Чья-то любимая - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 5

Ни одно из этих обстоятельств особого отношения к Джилл не имело. Мало значило для нее и то, что постановщик, для которого она перестала работать, был известен миру кино ничуть не хуже, чем она сама. Имена Джилл и Джилли были настолько популярны, что газетчики, освещающие светские новости, сразу же попытались представить дело так, будто бы между ними существует роман. Если есть на свете что-нибудь, искренне восхищающее Голливуд, то это, наверняка, аллитерация. Пока шли съемки «Горящей палубы», и, несколько месяцев после выхода фильма на экраны, все ловкие журналы печатали слухи о том, что Джилл и Джилли стали – как газетчики выражаются по сей день – «больше, чем просто друзьями».

И действительно, Джилл и Джилли отлично ладили друг с другом. Но отнюдь не потому, что у них был роман, а потому, что оба они были до смерти влюблены в свою профессию. Иначе говоря, они были одержимыми профессионалами. Джилли Легендре был очень интересным постановщиком, и никогда не волновали его тесные связи с международной авиакомпанией. Джилли даже склонил одного старинного друга своей семьи, а именно Аристотеля Онасиса, сдать в аренду студии «Юниверсал пикчерз» танкер, причем за очень низкую цену.

Для Бо Бриммера «Горящая палуба» стала воистину рискованной ставкой. Фильм стоил огромных денег. И если бы он провалился, то Бо, скорее всего, оказался бы с голой задницей (просто в дураках). Но то, что сделал Леон О'Рейли, хотя и непреднамеренно, как оказалось, свело вместе двух самых трудолюбивых во всем Голливуде, самых мобильных молодых людей с кипучей энергией, я имею в виду Бо и Джилли. Джилли происходил из аристократического французско-швейцарско-креольского семейства. В то время, когда он взялся за «Горящую палубу», Джилли весил где-то за сто тридцать, а Бо – чуть больше пятидесяти, да и то если насквозь промокнет. Бо был родом из Литл-Рок, где работал газетчиком. Он и теперь выглядел как газетчик из Литл-Рок.

По иронии судьбы, в этой тасованной колоде карт совсем потерянной оказалась Бетси Руссель-О'Рейли. Она терпеть не могла Персидский залив, ей претили рощи деревьев на Холмбейских холмах, столь непохожие на бостонские. И не прошло и года, как она вернулась к себе на Восток. Вот когда могли бы повыситься акции бедняжки Джуни.

Джилл, разумеется, как всегда тщательно занялась своим кропотливым делом. Возможно, ей бы вручили за этот фильм «Оскара». Но в тот год перст судьбы указал на одного стареющего художника-постановщика из Австрии. Его звали Бруно Химмель, и он был одним из моих старых дружков-собутыльников. Когда-то Бруно работал над новой и довольной неуклюжей версией картины «Копи царя Соломона». Это был яркий пример неверного расчета, когда студия «Фокс» потратила огромные деньги. Эта афера дорого обошлась Бруно. Однажды ночью, вдребезги пьяный, он забрел в густой кустарник, а там, уставший от бесконечного рычания львов, побрел Бог знает куда, наткнулся на навес, где лежало разнообразное оборудование, зацепился за что-то и свалился на связку дротиков, в результате чего один его проницательный синий глаз оказался проколотым.

Пожалуй, я был единственным человеком, который вполне чистосердечно рассердился, узнав, что Академия нашла это неуклюжее творение Бруно достойным премии Оскара. Меня это рассердило, главным образом, потому, что я давно знаю Бруно как доброго милого песика.

Так или иначе, но когда было наконец твердо решено объявить в печати, что для режиссуры приглашается женщина, тут как раз и оказалась Джилл. Квалификация Джилл оценивалась кинопромышленностью Голливуда как дар Божий. У нее уже был один «Оскар». И если бы не злосчастная связка дротиков, наверняка, она бы получила еще одного. Все знали, что Джилл упряма. Но, честно говоря, все режиссеры упрямы. И никто из них ни разу по собственной воле не прислушивался к тому, что принято считать здравым смыслом.

Кроме того, у Джилл было нечто, намного более важное и существенное, чем ее несомненный талант: у нее был сценарий, по которому можно было тут же снимать фильм. Джилл и двое ее друзей-актеров, которых звали Питер Свит и Анна Лайл, написали этот сценарий давно, еще в шестидесятые годы. Тогда они снимали на троих крохотный пляжный домик возле Малибу. Сценарий этот так долго блуждал по разным студиям Голливуда, что все забыли о его существовании. Точнее говоря, о нем забыли все, кроме Лулу Дикки, рекламного агента. И еще его помнил старый Аарон Мондшием, патриарх студии «Парамаунт». В данном конкретном случае мистер Монд, а именно так он просил себя называть, успел на шажок опередить весьма опасную Лулу.

Аарон купил сценарий, заплатил Джилл, Питеру и Анне, и всего за какие-то день или два до того, как Лулу Дикки вспомнила о нем. Столь несвойственную Лулу забывчивость, скорее всего, следует отнести на счет ее тогдашнего дружка, доставлявшего ей немало хлопот, рок-звезды по имени Дигби Баттонз. У него была привычка к наркотикам, и раз в несколько недель он регулярно «сходил с колес». Имя Лулу постоянно фигурировало в газетах, потому что ей приходилось все время разыскивать Дигби, которого доставляли на «скорой» то в один, то в другой госпиталь. Лулу была высокого роста – почти под два метра, и любовные утехи этой парочки не давали никому покоя.

В описываемом нами случае любовь оказалась вредной для бизнеса. Говоря по существу, подкрепилось одно из самых известных высказываний Лулу: «Траханье портит мозги». Эту мудрую мысль Лулу выразила в одном из своих интервью для газеты «Ежедневная одежда для женщин», когда редакция этой газеты пожелала торжественно отметить восхождение Лулу на должность рекламного агента. В этот раз газета совершила беспрецедентный поступок – опубликовала слова Лулу в их буквальном смысле, не поставив даже крохотных кавычек. И поскольку благодаря этой фразе популярность Лулу выросла еще на один-два пункта, она превратила эти слова в своего рода девиз и даже выгравировала их на пластинке из золота и слоновой кости, повесив ее у себя в офисе.

В случае с Дигби, эти фривольные слова, пожалуй, не совсем подходили, потому как все знали, что Дигби так перебирал с наркотиками, что у него ничего подняться просто не могло, даже если он и не был в веселом состоянии. По правде говоря, Лулу просто ненавидела Джилл, и потому выбросила ее сценарий за много лет до этого. И допустила непростительную для профессионала оплошность. В ту самую минуту, когда Лулу вдруг вспомнила о сценарии Джилл, она даже не подумала, что можно легко стащить копию этого сценария и заново его перечитать. Лулу немедленно позвонила Бо Бриммеру и предложила ему свой проект нового фильма. По ее проекту, режиссура возлагалась на Джилл, переработать сценарий должен был Тул Петерс, а на главную роль назначалась Шерри Соляре. И поскольку Шерри была одной из двух звезд, еще остававшихся незанятыми, которые могли бы сразу принести финансовый успех, Бо проект Лулу заинтриговал. Сам он сценария Джилл и в глаза не видел. Ведь еще до того, как Бо приехал в Голливуд, этот сценарий превратился во всеми забытую стопку бумаги. И все же Бо был готов купить предложение Лулу, рассчитывая на возможную удачу, если сценарий можно будет хоть как-то реализовать в фильм.

И вдруг Лулу узнала, что сценарий только что купил Аарон Мондшием. Ей сказала об этом Джилл. Лулу приехала на машине домой и впала в такую ярость, что две ее горничные тут же уволились, а Дигби Баттонз решил, что ему лучше пожить в госпитале. Потом Лулу успокоилась и принялась за проведение спасательной операции. Фильм еще даже не запустили для съемок, а она уже уговорила и Питера Свита и Анну Лайл, чтобы они отделались от своих агентов, с которыми подписали контракт на этот фильм, и подписали бы его с ней.

Пит и Анна были хорошими актерами. Их карьера не вполне соответствовала их подлинным способностям. Это весьма обычно для Голливуда – слишком обычно, чтобы об этом говорить. Чаще всего они работали на телевидении, снимались в каких-то роликах по заказу фирм «Гансмоук» и «Маркус Уэлби» и тому подобное. Многие из таких роликов делали на студии «Уорнерз бразерз», и потому я время от времени сталкивался там с Анной и Питом. Анна была брюнетка с высокой грудью, полная и краснощекая. Ее лицо постоянно выражало какое-то раздражение, но у нее был особый комедийный дар. Если бы Анна появилась в Голливуде в пятидесятые годы, когда она была худой, она бы, возможно, поднялась до уровня Линды Дарнелл или даже Энн Шеридан. Анна была недостаточно красива. Питер был парень крупный, с толстой мордой и печальными глазами; он обладал шармом, но был несколько скован и излишне самокритичен.