Казино смерти - Кунц Дин Рей - Страница 44

Может, она волновалась из-за того, что мы с Дэнни, добравшись до первого этажа и покинув «Панаминт», сможем найти их автомобиль, завести двигатель без ключа зажигания, соединив соответствующие проводки, и умчаться. Если так, Андре или Роберт (может, и сама Датура) пошел бы вниз, чтобы временно вывести автомобиль из строя или охранять его.

Дождь. Беспрерывный шум дождя.

Легкий порыв ветра, чуть тряхнувший балконные двери.

Ни единого звука не долетало до меня из коридора. Вместо этого угроза проявила себя мускусным, грибным, мясным запахом.

Я поморщился, почувствовав этот уникальный запах, определенно не вызывающий аппетита. Потом человек, от которого он исходил, то ли сделал шаг, то ли переступил с ноги на ногу, потому что я услышал, как что-то хрустнуло у него под ногой.

Дверь, открытая на две трети, зажимала меня в узком пространстве между стеной и собой. Если бы тот, кто меня искал, сильнее распахнул дверь, она бы пошла назад, стукнувшись об меня, и я был бы обнаружен.

Зачастую между задним торцом двери и дверной коробкой имеется щель, которая позволяет стоящему за дверью увидеть того, кто появился на пороге. Здесь же наличник на дверной коробке со стороны комнаты и декоративная планка со стороны коридора щель эту блокировали.

Конечно, такая конструкция обладала и несомненным плюсом: если я не мог видеть его, то и он — меня.

Столкнувшись с этим запахом лишь несколько раз, на лестницах и во время второго посещения казино, я не связывал его с Андре и Робертом. Теперь же понял, что не смог уловить этот запах в номере 1203, где также наслаждался их компанией, потому что удушающий аромат Клио-Мей глушил все прочие запахи.

За большими стеклянными балконными дверями молния ударила в дерево, одновременно подожгла и ствол, и ветви. Тут же вспыхнуло второе, третье. Деревья горели рядком, как и росли.

Он стоял на пороге очень долго, и я начал подозревать, что ему известно не только о моем присутствии в люксе, он также точно знает, где я нахожусь, и сейчас просто играет со мной.

С каждой секундой мои нервы натягивались все сильнее, как резинка, какой закручивают пропеллер модели самолета из бальзового дерева. Я предупредил себя, что поспешность только навредит.

Он, в конце концов, мог и уйти. Мойры не всегда пребывают в дурном расположении духа. Иногда ураган, приближающийся к цветущему побережью, вдруг меняет направление движения и уходит от суши.

Но едва эта мысль промелькнула в моей голове, как он переступил порог и вошел в комнату. Шаги его я скорее чувствовал, чем слышал.

Из помповика с пистолетной рукояткой, по определению, не стреляют, приложив приклад к плечу. Ты выставляешь его вперед, чуть сбоку от себя.

Поначалу дверь скрывала меня от того, кто вошел в комнату. Но по мере его продвижения вперед мне, чтобы укрыться от его глаз, потребовалось бы стать невидимым. Увы, не будучи Гарри Поттером, я на такое рассчитывать не мог.

Когда чиф Поттер воспользовался помповиком и пристрелил крокодила, чтобы уберечь меня от потери ноги и кастрации, я обратил внимание на сильную отдачу. Стреляя, чиф стоял, раздвинув и чуть согнув ноги, чтобы амортизировать отдачу, и тем не менее ему с трудом удалось не сдвинуться с места.

Продвинувшись в комнату достаточно далеко, чтобы попасть в мое поле зрения, Роберт все еще не догадывался о моем присутствии. Я уже взял его на мушку, а он по-прежнему не видел меня.

Даже если бы он повернул голову, то не смог бы увидеть меня и периферийным зрением. Только инстинкт мог предупредить его, что я прячусь в глубоких тенях за дверью.

Собственно, в комнате было так темно, что я не мог разглядеть его лица и определил, что это Роберт, исключительно по силуэту. Он был парнем крупным, но в сравнении со мной, а не с Андре.

За окном продолжала бушевать гроза. Сверкали молнии, не переставая гремел гром.

Он пересекал комнату, не поворачивая головы ни вправо, ни влево.

Судя по поведению Роберта, он еще больше, чем раньше, напоминал сомнамбулу, его притягивал зов грозы. Он остановился перед стеклянной дверью на балкон.

«Если гроза еще с минуту не убавит своего буйства, отвлекая Роберта и заглушая шорох моих движений, — подумал я, — пожалуй, я успею выскочить из своего убежища, нырнуть в коридор, избежав конфронтации, попасть-таки на лестницу и покинуть отель».

И я уже шагнул вперед, чтобы выглянуть за дверь и убедиться, что Датура и Андре находятся далеко и коридор пуст, но очередной залп молний и громовая канонада привели к тому, что мои ноги прилипли к полу. Каждая вспышка освещала Роберта и отбрасывала его отражение на стеклянные половинки балконной двери. Лицо его было белым, как маска актера театра Кабуки, но глаза — еще белее — сверкали ярко-белыми пятнами, отражающими свет молний.

Я сразу же подумал о мужчине-змее, труп которого нашел в ливневом тоннеле, с закатившимися под веки глазами.

Новые вспышки вновь и вновь открывали мне отражения этих белых глаз, и я стоял, не в силах шевельнуться, парализованный пробившим меня до мозга костей ужасом, даже когда Роберт повернулся ко мне.

Повернулся медленно, без резкости, свидетельствующей о том, что за этим поворотом последует немедленная атака.

Теперь молнии не освещали его лицо, зато подсвечивали силуэт. Небо, огромный галеон со множеством черных парусов, сигналило и сигналило, словно пыталось вновь привлечь его внимание. Гремел гром.

Теперь, когда Роберт стоял ко вспышкам молний спиной, а не лицом, его глаза не сияли лунно-белым светом. Тем не менее, пусть тени полностью скрывали черты лица, глаза вроде бы фосфоресцировали, я различал эти молочные бельма, словно у человека, ослепленного катарактами.

И пусть разглядеть я ничего не мог, я чувствовал, что глаза его закатились под веки и зрачков не видно вовсе. Конечно, такую картину могло нарисовать мне мое воображение, потрясенное увиденным ранее, когда Роберт стоял лицом к балконной двери.

Приняв стойку а-ля чиф Портер, я направил ружье на Роберта, целя низко, потому что отдача могла вздернуть ствол.

Независимо от того, какими на самом деле были глаза Роберта, белыми, как сваренные вкрутую яйца, серо-синими с налитыми кровью белками (как в номере 1242), где я впервые его увидел, я не сомневался: он не просто знает о моем присутствии, но может меня видеть.

И однако, его поведение да и поза (плечи ссутулены, руки висят плетьми) говорили о том, что, увидев меня, он не превратился в машину убийств. Складывалось ощущение, что он вдруг перестал понимать, где находится и с какой целью.

Я даже начал думать, что он зашел в этот люкс не потому, что искал меня, но совсем по другой причине, а то и без всякой причины. И теперь, нечаянно столкнувшись со мной, стоял, обиженный тем, что нашу конфронтацию необходимо каким-то образом разрешить.

Этим дело не закончилось: я услышал долгий выдох усталости, я бы даже сказал, крайнего утомления.

И, насколько я мог вспомнить, то был первый звук, который сорвался с его губ: выдох, жалоба.

Его необъяснимое нездоровье и мое нежелание открывать огонь в отсутствие непосредственной угрозы собственной жизни создали странную тупиковую ситуацию. Двумя минутами раньше я и представить себе не мог, что такое возможно.

Меня прошиб пот. Не могли мы вот так стоять друг против друга до скончания веков. Кто-то должен был нарушить хрупкое равновесие.

Когда Роберт только отвернулся от окна, он мог бы сразу открыть огонь, одновременно упав и покатившись по полу, чтобы избежать попадания дроби при моем ответном выстреле. Я не сомневался, что он был опытным киллером, знающим, что и когда нужно делать. Его шансы убить меня были гораздо выше моих хотя бы ранить его.

Пистолет оттягивал его руку вниз, как якорь, когда он укоротил разделявшее нас расстояние на два шага, не угрожая, более того, вроде бы умоляя меня что-то сделать. То были шаги тяжеловоза, жеребца, который привык ходить под тяжеловооруженным рыцарем. Он словно оправдывал титул, полученный от Датуры, — Cheval. Меня тревожило, что Андре может зайти в люкс следом за Робертом, неудержимый, как локомотив, с которым я его ассоциировал.