Чья-то любимая - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 26

Несмотря на обещание, я сомневался – идти мне в ресторан или нет. Я бы чувствовал себя больше в своей тарелке, если бы пошел в отель, послал бы оттуда Джилл записку, как следует выпил и заснул. Во всяком случае, вокруг нее будет слишком много народа, чтобы она заскучала без меня.

К тому же, никто мне не мог сказать, когда я вернусь в Нью-Йорк. А в ресторане «Элен» был дей-ст-витель-но самый знаменитый на всю Америку литературный бар. Говорят, он как-то связан по происхождению с Глоссери де Лилас. Что ж, можно и взглянуть, даже если там будет полно голливудцев.

Тем не менее, прежде всего я прошел в раздевалку и несколько минут с удовольствием наблюдал, как дамы надевают свои меховые шубки. Некоторые из более старших дам обращались со своими мехами очень смиренно. Они надевали их с большой осторожностью, тщательно проверяя, чтобы шкурки свисали прямо. Другие, преимущественно более молодые, просто накидывали их на плечи и сразу же удалялись. Такая небрежность граничила с опрометчивостью, которая, по моим представлениям, в свою очередь граничила с чувственностью. Я бы мог целую ночь вот так смотреть, как дамы надевают на себя меха. Но удовольствие это, вполне понятно, было весьма эфемерным. Не прошло и пары минут, как в раздевалке не осталось ничего, кроме нескольких пальто, хозяева коих так напились, что про них просто забыли. И теперь эти пальто могут провисеть здесь долгие годы.

У меня поверх смокинга пальто не было: из-за своей гордыни свое старое зеленое пальто я надевать не стал. Поэтому теперь, наконец-то выйдя из Центра Линкольна на улицу, я тут же из сценариста превратился в кусок замерзшего мяса. Обочина тротуара лежала в грудах арктических остатков. Дамы в мехах преодолевали эти груды очень бойко, их поддерживали под руку джентльмены, одетые ничуть не теплее, чем я сам. При взгляде на них, я почувствовал себя дураком, но теплее мне от этого не стало.

К счастью, рядом в ожидании пассажира стояло такси. Вероятно, в нем было так же тепло, как в индейском чуме, а может – теплее.

– К «Элен», – сказал я водителю.

Водитель был молодой, темнокожий и, по-видимому, очень напуганный. Он тут же рванул с места. Я не очень-то знал, где на самом деле находится ресторан «Элен», но решил, что все таксисты этот адрес знают.

– К «Элен», – повторил я.

– Египет, – загадочно произнес водитель, не снижая скорости. Не успел я осознать, где мы, как такси уже мчалось вниз по Бродвею. Как бы смутны ни были мои сведения о ресторане «Элен», я был твердо уверен, что он не на Бродвее. К тому же, я не знал, что имел в виду водитель, произнося свое Е-г-и-п-е-т. Все, о чем я мог подумать в тот момент, сводилось лишь к одному – водитель нацелился прямо на Каир. Внутри такси были наклеены всякие знаки, освобождающие водителя от любой воображаемой ответственности.

– К «Элен», – сказал я в третий раз и добавил: – Верхняя часть Ист-Сайда. – Я был уверен, что теперь я все назвал верно.

Водитель не обратил на мои слова никакого внимания. Было ясно, что в его мозгу четко обозначилось какое-то другое направление. Ну что же, в конце концов, сейчас на меня свалилось приключение прямо в нью-йоркском такси, а в мою эру это был совершенно банальный киносюжет. Снова жизнь уступает территорию искусству.

Это приключение продолжалось довольно долго. Мы проехали мимо одного здания, я не сомневался, что это была Деревня. Но водитель и не думал тормозить. Когда же мы наконец остановились, перед нами возвышалось огромное здание. Водитель оглянулся на меня и улыбнулся – его карие глаза победно сияли.

– Торговый Центр Верла, – гордо произнес он. По-видимому, таксист решил, что именно в этом месте должны находиться люди в смокингах. Мне не хотелось его разочаровывать, и я вышел из машины. Через секунду я поймал такси, ехавшее в жилые кварталы.

– К «Элен»? – с надеждой сказал я.

– Восемьдесят восьмая и Вторая, – сказал таксист. – Вам повезло, что попали на меня. У нас в делах застой. – Таксист был такой угловатый, что походил на корень.

– Я уже начал об этом догадываться, – сказал я.

– Угу, все эти вьетнамцы – сказал таксист. – Только попади в машину к одному такому, и считай, что тебе повезет, если не окажешься в Джерси. А вы ведь из Калифорнии, и, наверное, всех этих трюков и не знаете, – сказал он. – Я вам ихние трюки покажу.

Он довез меня до жилых кварталов минут за восемь с половиной, продемонстрировав при этом виртуозную технику, особенно блестящую потому, что обладал ею такой корешок в зеленой фуражке. При малейшем признаке замедления транспортного потока, таксист запускал сирену. Так он прорвался сквозь несколько дорожных пробок, даже не нажав на тормоза. По-видимому, пешеходы чувствовали, что на них вот-вот обрушится нечто неумолимое, и поспешно пятились поближе к стенам.

– Черт побери, сегодня здесь лимузины, – сказал таксист, тормозя с визгом. – А вы работаете в этих кинах?

– Когда я вообще работаю, – ответил я.

Я еще до этого дал ему большую купюру, но сдачу он мне не вернул. Вместо этого он вперил в меня жесткий взгляд.

– Окажите любезность, – сказал он. – Жена у меня, это самое, ей все надоело. А почему надоело? Я, это самое, не знаю. В конце концов, каждый день кто знает, что может случиться? Ее могли изнасиловать, могли даже пристукнуть, но ведь, понимаете, это-то все равно не помогает. Весь трепет к жизни износился. А она сама – машинистка, понимаете, на пенсии. Как вы думаете, что она делает, чтобы не было такой скуки?

– Возможно, пишет сценарии, – сказал я. – Либо это, либо играет в канасту.

На похожем на корень лице выдавилась улыбка. Я увидел парочку зубов.

– Нет, не играет она в канасту, – сказал он и без лишних слов сунул мне в руку толстую зеленую папку со сценарием. – Понимаете, она хочет, чтобы из этого сделали фильм, – сказал он. – Вы ведь там, это самое, работаете, а вдруг да сможете помочь. Вы только возьмите это с собой, может, кому покажете. Пусть это посмотрят ихние большие шишки.

– О, хорошо, – сказал я. – А о чем тут?

– Она не хочет, чтобы я его читал, – сказал таксист с некоторой грустью. – Боится, мне будет за нее стыдно, если сценарий окажется плохим. Я только знаю, там у нее про район Бронкс. Я не думаю, что смотреть фильм про Бронкс совсем никто не захочет, но ведь я в этом деле не кручусь. А ей всего-то и надо, чтоб на ее сценарий глянул кто-нибудь оттуда.

Я посмотрел на первую страницу. Сценарий назывался «Розовый бутон любви». То, что жена этого высохшего корня могла думать о бутонах любви, растрогало меня. Мне это понравилось. Может быть, это как раз то, что нужно Леону О'Рейли.

– Прекрасно, – сказал я. – Я возьму его с собой. Только пусть она не возлагает очень больших надежд.

– А может, пусть у нее будут хоть какие-то надежды, лишь бы она об них не споткнулась, – сказал таксист и протянул мне сдачу. Мы пожали друг другу руки, и он уехал.

Ресторан «Элен» походил на водоворот. Множество людей сгрудились вокруг бара. Они напоминали тех, кого можно встретить в очередях жаждущих попасть на футбол, когда все билеты на матч распроданы заранее. Увидев меня, одетого в смокинг и держащего под мышкой большую папку со сценарием, толпа у бара растаяла. Наверное, за этот вечер им уже не раз пришлось вот так растаивать. По-видимому, здесь было безоговорочно принято, что имеющие отношение к киноэкрану должны обслуживаться вне очереди.

Я не успел даже по-настоящему подготовиться к встрече с Элен, как оказался с ней лицом к лицу. Элен олицетворяла собою «mater aeternitatis» – вечную славу Нью-Йорка. Это был литературный центр города, если не всего мира. Элен мне показалась доброй. Возможно, с первого взгляда на меня она поняла, что вряд ли из-за меня могут быть неприятности. Я сказал, что отношусь к группе мисс Пил, и она меня тут же провела в зал. Никаких писателей я не видел, но ведь писатели совершенно не умеют фотографироваться, и на свои фотографии никогда не похожи. Возможно, мне на глаза какой-нибудь писатель и попался, да только я этого не знал.