добрый день, доктор Хиллиард.

Мадлен мягко улыбнулась в ответ и подошла к кровати. Не говоря ни слова, она первым делом проверила все трубки в местах соединений, в особой карточке записала, что цилиндр для сбора крови следует чаще опорожнять. Затем она пробежала глазами записи о назначениях пациенту.

Антибиотики, иммуноподавляющие лекарства и еще несколько групп препаратов, назначенных после операции, должны были воспрепятствовать отторжению пересаженного сердца.

– Пока все вполне нормально, Сюзен. Он в любое время может прийти в себя.

Из глаз женщины упало несколько слезинок и покатилось по щекам.

– Дети все время спрашивают, как он себя чувствует. Я... я не знаю, что и отвечать.

Мадлен хотела сказать, что все будет в порядке, даже лучше, чем просто в порядке, что Том проснется и улыбнется жене, а вскоре сможет увидеть детей, и жизнь опять пойдет по-прежнему.

Но Том был совершенно особым пациентом. Для него это была уже вторая пересадка сердца. За двенадцать лет с момента первой трансплантации он своим примером доказал, что для человека после пересадки сердца может и вправду начаться совершенно новая жизнь. У Тома за эти грды родились двое детей, он стал бегуном-марафонцем, активно пропагандировал успехи современной трансплантологии. Но вот наступил такой момент, когда пересаженное ему сердце выработало свой ресурс, и теперь он вновь оказался в числе первых, кому был дарован и третий шанс.

– Не знай даже, как вас благодарить, – сказала Сюзен своим мягким голосом.

Мадлен не ответила, да это было и не нужно. Она придвинула стул и села возле кровати. Она понимала: одно ее присутствие успокаивающе действует на Сюзен. Взглянув на циферблат настенных часов, Мадлен мысленно зафиксировала время. У нее оставалось еще сорок пять минут до следующей встречи. И значит, какое-то время она могла посидеть возле Тома.

Том чуть слышно кашлянул. Веки его дрогнули.

Сюзен подалась вперед.

– Томми! Том!

Мадлен нажала кнопку вызова медсестры, затем поднялась, склонилась над постелью.

– Том? Вы слышите меня?

Том открыл глаза и попытался улыбнуться, но введенная в трахею трубка помешала ему. Подняв руку, он коснулся лица жены.

Затем взглянул на Мадлен и показал большой палец, мол, все отлично.

Такие моменты, как этот, и делали жизнь Мадлен особенно значимой. И не важно, сколько раз она так вот склонялась над своими больными, – она так и не привыкла к тому волнению, которое всякий раз овладевало ею в момент осознания собственного успеха.

– С возвращением вас!

– Ох, Томми. – Сюзен не сдержалась и заплакала в три ручья. Слезы ручейками текли по ее щекам и капали на бледно-голубое одеяло.

Мадлен провела несколько коротких тестов и вышла из палаты, дав возможность супругам побыть наедине. В холле она задержала старшую медсестру отделения трансплантации, дала ей несколько указаний, после чего, взяв из кабинета пальто, вышла из здания больницы.

Выехав со стоянки, Мадлен двинулась по Мэдисон-стрит к скоростной автостраде. В первые минуты она испытывала необычайный душевный подъем, вызванный прогрессом в состоянии Тома. Очень скоро он уже сможет подниматься с постели, держать у себя на коленях детей, качать малышей на руках.

Она сама, другие сотрудники отделения трансплантации сердца, семья донора – они сделали все возможное, чтобы произошло это чудо. И сколько бы раз оно ни происходило, она всегда испытывала глубочайшее потрясение. Когда после операции пациент приходил в себя, Мадлен бывала на вершине блаженства. Разумеется, она знала, что в любой момент может наступить ухудшение, даже смерть. Она понимала, что организм Тома может отторгнуть пересаженное сердце. Однако всякий раз Мадлен надеялась на лучшее, молилась о благополучном выздоровлении больного и делала для этого решительно все от нее зависящее.

Она подняла голову, увидела нужную ей надпись «съезд», и хорошее настроение мгновенно улетучилось.

Очень скоро она должна была встретиться с классным наставником своей дочери. И не надеялась, что встреча пройдет гладко.

Мадлен вздохнула, чувствуя подступающий приступ мигрени. Да, Том Грант и такие, как Том, являлись той причиной, по которой она занималась своей профессией. Именно ради того, чтобы помогать таким людям, она окончила колледж, провела многие годы, практически не имея никакой личной жизни, запершись в четырех стенах: она работала до исступления, чтобы стать кардиологом. Но за это ей пришлось заплатить очень высокую цену. Шли годы, она делалась старше, и становилось все очевиднее, чем именно ей пришлось пожертвовать. Так всегда бывает в жизни: за все нужно платить.

Она теряла собственную дочь, которая все больше и больше отдалялась от нее. Мадлен пыталась стать для Лины образцовой матерью, подобно тому, как она хотела быть образцовым терапевтом. Однако стать врачом оказалось куда проще, чем матерью-одиночкой. Не важно, сколько усилий она прикладывала, с Линой у нее ничего не получалось. Их отношения постепенно становились из плохих еще более плохими. А в последнее время вообще держались буквально на волоске.

Мадлен ужасно хотелось все делать правильно, быть правильным человеком во всем, однако о том, как следует воспитывать ребенка, она почти ничего не знала. Она родила, будучи совсем подростком, в таком возрасте немногие бывают в положении. Она знала, что о дочери нужно заботиться, что она обязана обеспечить Лине нормальную, стабильную жизнь. Поначалу Мадлен и думать не смела о чем-нибудь, кроме медицинского колледжа. Тогда Мадлен даже не особенно верила, что ей удастся окончить его, однако она старалась как могла, живя на деньги, полученные по наследству от матери. Ценой огромных усилий ей удалось стать лучшей ученицей, благодаря чему она окончила учебу раньше остальных.

Но в чем-то она зашла слишком далеко. Поначалу речь шла лишь о всяких пустяках: тут пропустила чей-то день рождения, там срочный звонок сорвал ее с семейного ужина, или все выезжали на природу, а она не могла из-за неотложных дел составить им компанию. Мадлен до такой степени была поглощена своей карьерой, что совершенно не замечала, как дочь постепенно перестала приглашать ее с собой, вообще больше не спрашивала, может ли мать поехать с ней куда-нибудь или сделать для нее что-то.

И вот сейчас приходилось расплачиваться за былую невнимательность.

Мадлен свернула на расположенную возле школы стоянку, вышла из машины и направилась к школьному зданию. Возле закрытой двери кабинета директора она остановилась и громко постучала.

В ответ раздалось неразборчивое «войдите».

Вдохнув поглубже, чтобы унять волнение, Мадлен вошла в кабинет.

Директор, жизнерадостная брюнетка по имени Вики Оуэн, широко улыбнулась и протянула ей руку.

– Рада вас видеть, доктор Хиллиард! Проходите, присаживайтесь.

Мадлен пожала протянутую руку.

– Пожалуйста, называйте меня просто Мадлен. Вики вновь уселась за свой стол, взяла кипу бумаг.

– Я попросила вас прийти главным образом потому, что меня беспокоит поведение Лины. Она прогуливает уроки, иногда забывает готовить домашние задания, сквернословит. Если говорить прямо, учителя просто не знают, что с ней делать. Ведь раньше она была на очень хорошем счету.

Каждое слово было для Мадлен как удар по лицу. Она понимала, что все это сущая правда, что с ее дочерью происходит что-то неладное. Однако совершенно не представляла, что с этим можно было сделать.

Вики понимающе кивнула, и выражение ее лица смягчилось.

– Не переживайте, Мадлен, дело тут не только в вас. Точно так же чувствует себя почти каждая мать, у которой шестнадцатилетняя дочь.

Мадлен очень хотелось верить, что так оно и есть. Однако просто признать это казалось ей слишком легким выходом. Проблемы с дочерью Мадлен считала своей виной.

– Благодарю, – тихо сказала она.

– Так как же, хотите поговорить об этом? Мадлен выдержала внимательный взгляд темных глаз.

• Предыдущая
• 8/98
• Следующая