Серебряный волк, или Дознаватель - Гореликова Алла - Страница 48

Гномы же тем временем сообщили принцу Карелу, что отпустят его и даже подпишут мир с Таргалой, если поклянется он, став королем, ни в чем не нарушать мирного договора. Опальный принц не увидел большой беды в такой клятве, ведь он и в мыслях не держал восстать против власти законного короля своего и сюзерена. Кроме того, ему дали понять, что о его спасении беспокоится его отец король, и что опала, видимо, будет смягчена. И принц, не подозревая в происходящем коварного умысла, вернулся в Корварену и предстал перед королем и королевой.

И тогда исполнился злокозненный план нелюди подземной и королевы-отступницы: король, обвинив сына в измене, обнажил против него шпагу, и принц скрестил клинок с отцом и господином своим, не осознавая, что творит страшное сие деяние по воле колдунов Подземелья. И королева, дождавшись удобного мига, разыграла опасность для жизни своей и, изобразив простительный и понятный женский испуг, направила на короля всю силу своих и гномьих чар. И увидели люди, как стал на дыбы верный конь короля, как рухнул он и забился, и король Анри погиб смертью нелепой, внезапной и весьма странной для опытного всадника и умелого воина. И хотя для несведущих в чароплетстве смерть эта выглядела роковым случаем, и именно так восприняла ее Корварена, истинной виновницей гибели короля Анри следует назвать его супругу…

– Но почему королева? – растерянно вопрошает Пресветлый.

– Потому что Карел – святой, и обвинять его – святотатство. Но всё же, брат мой, хоть и спас он Таргалу, трон ее занял он не по праву. Ибо закон запрещает короноваться убийцам и их потомкам.

– И все потомки святого Карела, – медленно, словно через силу говорит Пресветлый.

– Правили и правят вопреки закону, – жестко чеканит слова брат Провозвестник. – Святая Церковь терпела сие, памятуя о деяниях и заслугах святого, чтимого всей Таргалой. Однако ныне пора положить предел неправедной власти. Ваш молодой король не чтит Святую Церковь и установления ее, не признаёт над собою власти Светлейшего Капитула. Мы намерены вызвать его на Святой Суд – и объявить лишенным незаконного наследия. Одних хроник было бы мало для такого решения – но ваш послушник поможет нам доказать истину.

– И кто же станет королем Таргалы?

– Тот, у кого сохранилось право на ее корону. Владыка и повелитель Великой Хандиарской Империи – а он, между прочим, верный сын Святой Церкви. Впрочем, юный Луи мог бы стать вассалом императора и его наместником на Золотом Полуострове…

– Он не согласится, – качает головой Пресветлый. – Молодой король горд, к наставлениям своего аббата он прислушивается даже меньше, чем к советам министров.

– Что ж, тем хуже для него.

– Так что же, война?

– Ваш король проиграет ее! – И брат Провозвестник раздвигает губы в сытой ухмылке, на краткий миг становясь неуловимо похожим на дикого кота.

Как во сне, откладываю я осененную благословением Светлейшего Капитула реликвию. Долго сижу без единой мысли в голове, в тягостном и горьком недоумении. Благо, Серж не стал расспрашивать: видно, решил, что задумался я о дознании. Иначе – как сумел бы я объяснить то, чего сам никак не мог понять?!

Урочные вечерние моления скользят мимо, не задерживаясь в душе. О своем молюсь я ныне. Господи, вразуми! Подскажи, кто прав! Кому верить?! Старшим, осененным Светом Твоим – или собственной совести? Ведь я знаю: в хрониках Капитула не больше правды, чем в песнях менестрелей…

Но Капитулу правда и не нужна. Они ведь меня в свидетели записали, даже не зная еще, что именно я увижу… что узнаю… «Что узнал ты, Анже?» – спросит завтра Пресветлый.

Я узнал, что уже тогда Империя искала способы вернуть Таргалу. Узнал, каков стал под конец жизни король Анри – и знание это таково, что я не желаю гадать, кто убил его и как. По заслугам честь, по делам расплата. Туда и дорога.

Я узнал, каким был Карел… Я смотрел на него глазами двух самых близких его друзей, я прошел вместе с ними тяжкий путь через Смутные Времена… Ради чего? Неужели – ради новой смуты?!

Тяжкие мысли. Стоило ли искать правду… кому нужна она – правда?!

Мне.

Я беру со стола серебряного волка. Сергий, тебе тоже больно сейчас. Столько раз я переживал твою боль… Хватит ли у меня духу пожалеть об этом?!

Поют стрелы. Ржут кони. Кричат люди. И застилает разум горькое счастье мести. Ни один не ушел. Ни один не умер сразу. Но все-таки этого мало. Слишком мало.

– До Юрки добраться, – сжимаю кулаки в бессильном – пока! – бешенстве. – Все бы отдал… жизнь бы положил… только добраться!

– Ничего, – цедит Карел. – Он придет. Теперь – тем более придет.

Наскоро перевязанный, с трудом удерживаясь в седле, едет прочь единственный оставленный жить воин Тифания. Везет лихую весть своему королю.

Остывает ярость короткого боя. И наваливается – взамен – тяжелая, как могильный камень, пустота.

Пустота… никак, видно, ее не избыть. Сосущая, сиротская пустота в душе. Серега потерял побратима… лишь теперь понимаю я до конца, как впечатываются в душу чары братства. А я… что потерял я? Веру в совесть людскую? Так не сегодняшняя это потеря, старая. Уважение к тем, что учили меня видеть Свет Господень?

А может – безмятежность монастырского бытия?

Разве останешься ты теперь здесь, Анже-послушник? Разве сможешь – безропотным орудием Капитула? Ты все еще веришь, что им лучше знать? Столько увидев, столько узнав – веришь?!

– Серж…

– Что, друг Анже?

– Серж, я…

– Да что с тобой?! Опять себя довел… Давай-ка в сад выйдем. На воздух…

В сад? Да, пожалуй, так будет лучше. Под Свет Господень, под небо Его…

А небо хмурится, и вдруг я сознаю: каково Господу глядеть на дела, творимые именем Его? Одна власть стоит другой, сказал мне когда-то Серж. Да, наверное. Но не тогда, когда ради власти развязывают войну и зовут врага в родную страну. Не тогда, когда гибнут за чужую власть люди, уверенные, что идут в бой за Свет Господень.

– Я хочу сказать тебе, Серж. Ты стал мне братом, я люблю тебя. И мне горько, что я тебя подведу. Но я должен. Я уйду отсюда, Серж. Прости.

– Уйдешь? То есть – из монастыря уйдешь?! Что стряслось, Анже?

Я рассказываю Сержу о видении своем, об имперских хрониках и брате Провозвестнике… Я гляжу в хмурое лицо и гадаю – что скажет, дослушав? Что сделает? Сдаст? Так было бы правильно… так должен он, брат стражник… но уйти тайком от Сержа я бы не смог. Пусть… Куда Господь поведет, туда и пойду.

– Так тебя, значит, в орудия божественной справедливости… По мне, Анже, кто другой на радостях бы…

– Не хочу. Однажды Империя уже развязала Смутные Времена. Хватит и того раза. Кровь на душу брать… не по мне.

Серж долго молчит. А потом совсем не то говорит, чего жду я от него.

– Ладно. Иди к себе пока, друг Анже, и отдыхай. Мы выйдем перед рассветом. Постарайся выспаться.

Наверное, я слишком заметно удивляюсь.

– А что ты думал? – мрачно вопрошает Серж. – Далеко уйдешь один с такими глазами? Ты хоть понимаешь, что назад дороги не будет, что тебя и найти-то не должны, а иначе…

– А ты?

– А я, друг Анже, считаю, что ты прав. И всё. Хватит разговоров. Только вот что… есть у тебя, куда пойти?

– Мир велик…

– Да я разве про то! Верное место есть, где пересидеть можно?

Я молча пожимаю плечами.

– Ясно. Попомни мои слова, Анже, так просто о тебе не забудут. Землю рыть станут… а значит – драпать придется, что есть силы. Сможешь ли?

Разве ведомы нам пределы сил своих…

– Стараться буду, – бормочу я.

Серж качает головой. Повторяет:

– Отдохни. Я зайду за тобой.