Возвращение Айши - Хаггард Генри Райдер - Страница 56
- Предыдущая
- 56/73
- Следующая
В подобных размышлениях я все любовался и любовался ею, как вдруг она сильно разволновалась и, показывая на отрог Горы, за много-много миль от нас, воскликнула:
– Смотри!
Я пристально смотрел, но не видел ничего, кроме однообразно белой снежной пелены.
– Слепец и глупец! Неужто ты не видишь, что мой господин в смертельной опасности?.. Совсем забыла, ты же не ясновидец. Сейчас все увидишь, смотри! – Она положила ладонь на мою голову, и всего меня пронизал странный, вызывающий онемение ток. Затем она что-то быстро забормотала.
Мои глаза широко открылись, и уже не на отдаленном отроге Горы, а совсем рядом, прямо перед собой, я увидел Лео, катающегося в схватке с большим снежным барсом; вокруг них бегали вождь и охотники, ища удобного случая поразить копьем свирепого зверя, не задев при этом Лео – так тесно они сплелись.
Онемев от ужаса, Айша качалась взад и вперед, пока не наступила развязка: Лео вонзил свой длинный охотничий кинжал в брюхо барсу, который сразу обмяк, выпустил его из когтей, несколько раз дернулся на окровавленном снегу и затих. Лео встал, с улыбкой показывая на свои разодранные одежды; один из охотников подошел к нему и стал перевязывать раны на руках и бедре полосками льняной ткани, оторванными от его нижнего белья.
Видение исчезло так же внезапно, как и появилось; Айша тяжело оперлась о мое плечо, как это сделала бы любая испуганная женщина, и, задыхаясь, произнесла:
– Эта опасность миновала, но сколько их еще впереди! О, мое израненное сердце, долго ли ты еще выдержишь!
В ней вспыхнул гнев на вождя и охотников, она отправила навстречу Лео своих гонцов с носилками и мазями, велев им принести господина Лео и передать его телохранителям, чтобы они немедленно перед ней предстали.
– Видишь, Холли, в какой тревоге проходят мои дни, и так уже много лет, – сказала она, – но эти псы дорого заплатят за то, что мне пришлось претерпеть!
И она не хотела слушать никаких моих доводов в их защиту.
Через четыре часа Лео возвратился; он брел, прихрамывая, за носилками, где вместо него самого лежала горная овца и шкура снежного барса, которые он велел туда положить, чтобы избавить охотников от этой тяжелой ноши. Айша ждала его в зале. Она подплыла к нему – слово «подошла» здесь просто неуместно – и принялась осыпать его выражениями участия и укорами. Несколько минут он слушал, затем спросил:
– Откуда ты все это знаешь? Ведь тебе еще не принесли шкуру убитого мной барса.
– Я сама видела, – ответила она. – Самая глубокая рана у тебя над коленом; смазал ли ты ее мазью, которую я тебе послала?
– Еще чего не хватало, – сказал он. – Но ты же не выходила из Святилища – как ты могла видеть? С помощью магии?
– Не все ли равно; я видела, и Холли тоже видел, как ты катался по снегу с этой свирепой тварью, а твои телохранители бегали вокруг, будто испуганные детишки.
– Осточертели мне все эти фокусы! – грубо перебил ее Лео. – Неужели ты не можешь оставить меня в покое хоть на час, чтобы я мог поохотиться на барса! А что до этих смелых людей…
В этот миг вошел Орос и что-то шепнул с низким поклоном.
– Что до этих «смелых людей», сейчас я ими займусь, – со значением сказала Айша, прикрылась, ибо никогда не показывалась с открытым лицом на людях, и выскользнула из зала.
– Куда она отправилась, Хорейс? – насторожился Лео. – На какую-нибудь службу в храме.
– Не знаю, – ответил я, – но если на службу, то это будет заупокойная служба по вождю.
– Ты думаешь? – воскликнул он и захромал следом за ней.
Через минутку-другую я решил пойти тоже. В Святилище происходила любопытная сцена. Айша сидела на своем троне, под статуей. Перед ней, сильно перепуганные, стояли на коленях могучий рыжеволосый вождь и пятеро охотников, все еще с копьями, а в стороне, со скрещенными на груди руками и мрачным взглядом, я увидел Лео; как я позднее узнал, он пробовал заступиться за охотников, но Айша сразу же заставила его замолчать. Поодаль стояли около дюжины храмовых стражников, вооруженных мечами, все как на подбор рослые и сильные.
Айша сладчайшим голосом допрашивала охотников об обстоятельствах нападения барса, чья шкура лежала перед нею, на Лео. Вождь отвечал, что они выследили зверя в его логове между двумя скалами, после чего один из охотников вошел в логово и ранил его, а тот прыгнул на него и повалил наземь, на помощь ему поспешил господин Лео, но барс повалил и его; они вместе стали кататься по снегу, господин Лео вытащил свой нож и убил зверя. И это все.
– Нет, не все, – сказала Айша, – вы забыли, жалкие трусы, что вы держались в стороне, пока мой господин в одиночку сражался с разъяренным барсом. Вот мое слово. Прогоните этих людей прочь, чтобы они погибли от клыков хищных зверей, и предупредите всех живущих на Горе: пусть никто, под страхом смертной казни, не дает им ни еды, ни пристанища!
Не оправдываясь и не моля о пощаде, вождь и охотники встали, поклонились и хотели было уйти.
– Погодите, друзья, – остановил их Лео. – Дай мне свою руку, вождь. У меня онемела нога от этой царапины, я не могу идти быстро. Мы вместе докончим эту охоту.
– Что ты задумал? В своем ли ты уме? – спросила Айша.
– Не знаю, в своем ли я уме, – ответил он, – но я знаю, что ты жестока и несправедлива. Послушай, все охотники – храбрейшие люди. Этот вот, – он показал на того, кого барс сбил с ног, – вошел вместо меня в логово, потому что я так велел. Ты видишь все, должна была видеть и это. Когда барс кинулся на меня, мои друзья бегали вокруг, выжидая удобного случая вонзить в него копье, так чтобы не задеть меня. Один из них даже схватил барса голыми руками: посмотри на следы клыков на его руке. Если они осуждены на смерть, то виноват во всем только я, поэтому я должен умереть вместе с ними.
Охотники смотрели на него с горячей благодарностью в глазах; Айша подумала и нашла умный выход из затруднительного положения.
– Знай я все это, господин Лео, ты и впрямь имел бы основание назвать меня жестокой и несправедливой, но я знаю лишь то, что видела сама, и осудила их, опираясь на их собственные слова. Слуги мои, мой повелитель Лео заступился за вас, и вы прощены; более того, охотник, который вошел в логово барса, и тот, кто схватил его руками, – получат награды и повышение. Идите, но предупреждаю вас: если жизнь моего господина еще раз окажется в опасности, вам так легко не отделаться.
Они откланялись и ушли, благословляя глазами Лео, ибо подобное изгнание означало неминуемую смерть среди снегов, это была самая ужасная кара, которая здесь налагалась, и налагалась она только по прямому повелению Хес за убийство и другие тяжкие преступления.
Когда мы возвратились в зал, буря, которая собиралась в душе Лео, – я видел это по его лицу, – разразилась.
Айша вновь стала расспрашивать его о ранах и хотела призвать Ороса, чтобы он смазал их и завязал, а когда Лео отказался от его услуг, вызвалась сделать это сама. Он попросил, чтобы его оставили в покое, вся его большая борода встопорщилась от гнева. Он спросил ее с полной серьезностью, уж не считает ли она его маленьким ребенком, нуждающимся в материнском присмотре: упрек столь абсурдный, что я не мог удержаться от смеха.
И затем он распек ее, да, он распек самое Айшу. Он пожелал знать, как она смеет: 1) следить за ним с помощью своей магии, этого ее злотворного дара, к которому он относится с недоверием и даже осуждением; 2) обрекать этих славных, отважных парней, его надежных друзей, на такую дьявольски жестокую смерть на столь сомнительном основании, а точнее, без всяких оснований, просто от злости; 3) поручать его их охране, будто он маленький мальчик, да еще предупреждать их, что они будут сурово наказаны, если с ним что-нибудь случится, а ведь он бывалый охотник, охотился за самой крупной дичью, перенес немало опасностей и лишений.
Он буквально отхлестал ее, и, как ни поразительно, Айша, с ее женской или неженской вспыльчивостью, кротко приняла эту отповедь. Но позволь себе любой другой человек хоть малейшую грубость по отношению к ней, не сомневаюсь, что последовала бы немедленная и крутая расправа: он лишился бы не только дара речи, но и самой жизни, ибо я знал, что она, как и в былые времена, может убивать простым напряжением воли. Но она не убила его, даже не стала ему угрожать, только, как и всякая другая любящая женщина, горько расплакалась. Да, ее прекрасные глаза налились крупными слезами; тяжелыми дождевыми каплями, одна задругой, покатились они по ее щекам, падая со смиренно опущенной головы на мраморный пол.
- Предыдущая
- 56/73
- Следующая
