Невеста Данкена - Ховард Линда - Страница 39

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая

Удивительно, насколько она устала, и удивительно, что при этом она чувствовала себя хорошо.

Если она правильно посчитала, где-то в конце октября или в начале ноября у нее появится его ребенок. Это знание походило на большое внутреннее тепло, и Маделин никогда не хотела чего-то сильнее, чем разделить его с ним. Только тревога Риза о ранчо удерживала ее от разговора с ним, потому что она не хотела заставлять его беспокоиться о чем-то еще. Жесткие линии на его лице стали глубже, а глаза в эти дни обычно были мрачными, поскольку он терял все, над чем так тяжело и так долго работал. Как она могла обременить его новостью, что теперь им придется оплачивать еще и медицинские счета?

Как она могла не сказать ему?

Пока она переодевалась, ее усталость внезапно стала нестерпимой. Она сражалась с ней, зная, что пришло время готовить ужин, но мысль обо всем предстоящем сделала усталость еще тяжелее, и ее внезапно замутило. Маделин прошиб пот, и она слабо опустилась на кровать. Что за великолепное время для «утреннего недомогания» – именно вечером в тот день, когда она так нуждалась во всех своих умственных способностях! Она минутку посидела, и тошнота прошла, но усталость оказалась сильнее. Она никак не могла набраться энергии даже для того, чтобы спуститься вниз; на веки и на конечности навалилось изнеможение, давя и на то, и на другое. Маделин со вздохом растянулась на кровати, ее глаза уже закрывались. Только короткий сон; это все, в чем она нуждалась.

Там и нашел ее Риз. Вернувшись домой, он обратил внимание, что свет на кухне не включен, но прежде чем войти в дом, позаботился о вечерних хозяйственных работах. Кухня была пуста, без каких-либо признаков готовящейся пищи, а дом странно тих.

– Мэдди? – Когда никакого ответа не последовало, его брови обеспокоено сдвинулись, проложив складку на лбу, и осмотрев нижний этаж, он начал подниматься по лестнице. – Мэдди?

Он включил свет в спальне, она была там, свернувшись бочком на кровати. Она не пошевелилась, даже когда зажегся свет. Он никогда не замечал, чтобы она дремала днем, и тотчас встревожился. Не заболела ли она? Утром она казалась здоровой. Риз был грязен после рабочего дня, но это его не заботило, когда он сел на край кровати и перевернул ее на спину. Маделин была теплой под его руками, но не горячей. Он потряс ее, и беспокойство сделало его тон резким.

– Мэдди, проснись!

Медленно затрепетав, ее веки поднялись, и она вздохнула.

– Риз, – пробормотала она, но не смогла удержать глаза открытыми.

Он потряс ее снова.

– Ты в порядке? Проснись. – Она неохотно очнулась, подняв руку, чтобы потереть глаза.

– Который час? – Затем она снова взглянула на него, вернувшись в сознание, и сказала: – О мой Бог, ужин!

– Ужин может подождать. С тобой все в порядке? – Ее сердце дрогнуло, когда она смерила его взглядом. Его стало серым от усталости, морщинки углубились, но в глазах светилось беспокойство, а не раздражение. Она неосознанно протянула руку и коснулась его щеки, погладив пальцами высокую линию скулы. Она любила в этом мужчине все, даже его упрямый характер. Она взяла его руку и опустила ее себе на живот.

– Я беременна, – прошептала она. – У нас будет ребенок.

Его зрачки расширились, и он глянул вниз на свою руку, лежащую на ее стройном теле. С того времени, когда она прекратила принимать противозачаточные таблетки, каждый раз занимаясь с ней любовью, он знал, что может оплодотворить ее, но высказанная реальность о ее беременности все еще была подобна физическому удару. Под его рукой рос его ребенок, полностью защищенный в ее небольшом плоском животе.

Он скользнул с кровати, встав рядом с ней на колени, все еще ошеломленный.

– Когда? – напряженно спросил он.

– В последнюю неделю октября или в первую неделю ноября.

Он расстегнул пуговицу и молнию на ее джинсах, затем отогнул края материи, чтобы коснуться кожи. Сдвинул ее трикотажную рубашку и медленно наклонился вперед, сначала – прижавшись к животу легким поцелуем, затем – опустив на него щеку. Маделин погладила его волосы и задумалась, будет ли ребенок таким же темноволосым, как он, или унаследует ее светлые волосы и оттенок кожи. Это были такие новые, изумительные размышления об их ребенке, созданном из обжигающей страсти, которая все еще горела меж ними. Внезапно следующие семь месяцев ожидания, прежде чем можно будет подержать его, увидеть, как сильные руки Риза станут нежными, когда он будет укачивать своего ребенка, показались слишком долгим сроком.

– Ты хочешь мальчика или девочку? – Все еще шепотом спросила она, как будто нормальная речь могла испортить сладость момента.

– Это имеет значение? – Риз протерся своей грубой щекой о ее живот, его глаза закрылись, наслаждаясь нежностью.

– Не для меня.

– И не для меня. – В комнате росла тишина, пока он полностью впитывал новость; потом он, наконец, поднял голову. – Ты чувствуешь себя больной?

– Меня немного тошнило, но по большей части я была ужасно уставшей. Я пыталась, но просто не смогла удержать глаза открытыми, – сказала она извиняющимся тоном.

– А сейчас ты в порядке?

Она задумалась, мысленно проверяя себя, затем кивнула.

– Все системы работают.

Он отступил и позволил ей подняться на ноги, затем прижал Маделин к себе и склонился к ее рту. Выражение его глаз было напряженным, когда он наградил ее твердым, отрывистым поцелуем.

– Ты уверена?

– Уверена. – Она улыбнулась и обвила его шею, сцепив руки и позволяя себе повиснуть на них. – Ты узнаешь, если я почувствую себя нездоровой. Я позеленею и опрокинусь.

Он обхватил руками ее ягодицы и прижал к себе, снова целуя ее, и на сей раз, в поцелуе не было ничего отрывистого. Маделин обняла его крепче, ее глаза закрылись, когда знакомая близость наполнила ее теплом. Она любила его так, что иногда это пугало ее; Маделин надеялась, что он будет помнить об этом.

Его любовные ласки той ночью были мучительно нежными и невероятно долгими. Казалось, он не мог насытиться ею, беря ее снова и снова, а потом надолго оставаясь в ней. Наконец, они так и уснули, ее нога была заброшена на его бедро, и Маделин подумала, что никогда не чувствовала себя прекраснее, чем сейчас, с Ризом в своих объятиях и его ребенком внутри своего лона.

Неделю спустя Риз возвращался домой из сарая с поверженным выражением на лице. Маделин наблюдала за ним из кухонного окна и понимала, что не может дольше откладывать. Она просто больше не могла позволить ему волноваться; лучше привести его в ярость, чем наблюдать, как морщинки с каждым днем все больше и больше углублялись на его лице. Он каждую ночь часами просиживал в своем кабинете, бесконечно просматривая книги, шагая и проводя руками по волосам, потом проделывал все снова лишь для того, чтобы опять увидеть те же самые цифры и никакой надежды.

Она услышала, как он вошел и снял грязные ботинки; потом в носках прошел на кухню.

– Грузовик нуждается в новом масляном насосе, – устало сказал он.

Она скрутила полотенце, которое держала в руках.

– Тогда купи его. – Напряжение сжало ее мускулы, и она сглотнула подступавшую тошноту.

Складка его рта была горькой.

– Зачем беспокоиться? Так или иначе, через месяц нас здесь не будет.

Она медленно повесила полотенце, затем повернулась к нему лицом, для поддержки прислонившись спиной к шкафу.

– Нет, мы будем здесь.

Он полагал, что знает, о чем она думала. Он мог позвонить Роберту, но тот должен быть круглым дураком, чтобы вложить сейчас деньги в ранчо. Он откладывал это, пока мог, и теперь не видел ничего, что можно было еще сделать. Маделин беременна; на завтра у нее назначен первый визит к доктору, и к указанному моменту понадобятся деньги. Потом их ожидают счета из больницы, а у него не было медицинской страховки. Это было одной из первых вещей, от которых он отказался.

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая