Возвращение Айши - Хаггард Генри Райдер - Страница 1

• 1/73
• Следующая

Правильно говорит латинское изречение: случается всегда непредвиденное. Менее всего на свете я, издатель этой, как и предыдущей книги, ожидал получить известие от Людвига Хорейса Холли. И на то было веское основание: я полагал, что автор давно уже распрощался с этим бренным миром.

Много-много лет назад мистер Холли прислал рукопись повествования под заглавием «ОНА»; в сопроводительном письме он сообщал, что вместе со своим приемным сыном Лео Винси отправляется в Центральную Азию в надежде на то, что возлюбленная Лео, божественная Айша, выполнит свое обещание и явится им снова – но это уже мое предположение.

Признаюсь, между делом я нередко задумывался об их дальнейшей судьбе, живы ли они, а если да, то монашествуют ли в каком-нибудь ламаистском монастыре в Тибете или под наставничеством восточных мудрецов постигают тайны магии и основы аскетизма, рассчитывая возвести мост между собой и этой бессмертной женщиной.

Подумать только – я, опытный издательский волк, сунул куда-то грязную незарегистрированную бандероль в коричневой обертке и с выведенным незнакомой рукой адресом, уверенный, что она не представляет ни малейшего интереса, и забыл о ней на целых два дня. Там она, может быть, все еще и валялась бы, если бы ею не заинтересовался другой человек: он вскрыл ее и обнаружил внутри рукопись с обгорелыми последними листами и два письма на мое имя.

Первое письмо было написано дрожащей рукой, так пишут люди старые или больные; я тотчас узнал почерк, хотя прошла целая вечность с тех пор, как я видел его в последний раз; никто, кроме мистера Холли, не выводит букву «X» с такой характерной завитушкой. Я надорвал запечатанный конверт, вытащил письмо и сразу же мой взгляд выхватил подпись: Л. X. Холли. Давно уже ничего не читал я с такой жадностью. Вот это письмо:

Дорогой сэр,

Я выяснил, что вы живы; как ни странно, жив и я, дотягиваю последние дни.

По возвращении в цивилизованный мир я сразу же наткнулся на Вашу, вернее, мою, книгу «Она» и прочел ее – в переводе на хинди. Хозяин дома – религиозный проповедник, человек достойный, но с прозаическим складом ума, выразил удивление, что я так глубоко поглощен чтением «невероятной романтической истории». Я ответил, что люди бывалые, хорошо знакомые с суровой реальностью, часто зачитываются именно подобными историями. Любопытно, что сказал бы этот превосходный человек, знай он, что я называю «суровой реальностью»?

Я вижу, Вы честно и добросовестно выполнили свои обязательства. Все наши условия соблюдены: ничто не добавлено или изъято. Двадцать лет назад я доверил Вам первую часть повествования, Вам же я хочу доверить и его завершение. Вы первый узнали о Той-чье-слово-закон, неувядаемо прекрасной Айше, что долгими веками жила в усыпальницах Кора, ожидая, когда возродится ее ушедший возлюбленный, и в конце концов Судьба смилостивилась над ней.

Поэтому будет справедливо, если Вы первый узнаете об Айше, Хесеа и Духе Горы, прорицательнице Оракула, со времен Александра Македонского восседающей среди огней Святилища, последней хранительнице скипетра Хес или Исиды в этом мире. Будет также справедливо, если первому из всех людей я расскажу Вам о мистической развязке удивительной трагедии, что началась в Коре, а может быть, и ранее, в Египте или еще где-нибудь.

Тяжело больной, я вернулся в свой старый дом, чтобы умереть. Я попросил здешнего доктора переслать Вам мои записи, если в последний момент я не передумаю и не сожгу их. К этим записям я приложу шкатулку с несколькими набросками, которые могут Вам пригодиться, и систр, музыкальный инструмент древних египтян – использовали его как скипетр при служении в честь богинь Исиды и Хатхор1, олицетворяющих стихийные силы Природы; этот систр-скипетр – прекрасной работы, сделан еще в глубокой древности. Я завещаю его Вам в знак признательности и уважения; это единственное остающееся у меня подтверждение истинности моего повествования: как Вы убедитесь, в моем повествовании нередко о нем упоминается. Возможно, Вы будете ценить систр и как память о самом необыкновенном и прекрасном существе, что когда-либо жило и, по всей вероятности, продолжает жить. Он служил ей символом власти, им она приветствовала Тени Святилища; это ее прощальный дар.

Не исключено, что систр обладает магическими свойствами, сохраняя часть могущества Айши, могущества, перед которым склонялись даже духи; если Вы обнаружите эти магические свойства, пользуйтесь ими осторожно.

У меня не остается ни сил, ни желания продолжать. Пусть мое повествование говорит само за себя. Делайте с ним что хотите, можете ему верить или не верить – дело Ваше. Мне это безразлично, ибо я знаю, что все в нем – чистая правда.

Кем была Айша, вернее сказать, кто такая Айша? Воплощенная духовная субстанция, материализация духа Природы – непредсказуемая, прекрасная, жестокая, бессмертная, обреченная на вечное одиночество, – спасти ее может лишь Человечество и его – не слишком, увы, ревностное – служение. Судите сами. А я устал размышлять и ухожу, чтобы постичь наконец эту тайну.

Желаю Вам счастья и благополучия. Прощайте и Вы, и все люди.

Л. Хорейс Холи

Я положил письмо на стол и, весь во власти чувств, которые не могу ни осмыслить, ни описать, вскрыл второй конверт; и в него было вложено письмо; привожу его почти целиком, опустив лишь некоторые бессвязности и имя автора – так он просил.

Вот что говорилось в этом втором письме, отправленном из глухого местечка на берегах графства Камберленд:

Дорогой сэр,

Как лечащий врач мистера Холли, я должен, выполняя данное ему обещание, стать посредником в довольно необычном деле, о котором, несмотря на весь мой интерес, мне известно весьма немногое. Я делаю это, строго оговаривая, что не будет упомянуто ни мое имя, ни название места, где я практикую.

Десять дней назад меня вызвали к мистеру Холли, в его старый дом на Утесе; в течение многих лет там не жил никто, кроме экономки и слуги; этот дом – его наследственная собственность. Экономка, которая вызвала меня, сказала, что ее хозяин недавно вернулся из заграницы, откуда-то из Азии, у него очень плохо с сердцем; видимо, скоро он умрет; это ее предположение оправдалось.

Больной сидел на постели (в таком положении ему было легче); меня крайне поразил его странный вид. У него были маленькие темные, но необыкновенно живые и проницательные глаза, пышная, спадающая на широкую грудь белоснежная борода и седые волосы, закрывающие лоб и образующие одно целое с бакенбардами. Необычайно длинные и сильные руки, одна – покалеченная, очевидно, в схватке с каким-то зверем. Он сказал, что это была собака, но если и впрямь собака, то огромная. Человеком он был очень уродливым и в то же время – извините за противоречие – красивым. Для пояснения своей мысли скажу, что его лицо не походило на лицо ни одного из тех заурядных смертных, с кем мне доводилось встречаться в не такой уж и долгой жизни. Будь я художником, я не искал бы лучшей натуры, чтобы изобразить человека мудрого и благожелательного, но совершенно необычного образа мыслей.

Мистер Холли был слегка раздосадован тем, что меня вызвали без его ведома. Вскоре, однако, между нами установились достаточно теплые отношения, и он поблагодарил меня за то, что я облегчил его страдания, хотя, к сожалению, я мог сделать для него очень немногое. Иногда он подолгу рассказывал о разных странах, где путешествовал много лет, когда вел некие странные поиски – какие именно, он никогда не уточнял. Дважды в бреду он говорил по-гречески и по-арабски, так я, во всяком случае, полагаю, а случалось, и по-английски, обращаясь к неведомому существу, им почитаемому, я бы даже рискнул сказать: боготворимому. Но мой долг – блюсти профессиональную тайну, и я не могу повторить его слова.

• 1/73
• Следующая