Перстень царицы Савской - Хаггард Генри Райдер - Страница 25
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
– Так, значит, язычники не требуют никакой платы за свои услуги? – насмешливо засмеялся Джошуа.
– Ни в коем случае, принц, – ответил Орм, – мы искатели приключений, иначе зачем бы мы стали вмешиваться в вашу ссору (он подчеркнул слово «вашу») с правителем, который, пусть он дикарь, кажется нам человеком, обладающим рядом достоинств, как, например, честь и отвага? Раз мы рискуем жизнью и исполняем свое дело, мы можем также получить за это все, что нам причитается. С какой стати нам отказываться от награды, когда некоторые из нас бедны, а у того нашего брата, который приговорен к смерти в честь Хармака благодаря предательству посланных за нами людей, есть родственники на родине, бедные люди, которых следует вознаградить за утрату его?
– В самом деле, с какой стати? – воскликнула Македа. – Слушайте, друзья! От своего имени и от имени всех Абати я обещала дать вам столько верблюдов, нагруженных золотом, сколько вы можете увести с собой из Мура, и раньше, чем кончится сегодняшний день, я покажу вам это золото, если вы решитесь пойти со мною туда, где оно скрыто.
– Сначала дело, плата потом, – сказал Орм. – Скажи нам, Дочь Царей, что мы должны сделать?
– Вы должны поклясться, что в течение года, начиная с сегодняшнего дня, будете служить мне, сражаться за меня и подчиняться всем моим законам, безустанно добиваясь того, чтобы разрушить идола Хармака вашими западными уловками с оружием, а тогда вы будете вольны отправиться куда угодно с вашей наградой.
– А если мы поклянемся, госпожа, – спросил Оливер, подумав, – скажи, каково будет наше положение на твоей службе?
– Ты будешь руководить всем тем, что относится до данного дела, о сын Орма, – ответила она, – а твои товарищи будут подчинены тебе и займут то положение, которое ты назначишь им.
При этих словах со стороны наряженных в кольчуги военачальников Абати донесся недовольный ропот.
– Неужто нам придется слушаться этого чужестранца? – спросил Джошуа от имени их всех.
– Во всем, что касается этого дела, как я уже сказала. Разве вы умеете обращаться с производящими огонь и гром предметами? Разве трое из вас могли бы удерживать ворота Хармака против целого войска Фэнгов и потом заставить их прыгнуть в воздух? Она помолчала, но кругом царила мертвая тишина.
– Вы не отвечаете, так как вам нечего ответить, – продолжала Македа. – Поэтому будьте довольны, что можете прослужить некоторое время под начальством тех, которые обладают знаниями и могуществом, которых вам недостает.
Ответа опять-таки не последовало.
– Госпожа, – сказал Орм среди воцарившейся тишины, – ты была так добра назначить меня начальником твоих воинов, но будут ли они слушаться меня? И кто такие твои воины? Все ли мужчины Абати носят оружие?
– Увы, нет! – ответила она, останавливаясь на этом последнем вопросе, оттого, быть может, что не в состоянии была ответить на первый. – Увы, нет! Прежде это было не так, и тогда мы не боялись Фэнгов. Но теперь никто не желает служить воином. Они говорят, что это отрывает их от обычных занятий и любимого дела; они говорят, что не могут тратить на это время в молодости; они говорят, что унизительно для человека исполнять распоряжения того, кого назначили начальником над ними; они говорят, что война – это варварство и что ее нужно искоренить, и все это время отважные Фэнги ждут минуты, чтобы перебить всех мужчин, а из женщин сделать рабынь. Только самые бедные да те, которые совершили какое-либо преступление, соглашаются служить в моем войске. Вот поэтому-то Абати обречены на гибель. – И, откинув свое покрывало, она внезапно разрыдалась перед всеми нами.
Все заволновались и зашумели. Будучи знаком с восточным темпераментом, я остался спокоен, но Орм был так глубоко тронут, что я боялся какой-либо выходки с его стороны. Он то краснел, то бледнел и даже вскочил со своего места, чтобы подойти к ней, но мне удалось ухватить его за рукав и посадить на место.
Придворные шушукались между собой, понимая, что упреки относились к ним всем, вместе взятым, и к каждому в отдельности. Как обычно в такие мгновения, принц Джошуа выступил в качестве вождя остальных.
Поднявшись со своего места, он не без труда опустился на колени перед Македой и сказал:
– О Дочь Царей! Зачем огорчаешь ты нас такими речами? Разве у тебя нет храбрых военачальников?
– Что могут сделать военачальники без войска?
– И разве нет у тебя твоего дяди, твоего жениха, твоего возлюбленного? – И он приложил свою руку к тому месту, где по его предположениям у него находилось сердце, и поднял кверху свои рыбьи глаза. – Если бы не вмешательство этих язычников, которым ты, по-видимому, так доверяешь, – продолжал он, – разве я не взял бы в плен Барунга и тем не лишил бы Фэнгов вождя?
– А Абати – тех остатков чести, которые у них еще сохранились, дядя.
– Обвенчайся со мной, о Бутон Розы, о Цветок Мура, и я немедленно избавлю тебя от Фэнгов. Мы бессильны порознь, но когда мы будем вместе, мы восторжествуем над ними. Скажи, Македа, когда мы обвенчаемся?
– Когда идол Хармака будет разрушен и Фэнги навсегда покинут эти места, – ответила она нетерпеливо. – Но разве теперь время говорить о свадьбе? Объявляю заседание Совета закрытым. Пусть священнослужители принесут свитки, чтобы эти чужестранцы могли принести присягу, а потом простите меня, если я оставлю вас.
Из-за трона появился пышно разодетый священнослужитель, по-видимому, главный среди них, держа в руке двойной свиток пергамента, исписанный какими-то знаками. Мы должны были поклясться на этом свитке выполнить все то, о чем речь шла выше.
Орм повернулся к Македе и сказал по-арабски, обращаясь к ней:
– О Дочь Царей, мы принесем эту присягу, хотя она и велика, так как мы верим в твою честность и в то, что ты защитишь нас против всяких ловушек, которые могут в ней заключаться, ведь ты знаешь, что мы чужие в твоей стране и не знаем ваших законов и обычаев. Но мы желаем до того времени, когда мы приступим к исполнению наших обязанностей, или, вернее сказать, во все время, пока будут длиться наши обязанности, быть свободными предпринять все, что возможно, для освобождения нашего брата, пленника Фэнгов и сына одного из нас, который, насколько нам известно, живет у них в качестве раба, и надеемся, что вы приложите все усилия, чтобы помочь нам в этом деле. Кроме того мы просим, если нам суждено испытать несправедливость, чтобы ты одна, кому мы клянемся служить, была судьей, и чтобы никто другой не мог судить нас. Если ты примешь эти условия, мы принесем присягу; в противном случае мы не станем присягать, а будем действовать сообразно с обстоятельствами.
Теперь нас попросили отойти в сторону, пока Дочь Царей могла обсудить этот вопрос со своими советниками; обсуждение их продолжалось довольно долго, оттого что, по-видимому, вопрос этот вызвал разногласия. В конце концов ее мнение взяло верх, нам предложили приблизиться и сказали, что наши условия приняты, что их прибавили к формуле присяги и что ее будут соблюдать и правительница, и Совет Абати.
Мы подписали присягу и поклялись, поцеловав книгу, или, сказать вернее, свиток. Потом мы вернулись в свои покои.
Около четырех часов пополудни меня разбудило рычание Фараона (мы все легли спать, потому что Абати обедают около полудня и после обеда отдыхают, а мы были помимо того сильно утомлены), и, взглянув, я увидел человека, прячущегося за дверью из страха перед зубами пса. Это был посол Македы, которая прислала его предложить нам от ее имени сопровождать ее в такое место, которого мы никогда не видели. Мы, разумеется, согласились, и посол привел нас в заброшенную и пыльную комнату дворца, где к нам присоединились Македа и три ее придворные дамы, а также несколько мужчин, которые несли зажженные лампы, сосуды с маслом и связки факелов.
– Без сомнения, друзья, – сказала Македа, которая была на этот раз без покрывала и, по-видимому, вполне оправилась от утреннего волнения, – вам пришлось видеть много замечательных мест в Африке и в других странах, но теперь я покажу вам такое место, равного которому вы, наверное, никогда не видели.
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
