Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 73

Какие же открываются перспективы? Если вспыхнет конфликт между Германией и Францией, то мы обязаны будем объявить Германии войну. Причем у нас нет гарантии, что французы, посидев недолго за линией Мажино (после того, как они объявили войну Германии в сентябре 1939 года «в помощь» гибнувшей Польше, они просидели вместе с англичанами за этой линией восемь месяцев без выстрелов), заключат с Германией перемирие. А мы останемся в состоянии войны с немцами, и между нами и Гитлером будет только враждебная нам Польша и заигрывающие с ним Эстония и Латвия (Литва в то время жалась к нам).

Что нам было делать? Сейчас многие говорят, что нужно было заключать предложенный Англией и Францией договор и в таком виде. А как же союзная Германии Япония? С ней что делать? Иметь двух союзников, не собирающихся тебя защищать, против двух врагов, собирающихся разодрать тебя на части? И еще Польшу с враждебными намерениями. И Турцию!

Прав ли был Сталин, сделав то, что уже сделали Франция и Англия, заключив пакт о ненападении с Германией? Это зависит от того, что мы этим пактом достигли.

Мы уже писали, что у Японии было из чего выбирать. Или напасть на нас, или на государства зоны Тихого океана и США. Мы – противник все-таки не очень легкий, и воевать с нами имело смысл только в том случае, когда мы были бы связаны войной с Германией. Но мы с Германией заключили пакт о ненападении, более того, начали с немцами демонстративно брататься, устраивать совместные парады, всячески и всем показывая свое расположение и дружбу. Наверное, и мы в этой обстановке на месте японцев усомнились бы в ближайших перспективах войны с СССР и начали бы готовиться к войне на Тихом океане. А Японии для войны с Америкой нужен тыл, и этим тылом для них явились мы. Что им делать в связи с пактом? И они заключают с нами (долго упрашивая нас) договор о нейтралитете. Цена ему, может, копейка, но...! Та сталь, из которой будут сделаны в Японии корабельные пушки и снаряды к ним, уже не пойдет на полевые орудия и боеприпасы. Броня, которой укроют линкоры, уже не пойдет на танки. Да и моряков переучить на танкистов – нужно время! Мы если и не выводили из войны вероятного противника, то, по крайней мере, ослабляли его! Одной бумажкой под названием «пакт»!

И вот к нам начинают поступать достоверные данные, что Гитлер откладывает захват Англии до победы над СССР. В связи с этим перед всеми в стране встают новые задачи – и перед Генштабом, и перед наркоматами, занимающимися вооружением. У всех свои задачи, и у нас, на месте Сталина, своя.

Мы не дипломаты и не политики, поэтому давайте мужицким счетом, без тонкостей попытаемся оценить и решить ее. Прежде всего попробуем оценить, сможем ли мы устоять перед Гитлером, если будем сражаться с немцами один на один? Ведь Гитлер умный политик и выдающийся стратег. Он имеет сильнейшую армию мира, сильнейшую именно с качественной точки зрения. Разгром польской армии стоил немецкой менее 17 тысяч солдат, полный разгром сидящих в укреплениях французской, бельгийской, датской, голландской и английской армий стоил им 46 тысяч солдат. При этом немцы имели 135 дивизий, 2800 танков, 2800 самолетов, а союзники 142 дивизии, 3130 танков и 2300 самолетов.

Но мы Россия, и сотни лет наша сила – в исключительной преданности граждан государству. Только это делает нас государством колоссальной силы. Но ведь и немцы имеют колоссальную силу! Как нам взвесить эти обстоятельства? Как оценить?

Давайте на месте Сталина оценим их так: если будем сражаться с немцами один на один, то исход войны не ясен и надежды на победу у нас есть!

Ну, а если одновременно в тыл нам ударит Япония? Япония, которая в 1904 году, сражаясь с Россией даже один на один, нанесла ей поражение?

Тогда мы погибнем! (И ход Великой Отечественной войны подтверждает это.) Более того, когда мы начнем умирать, вряд ли Турция откажется от возможности урвать от нас кусок. То есть если и Япония нападет на нас, то вероятнее всего нужно ждать не два, а с учетом Турции и три фронта сразу! .

Начнется война, и Генштаб будет стремиться решить свою задачу — победить врага на фронте. Но на месте Сталина наша задача – обеспечить ему один, и только один, фронт! Иначе задача, которая встанет перед Генштабом и страной, становится для них нерешаемой.

Теперь давайте прикинем, каковы же интересы заинтересованных сторон?

В чем интерес Германии? Повторим: в том, чтобы японцы напали на нас, у нее интерес безусловный. Ведь она не претендует на данном этапе на территории дальше Урала.

Но ей и этого мало. Она ведет войну с Англией. Угроз на суше от Англии нет, но ее флот не дает развернуться немецкому, а большая часть немецкой авиации вынуждена бомбить английские города и прикрывать от бомбежек свои. В этих обстоятельствах для Гитлера просто необходимым становится перемирие с Великобританией, кроме того, только это перемирие по-настоящему обеспечит вступление в войну Японии. Гитлер не может этого не понимать, и, пожалуй, только этим можно объяснить, что он, громя французов, остановил наступление своих войск на два дня у Дюнкерка, дав английской армии возможность ретироваться из Франции на острова. Только этим можно объяснить перелет Гесса в Англию в мае 1941 года. Здесь не надо быть Сталиным, чтобы понять, что перемирие для Гитлера жизненно важно, что он добивается и будет добиваться его любой ценой.

А в чем интерес Японии? Ей, начавшей готовиться к войне на Тихом океане, переориентироваться на континент вроде нет смысла, но... Это только в том случае, если Англия по-прежнему будет воевать с Германией. Если же они заключат перемирие, то флот метрополии освободится от защиты островов и сможет принять участие в защите колоний. В этом случае Япония будет иметь противником на тихоокеанском театре военных действий не только флот США, но дополнительно и флот Англии в усиленном составе.

Значит, ее действия будут в значительной степени зависеть от поведения Англии: выйдет она из войны – и Япония, в связи с усилением противника на Тихом океане, вероятнее всего, нападет на СССР; останется Англия в состоянии войны с Германией – и Япония нападет на США.

Получается, что для нас на первое место выходит позиция Англии. Если она воюет, то у нас надежда на победу и автоматический союзник – Англия, а в перспективе и тесно связанные с ней США. Если она заключает перемирие, то наше поражение становится неизбежным. Итак, для того, чтобы иметь один фронт, нашей задачей на месте Сталина становится удержание Англии в войне.

Давайте теперь оценим, что может быть выгодно Англии. Для этого несколько отвлечемся от основного вопроса.

Англия и Франция – это оплот личных свобод в их собственном мнении. Их органы массовой информации провозглашают эти свободы единственной ценностью человека и чрезвычайно ими гордятся, при этом они всячески скрывают тот факт, что сами по себе личные свободы стоят очень дешево, когда счет начинается вестись на человеческие жизни. (Кстати, идея наемной армии как раз и исходит из проститутского замысла лично свободных людей: как-то защитить свободу государства, но так, чтобы свою личную свободу ничем не ограничить и, упаси господь, не рисковать своей жизнью.)

Наглость Гитлера в Западной Европе подтверждает, что он эти обстоятельства отлично понимал и разумно ими пользовался. Повторим, что в войне 1940 года Франция потеряла сто тысяч убитых и пропавших без вести, после чего сдалась. Эта цена (чуть больше одного убитого на тысячу жителей) и является ценой личной свободы в тех странах, которые называют себя свободными. СССР потерял в войне более чем каждого десятого, и этот счет неокончателен, так как мы победили. Это цена свободы страны, в которой ценностью являлась не личная свобода, а свобода всего общества, всего государства.

Винить в поражении французскую армию нельзя, ее кадровый состав как раз своей жизни не жалел. Треть всех убитых в этой войне французов – это французские офицеры. Не хотело драться за свою свободу население Франции. Тем более, развращенное сеятелями эгоистических идей, оно не стало рисковать жизнью для защиты союзника – Чехословакии. (Заметим, что гоминьдановцы, дравшиеся в это время с японцами, теряли одного офицера на 25 убитых солдат.)