Петр Великий - Балязин Вольдемар Николаевич - Страница 13

Обучая подданных веселиться по определенным уставам, правительство обучало их лечиться в случае болезни по таким же уставам. Петр поручил Сенату позаботиться отысканием в России ключевых вод, которыми можно было бы пользоваться от болезней, подобных водам, какие ему пришлось видеть на Западе. Поиски увенчались успехом. Олонецкие железистые источники были объявлены целительными. Петр сам неоднократно ими пользовался и заявлял, что они помогали ему лучше заграничных, и поэтому, „милосердуя к своим подданным, яко отец“, приказал составить подробные медицинские правила об их употреблении. Для аристократии и придворных стало обязательным лечиться на этих водах, и олонецкий курорт сделался модным. Так как не все, однако, получали ожидаемое исцеление, то последовал именной указ, объяснивший неуспех вод в иных случаях несоблюдением изданных для лечения, высочайше одобренных правил. Если бы лечение сопровождалось полною неудачею и окончилось смертью, то и в этом случае не прекращалась регламентация: правительство не оставляло попечением умершего подданного, как оно не оставляло его при жизни. Оно запрещало хоронить мертвых внутри города, делая исключение только для „знатных персон“, употреблять дубовые гробы, указывало, какие надгробные памятники ставить на могилах, требуя „камни, которые лежат неуравненно с землею, окопав, опустить в землю такою умеренностью, дабы оные с положением места лежали ровно“. Оно простирало свои заботы даже и на судьбу подданного в загробном мире и принимало меры для принудительного спасения его души, не боясь касаться самых интимных сторон его духовной жизни. Под страхом штрафа оно предписывало ему ходить в церковь, исповедоваться и причащаться. Ходящим и неходящим к исповеди священники должны были вести особые книги, взыскивать с них денежные штрафы и об упорствующих доносить светской власти. Поведение молящихся в церкви также определялось именным указом, предписывавшим „всякого чина людям… во время пения божественной литургии стоять с безмолвием и слушать со всяким благоговением“ под угрозой денежного штрафа. Самим пастырям закон не стеснялся предписывать „во время литургии упражняться в богомыслии“. Светская власть налагала свою руку и на самое богослужение. Последним ее шагом в этой духовной области было предписание церковным властям сочинять специальные песнопения на дни празднования особенно замечательных викторий.

Все то, что прежде жило десятками лет, что для всех было привычно, ясно и понятно, но что обозначить отвлеченным определением затруднились бы, все это, переделываясь, формулировалось теперь самым точным образом.

Известны слова одного из молодых сподвижников Петра – Неплюева – о значении деятельности преобразователя: „на что в России ни взгляни – все его началом имеет“; они, несомненно, преувеличены, так как доказано, что большинство тех явлений, начало которых Неплюев относил к Петру, начались до него; но они не лишены справедливости. Не всему тому, что казалось Неплюеву, дал он начало, но, бесспорно, всего он коснулся своим указом, и поэтому преувеличение современников, видевших причину всех явлений в личной воле Петра, представляется очень понятным. Исторические прецеденты его дел не были им известны, связи его с прошлым они не видели, перед ними была поражавшая их энергия и необычайная разносторонность деятельности».

Академик М. П. Погодин о значении деятельности Петра Великого и его реформах

А теперь позвольте предложить вам, уважаемые читатели, очерк, написанный в первой половине XIX века беллетристом и драматургом, но вместе с тем и ученым, историком М. П. Погодиным.

Сначала – коротко о самом Михаиле Петровиче Погодине. Он родился в 1800 году в семье крепостного крестьянина и прожил семьдесят пять лет, став в сорок один год академиком Императорской Санкт-Петербургской академии наук. Окончив Московский университет в двадцать один год, через пять лет Погодин стал профессором истории. Он полагал, что в истории России много «чудесного и необъяснимого», и хотя считал основой ее истории «вечное начало, русский дух», весьма панегирически относился к реформам Петра I, понимая, что они не были ни утверждением «вечного начала», ни проявлением «русского духа», а как раз наоборот – их отрицанием и подавлением. Но так как Погодин истово исповедовал теорию официальной народности с ее монолитной триадой «Православие, Самодержавие, Народность» и так как его усилия всегда были направлены на охрану общественного спокойствия, то и реформы Петра I он воспринимал, исходя из этих принципов.

Вот что он написал: «…О каком бы учреждении ни стали мы рассуждать, все подобные исследования доводят непременно до Петра Великого, у которого в руках концы всех наших нитей соединятся в одном узле. Куда мы ни оглянемся, везде встречаемся с этою колоссальною фигурою, которая бросает от себя длинную тень на все наше прошедшее и которой, кажется, никогда не потеряем мы из виду.

Обозревая царствование императора Петра Великого, с намерением представить оное в одной общей картине, определить его значение в системе русской и европейской истории, невольно чувствуешь трепет, падаешь духом и не знаешь, с чего начать, что сказать и что умолчать. Сколько созданий! Сколько разрушений и преобразований! Сколько разного дела делается в одно время.

Здесь роются в горах и достают руду, там из руды куют железо, дальше сверлят из железа ствол, а еще дальше стреляют уж из нового ружья. Вот выписаны овцы, вот они расплодились, вот настрижено с них шерсти, вот выткано из нее сукно в только что отстроенной фабрике, вот кроят невиданное платье, и вот оно напяливается на горько плачущий народ, у которого только что выбрита борода. Ныне исчисляется народ и производится первый рекрутский набор, завтра формируется армия и прямо с учения идет на генеральную баталию, поутру побеждена, а к вечеру празднует викторию. Какой же всемогущий чародей управляет всею совокупностью этих многочисленных разнородных действий?

Нет, не чародей, а гений, Петр.

Смотрите, как по его движениям то вдруг на севере из болота выскочит город, то на юге пустится по морю флот, то на западе встанет линия крепостей, то на востоке скорым маршем выступит в поход армия! Он присутствует своим духом во всякой работе, хватается за топор, долото, строит, чинит, ломает; сыплются награды и наказания, снаряжаются ассамблеи и экзекуции: где гнев, тут и милость. Чего здесь нет; и трагедия, и комедия, и роман, и история, и волшебная сказка.

Что должен был сказать всякий благоразумный человек, смотря на все сии действия, предприятия, замыслы? Не должен ли он был осудить оные, по всем законам ума, по всем соображениям рассудка, осудить со всею строгостию как несбыточные, бесполезные, пагубные? Позволительно ли приниматься вдруг за все, сказал бы он, позволительно ли… а между тем сии несбыточные намерения осуществлялись, и не мало-помалу, а много-помногу, и обширнейшее в Европе государство преобразовалось по желанию одного человека! Такова была сила воли у Петра Великого, такова была его деятельность, – и вместе такова была покорность русского народа, терпение, готовность.

Да, Петр Великий сделал много в России. Смотришь и не веришь, считаешь и не досчитаешься. Мы не можем открыть своих глаз, не можем сдвинуться с места, не можем оборотиться ни в одну сторону без того, чтобы он везде не встретился с нами: дома, на улице, в церкви, в училище, в суде, в полку, на гулянье – все он, все он, всякий день, всякую минуту, на всяком шагу!

Мы просыпаемся. Какой ныне день? 1 января 1841 года – Петр Великий велел считать месяцы от января. Пора одеваться – наше платье сшито по фасону, данному Петром Первым, мундир по его форме. Сукно выткано на фабрике, которую завел он; шерсть настрижена с овец, которых развел он. Попадается на глаза книга – Петр Великий ввел в употребление этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начнете читать ее – этот язык при Петре Первом сделался письменным, литературным, вытеснив прежний, церковный. Приносят газеты – Петр Великий их начал. Вам нужно искупить разные вещи – все они, от шелкового шейного платка до сапожной подошвы, будут напоминать вам о Петре Великом: одни выписаны им, другие введены им в употребление, улучшены, привезены на его корабль, в его гавань, по его каналу, по его дороге. За обедом от соленых сельдей и картофеля, который он указал сеять, до виноградного вина, им разведенного, все блюда будут говорить вам о Петре Великом.