Возвращение Айши - Хаггард Генри Райдер - Страница 50
- Предыдущая
- 50/73
- Следующая
– Но ведь она, как и мы, прошла через тяжкие испытания, Лео, может быть, ее нрав стал мягче?
– Надеюсь, – ответил он, – только теперь в ней больше божественного; о Хорейс, могу ли я быть супругом такого необыкновенного создания, если, конечно, дело дойдет до женитьбы?
– Конечно, дойдет – какие тут могут быть сомнения? – резко ответил я, потому что его слова действовали мне на нервы, и без того сильно напряженные.
– Не знаю, – сказал он. – Но если рассуждать отвлеченно, ты полагаешь, что такое счастье возможно для человека? И что имела в виду Атене, когда сказала, что человек и дух не могут быть вместе… и все остальное?
– Я думаю, она выражала только свою затаенную надежду, Лео; напрасно ты изводишь себя дурными предчувствиями, скорее свойственными моему возрасту, чем твоему, и, по всей вероятности, ни на чем не основанными. Будь философом, Лео. Ты шел удивительными путями, которых не знала еще история мира, и достиг своей цели! Принимай же щедрые дары богов: любовь, славу и власть, – и не думай о будущем; чему быть, того не миновать.
Прежде чем он успел ответить, из-за скалы появился Орос; он поклонился Лео с еще большим, чем обычно, подобострастием и сказал, что Хесеа хочет, чтобы мы присутствовали на служении в Святилище. Обрадованный, что увидит ее раньше, чем предполагал, Лео вскочил, и, следуя за Оросом, мы вернулись в свои покои.
Здесь нас уже ожидали жрецы; не спрашивая согласия Лео, они подстригли его волосы и бороду и уже подступили было ко мне, но я отверг их услуги. На нас надели расшитые золотом сандалии, затем Лео облачили в великолепную белую мантию, также богато украшенную золотым и пурпурным шитьем; такую же мантию, но менее изысканную, дали и мне. В руку Лео вложили серебряный скипетр, в мою же – просто жезл. Скипетр был изогнутой формы, что позволило мне угадать, какова будет предстоящая церемония.
– Посох Осириса, – шепнул я Лео.
– Послушай, – сказал он, – я не хочу рядиться под египетского бога, не хочу участвовать в этих языческих церемониях, – не хочу и не буду.
– Лучше не возражать, – посоветовал я, – все это, вероятно, чистая символика.
Но Лео, хотя обстоятельства его жизни и сложились так странно, свято хранил религиозные убеждения, которые я внушал ему с детства, и наотрез отказался сделать хоть шаг, пока ему не объяснят значение предстоящего служения. Это он, в самых энергичных выражениях, и изложил Оросу. Жрец сначала был в недоумении, не знал, что делать, но потом объяснил, что это будет обряд обручения.
Узнав это, Лео перестал возражать, только с некоторой тревогой спросил, будет ли присутствовать Хания. Орос сказал: нет, она уже отправилась в Калун, пригрозив войной и возмездием.
Через длинные коридоры мы вышли к галерее, как раз перед большими деревянными дверями апсиды. Они сами распахнулись, и мы вошли в Святилище: впереди – Орос, за ним – Лео, за Лео – я, а позади процессия сопровождающих нас жрецов.
Как только наши глаза привыкли к ослепительному сверканию огненных столбов, мы увидели, что в храме происходит торжественная церемония: перед божественным воплощением Материнства двумя тесными рядами стояли около двухсот жрецов и столько же жриц в белых одеяниях. Лицом к ним, перед двумя огненными столбами, что пылали по обеим сторонам святыни, на высоком – так чтобы ее могли видеть все собравшиеся – троне сидела Айша; такой же высокий трон стоял и справа от нее; не составляло труда догадаться, для кого он предназначается.
Айша сидела с открытым лицом, ее облачение – если не считать белого платья под мантией – подобало скорее царице, чем настоятельнице храма. Ее сияющее чело венчала узкая золотая диадема, украшенная рубиновой головой кобры с капюшоном; выбиваясь из-под диадемы, ее вьющиеся волосы ниспадали широким каскадом, закрывая даже складки ее пурпурной мантии.
Под распахнутой мантией, как я уже говорил, виднелось белое шелковое платье с низким вырезом, перехваченное золотой опояской в виде двуглавой змеи, очень похожей на ту, что она носила в Коре, на руках не было никаких украшений; в правой руке она держала систр с драгоценными камнями и колокольчиками.
Ни одна императрица не могла бы выглядеть более величественно, и ни одна женщина не была хотя бы наполовину так прекрасна, ибо человеческая красоты Айши сочеталась с особым, свойственным только ей сиянием духа. Увидев ее, мы уже не могли отвести от нее глаз. Ритмическое покачивание тел жрецов и жриц, их торжественно-величавое приветственное песнопение, что отдавалось мощным эхом от сводчатого потолка, ослепляющие факелы – все это ускользало от нашего внимания. Перед нами с широко разведенными в знак приветствия руками восседала совершенная, бессмертная женщина, нареченная одного из нас, подруга и повелительница другого; весь ее божественный облик дышал тайной, любовью и силой.
Мы прошли между шеренгами иерофантов; Орос и жрецы оставили нас вдвоем, лицом к лицу с Айшей. Она подняла скипетр – пение смолкло. В наступившей тишине она встала с престола, спустилась по ступенькам, подошла к Лео и коснулась его лба систром.
– Вот он, Избранник Хесеа! Смотрите! – воскликнула она звучным, мелодичным голосом.
Жрецы и жрицы откликнулись громовым криком:
– Слава Избраннику Хесеа!
Еще не замолкли звуки этого радостного приветствия, как Айша сделала знак, чтобы я встал рядом с ней, взяла Лео за руку и притянула его поближе – так, чтобы он стоял лицом к шеренгам жрецов и жриц в белых одеяниях. Продолжая держать его руку, она заговорила; голос ее звучал ясно и звонко, как серебряный колокольчик:
– О жрецы и жрицы Хес, служители ее и Матери Вселенной, внемлите моим словам. До сих пор вы видели меня только в пеленах и капюшоне и не знали, каков мой истинный облик; сегодня впервые предстаю перед вами с открытым лицом. Почему – вы сейчас узнаете. Видите ли вы этого человека, которого считали незнакомцем, забредшим в нашу святыню вместе со своим спутником? Я говорю вам, этот незнакомец мне хорошо знаком: некогда, в прежнем забытом существовании, он был моим господином; и вот он снова отыскал меня, свою возлюбленную. Так ли это, о Калликрат?
– Да, так, – подтвердил Лео.
– Жрецы и жрицы Хес, как вы знаете, те, кто восседает на этом троне, испокон веков обладают правом выбирать себе господина – это право освящено древним обычаем. Так ли это?
– Да, так, о Хес, – ответил общий хор.
Она помолчала, с бесконечно нежным выражением лица повернулась к Лео, троекратно ему поклонилась и медленно опустилась на колени.
– Скажи, – молвила Айша, глядя на него своими восхитительными глазами, – скажи перед всеми, здесь присутствующими, и перед всеми свидетелями, которых ты не можешь видеть, принимаешь ли ты меня как свою нареченную, свою невесту?
– Да, госпожа, – ответил он тихим, дрожащим голосом. – Отныне и навсегда я принимаю тебя.
Среди общего молчания Айша поднялась, бросила свой скипетр-систр на пол и протянула руки к Лео.
Лео наклонился и хотел поцеловать ее в губы. Но его лицо вдруг смертельно побледнело. В сиянии, которое струилось от ее лба, его волосы ярко засверкали. Но, странно, этот сильный человек весь дрожал, как тростинка, впечатление было такое, будто он сейчас упадет.
Айша, видимо, заметила это; прежде чем их губы соприкоснулись, она оттолкнула его, и ее лицо вновь заволоклось серой пеленой страха.
Все это произошло в одно мгновение. Айша отодвинулась, но тут же взяла его за руку и поддерживала, пока он не перестал пошатываться и не обрел прежнюю силу.
Орос возвратил ей скипетр, она подняла его и сказала:
– О мой возлюбленный, мой повелитель, займи предназначенное тебе место, где отныне ты будешь всегда восседать рядом со мной, ибо вместе с собой я отдаю тебе нечто, чего ты даже не можешь представить и о чем ты узнаешь в свое время. Воссядь же на трон, о Нареченный Хес, и прими поклонение жрецов.
Услышав это, Лео вздрогнул.
– Нет, – ответил он. – Здесь и сейчас я объявляю во всеуслышание: я простой человек и ничего не знаю о чужих богах, об их всевластии и о том, как им следует поклоняться. Я не допущу, чтобы хоть кто-нибудь преклонил колена передо мной, свои же колена, здесь, на земле, я могу преклонить лишь перед тобой, Айша.
- Предыдущая
- 50/73
- Следующая
