ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА - Де Будион Майкл - Страница 74

Говорят, что история повторяется один раз в виде трагедии, а другой раз в виде фарса. Это неправильно. История государства всегда повторяется в виде еще большей трагедии. Каждое новое наступление на грабли истории вызывает более ощутимый болевой эффект. Исключений не замечено. Можно назвать это деградацией истории, но элементарной структурной единицей исторического процесса является самый обычный бессознательный индивид, поэтому ставя вопрос о деградации истории можно спокойно констатировать продолжающуюся деградацию бессознательных масс и в этом объяснение длительности заката христианства: ослабление общего иммунитета бессознательных масс перед влиянием дегенеративных доктрин — вот причина более длительного выздоровления. Когда граждане Римской империи начали сначала поодиночке, а через некоторое время и массово переходить в восточные культы (кроме христианства в ходу были митраизм и манихейство), т. е. отбрасывать античные ценности, это был верх их падения, но это все же не было необратимой катастрофой, ибо столь быстрое обращение при всем фанатизме неофитов все же не то что выработанное поколениями видение бытия сквозь призму своей религии, ставшей, таким образом, мировоззрением. Неофиты, собственно, даже полезны, их руками удобно сметать врагов, здесь мы и уничтожаем врагов и компрометируем религию в лице ее носителей.

Итак, мы живем во время пика деградации масштабной религиозной доктрины вырабатывавшейся в течении двух тысяч лет, а это уже само по себе наводит нас на искушение сравнить наш пример с прецедентами наличествовавшими в древнем мире в тот момент когда тогдашнее языческое мировоззрение перестало удовлетворять первых интеллектуалов. Сразу оговоримся: реанимация любой религиозной доктрины — дело заведомо бесперспективное, оно не удавалось никому и никогда. Поэтому, если религиозная доктрина начала давать методологические трещины, не имеет никакого смысла пытаться ее законсервировать, ибо рост примитивных квазирелигиозных воззрений и набожного ханжества не заставит себя ждать. Религию можно реформировать, приспособить к новым интеллектуальным реалиям. Лидеры здесь, бесспорно, протестанты и их идеологические аналоги в непротестантских странах, например баптисты в России или на Украине. Они непрерывно предпринимают судорожные попытки сотворить некое модернизированное, «интересное» и «занимательное» христианство. Посмотрите на их жирных откормленных красномордых проповедников. Они и поют и пляшут и играют на музыкальных инструментах, кривляются, выдают анекдоты. И массы действительно посещают «проповеди». Но они занимаются формой. За их плясками и кривляньями ничего нет. Потому что ничего не может быть. Потому что ничего не осталось.

Объект можно приспосабливать к субъекту лишь до определенного момента, пока процесс не грозит уничтожением самого субъекта, иначе вся операция теряет смысл. И протестанты предпринимая бешеные и дорогостоящие попытки хоть как-то сохранить свою паству, зашли весьма далеко, чего стоят хотя бы такие художественные перлы как рок-опера "Иисус Христос — Суперзвезда" Вебера или фильм "Последнее искушение Христа" Скорцезе. Констатируем, что как и в древности кризис основной религиозной доктрины связан с кризисом государства являющегося основным его носителем и опорой, причем сочетающим и то, и другое, с лидерством в военно-экономической области и лидерством или претензией на лидерство в области культурной. Это исходные посылки для нашей системы уравнений и ее решение напрашивается автоматически — Рим (оплот античного язычества) и Соединенные Штаты (оплот протестантизма). И хотя никто кроме некоторых клерикалов и в бреду не станет утверждать что Штаты имеют отношение к кризису христианства, все же необходимо признать: именно они стали олицетворением современного миропорядка со всеми его минусами. И именно они есть продукт высший христианско-протестантской морали, т. е. интеллектуального лица Европы последних трехсот лет. Можно было бы вспомнить и Россию, ставшую квинтэссенцией морали православной, но Россия никогда в своей истории не была единственной сверхдержавой, а ее падение произошло в момент когда церковь, как структура, находилось на пике могущества.[71]

До сих пор я не находил никаких работ где Рим и Америка сравнивались бы в протяжении всех этапов своего развития. Дело, как правило, не шло дальше констатации что Америка — это нынешний Рим, сравнением имперских моделей обоих государств, и некоторых внешних формам подражания Америки античному Риму, вроде статуи Свободы выполненной в античном стиле, "капитолийского холма", «сената», и прочих броских государственных символов. Но когда я углубленно занялся изучением этого вопроса, то был охвачен легким шоком, после того как моему взору предстало насколько похож тот Рим и эта Америка. Понятно, что шок не был вызван самим фактом сходства; европейца Америка всегда интересовала весьма и весьма мало, а в культурном плане не интересовала вообще, но осознанием той колоссальной опасности которая может заключать в себе эта страна, если ее ближайшее будущее будет также похоже на аналогичный период в истории Рима, ибо она идет к своему бесславному концу так же уверенно как Рим шел к своему. Есть повод радоваться? Никак нет. Вспомним: Рим, падая, задел только Западную Европу и отчасти страны Средиземноморского бассейна. Последствия мы чувствуем до сих пор. Я говорю в первую очередь об интеллектуальных последствиях. Падение Рима дало старт средневековью, из которого Европа выкарабкалась только благодаря гению Наполеона, падение Штатов обязательно приведет к тому же. И вполне неожиданно могут оказаться близкими к истине такие люди как Шпенглер, утверждавший что Европа началась средневековьем и закончит им же. А ведь у Рима не было ядерного оружия, его флот не плавал во всех морях и идеологически Рим не контролировал даже и половины белой цивилизации, Римские деньги имели реальную цену, а не ту что устанавливается разводилами на нью-йоркских биржах. Была Римская Империя, были государства в той или иной степени зависящие от нее, но были и полностью независимые государства.

Традиционно историю Рима принято делить на три периода: царский (753–509 гг. до РХ), республиканский (509-44 гг.), императорский (44 до РХ — 476 после РХ). Эти три этапа в общем совпадают с соответствующими поколениями, правда с некоторым запаздыванием, примерно в 50 лет, ибо приходящее поколение должно достичь численного превосходства над уходящим, в противном случае ничего оно не достигнет. Историю Соединенных Штатов, соответственно, на королевский (1605–1776 гг.), президентский (1776–1933 гг.) и имперский (с 1933 года — до наших дней). Не следует удивляться, что английские короли и королевы приравниваются к руководителям независимых США, вспомним что и большинство римских царей были этрусками, т. е. народом во всяком случае этнически близким. С 1605 по 1776 год на английском престоле сменилось девять монархов, в Риме царского периода — семь царей.

Сама история Соединенных Штатов, от дня провозглашения независимости 4 июля 1776 года, до первых выстрелов под фортом Самтер, может быть уподоблена песне, нет даже не песне, а маршу, с бурным началом и исключительно размеренным чеканным ритмом. Идеальный пример идеальной истории идеального государства. Только Эллада, от взятия Трои до Пелопонесской войны может (и только отдаленно!) с ней сравниться. О Риме, выраставшем в сражениях, речь вообще не идет. Вместе с независимостью своего государства бывшие подданные английской короны получили территорию с таким потенциалом, который и при бешенных темпах развития экономики еще далеко не исчерпан, причем осваивать этот потенциал можно было исключительно мирным путем, что представляло выгодные отличия от положения европейских народов, вынужденных драться (как правило друг с другом) буквально за каждый клочок земли. Ныне Европа — от Гибралтара до Урала — одно гигантское военное кладбище. И понятно, такие «драки» оказались в итоге совершенно безрезультативными, вследствие приблизительной одинаковости интеллектуального потенциала европейцев. Если точкой отсчета выбрать тот же 1776 год, то видно, что территория России, Германии и Англии сократилась, Франции — незначительно увеличилась, Испания и Италия остались с тем что имели, все европейские империи разрушены, Европа разделена по национальным государствам, в чем нет ничего плохого (и ничего хорошего), но вот Америка все время непрерывно росла и непрерывно усиливалась. Даже во время гражданской войны (о т. н. "Великой Депрессии" речь пойдет ниже), когда Штаты потеряли столько сколько во всех остальных войнах вместе взятых, спад был только в южных штатах, все остальное время имел место пусть малый, но все же экономический рост. Америка в первые 50 лет после окончания войны за независимость, поддерживала самые минимальные затраты на вооружение и это когда минимальные доли военных расходов европейских стран редко опускались ниже 30 %, а часто доходили до 80 % национальных бюджетов. Т. е. в эти годы американцы имели все составляющие идеального государства: а) правителей-интеллектуалов; б) народ с эволюционным интеллектуальным потенциалом; в) отличные условия для хозяйственно-экономической деятельности; г) самое передовое законодательство и реальную демократию; д)мир. Поэтому неудивительно, что период с 1793 по 1807, а это было время когда в Европе практически непрерывно бушевали войны, когда агонизировали торговые флоты, промышленность, и постоянно имели место неурожаи, американскими историками было названо "золотым веком американской торговли". В 1807 году общий объем американской торговли достиг колоссальной по тем временам суммы 247 миллионов долларов, по сравнению с 26 миллионами в 1793 году, иными словами увеличился за 14 лет почти в 10 раз. Этот рекорд до сих пор не превзойден. Примерно такой же рост наблюдался и в промышленности, что при постоянном дефиците рабочей силы вынуждало работодателей увеличивать заработную плату, которая в США всегда была и остается более высокой чем в Европе (как по абсолютным цифрам, так и по покупательной способности).