Луна Израиля - Хаггард Генри Райдер - Страница 32
- Предыдущая
- 32/58
- Следующая
Пока он предавался этим размышлениям вслух, а я, не находя слова утешения, внимал ему с печалью в сердце, вошла Мерапи, а минутой позже следом за ней явились тот посланец с дикими глазами, которого мы видели утром при дворе фараона, и хитроумный купец Джейбиз. Она низко поклонилась Сети и улыбнулась мне. Затем вошли эти двое, и с легким Поклоном посланец заговорил:
– Ты знаешь мое требование, принц. Эта женщина должна быть возвращена ее народу. Вот ее дядя, Джейбиз, – он ее увезет.
– А ты знаешь мой ответ, израильтянин, – возразил Сети. – Я не имею власти над действиями госпожи Мерапи, во всяком случае – не желаю никакого принуждения с моей стороны. Обратись к ней самой.
– Что ты от меня хочешь, жрец? – быстро спросила его Мерапи.
– Чтобы ты вернулась в город Гошен, дочь Натана. Или ты не слышишь, что я сказал?
– Слышала, но если я вернусь, чего ты от меня потребуешь?
– Чтобы ты, доказавшая своим подвигом в их храме что у тебя пророческий дар, посвятила бы его твоему народу. За это тебе простят все зло, какое ты ему нанесла, и в этом мы клянемся тебе именем бога.
– У меня нет дара пророчества, и я не причинила моему народу никакого зла, спасая от убийства человека, который доказал, что он их друг; он даже отказался ради них от короны.
– Об этом судить не тебе, женщина, а Отцам Израиля. Твой ответ?
– Об этом судить не им и не мне, а только богу. – Помолчав, она добавила: – Это все, о чем ты просишь?
– Это все, о чем просят Отцы, но Лейбэн просит вернуть ему нареченную жену.
– И меня выдадут замуж за… за этого убийцу?
– Без сомнения, тебя выдадут за этого храброго воина, ведь ты давно ему принадлежишь.
– А если я откажусь?
– Тогда, дочь Натана, моя обязанность – проклясть тебя от имени бога и объявить, что твой народ отвергает тебя. Моя обязанность, далее, заявить тебе, что твоя жизнь поставлена вне закона и что любой еврей может убить тебя, как и где сможет, и не понести за это никакого наказания.
Мерапи немного побледнела и, обернувшись к Джейбизу, спросила:
– Ты слышат, дядя. Что скажешь ты?
Джейбиз исподтишка огляделся и сказал елейным тоном:
– Племянница, ты, конечно же, должна повиноваться Старейшинам Израиля, выражающим волю неба, так же, как ты повиновалась им, когда решилась померяться силой с Амоном.
– Вчера ты мне советовал другое, дядя. Ты сказал, что мне лучше остаться здесь.
Посланец повернулся и смерил его свирепым взглядом.
– Между вчера и сегодня большая разница, – поспешил ответить Джейбиз. – Вчера ты была под защитой того, кто должен был вскоре стать фараоном и мог бы повернуть общее мнение в пользу твоего народа. Сегодня он лишился своего величия и его воля не имеет в Египте никакого веса. Кто же станет бояться мертвого льва?
При этом оскорблении Сети усмехнулся, но лицо Мерапи, как и мое лицо, покраснело, должно быть от гнева.
– Спящих львов и раньше принимали за мертвых, дядя, в чем не раз убеждались те, кто пытался их лягнуть. Принц Сети, ты не скажешь хоть слово, чтобы помочь мне в этом затруднении?
– Но в чем же затруднение, госпожа? Если ты желаешь вернуться к своему народу и к Лейбэну, который, как я понимаю, оправился от своих ран, то ничего не стоит между тобой и мной, кроме моей благодарности, которая дает мне право сказать, что ты не должна возвращаться. Однако, если ты желаешь остаться здесь, то, пожалуй, я еще не так бессилен, как думает достойный Джейбиз, и могу защитить и нанести удар. Я по-прежнему первый из вельмож в Египте, и рядом с мной люди, которые меня любят. Так что, пожелай ты остаться, я думаю, тебя здесь никто не обидит – и меньше всего тот друг, под покровительством которого ты можешь спокойно жить.
– Это очень благородные слова, – пробормотала Мерапи, – слова, какие мало кто сказал бы девушке, от которой ничего не ждут и которая ничего не может дать.
– Довольно болтовни! – закричал посланец. – Ты подчиняешься или нет? Твой ответ?
– Я не вернусь в Гошен и к Лейбэну – я достаточно насмотрелась на его меч.
– Может статься, ты видела его не в последний раз. Подумай все-таки, прежде чем тебя постигнет божья кара и на тебя обрушится проклятие твоего народа, а потом – смерть. Ибо это проклятие падет на тебя, говорю я, а я, как уже знает фараон и сам принц тоже, не какой-нибудь самозваный пророк!
– Я не верю, что мой бог, который видит сердца своих созданий, обрушит свою месть на женщину за то, что она отказывается стать женой убийцы, которого она сама не выбирала себе в мужья, – а именно такую участь ты мне сулишь, жрец. Поэтому я вручаю свою судьбу в руки великого Судьи над всеми людьми. В остальном же я отвергаю тебя и твои приказы. Если я должна погибнуть, пусть я умру, но по крайней мере я умру свободной, а не чьей-то любовницей, женой или рабыней.
– Хорошо сказано, – шепнул мне Сети.
Вид посланца стал ужасен. Размахивая руками и дико вращая своими дикими глазами, он призвал на голову бедной девушки какое-то отвратительное проклятие, большую часть которого мы не поняли, так как он говорил быстро и на каком-то незнакомом древнем еврейском наречии. Он проклял ее живую, умирающую и после смерти. Он проклял ее в любви и ненависти, в замужестве и бездетности и проклял ее детей и потомков во всех поколениях. Под конец он объявил, что она отвергнута богом, которому поклоняется, и приговорил ее к смерти от руки любого, кто сможет ее убить. Это проклятие было столь ужасно, что она отшатнулась, а Джейбиз скорчился на полу, закрыв лицо руками, и даже я почувствовал, как кровь стынет в моих жилах.
Наконец он умолк с пеной на губах и вдруг с криком: «После приговора – смерть!» – выхватил из-под одежды нож и бросился на Мерапи.
Она спряталась за нашими спинами. Он погнался за ней, но Сети воскликнул: «Ага! Я так и знал!» – и очутился между ними, с железным мечом в руке, который он носил обычно с парадной одеждой. Он схватился с нападавшим, и в следующий миг я увидел покрасневшее острие клинка, который пронзил того насквозь и выступил между лопатками.
Жрец упал, бормоча:
– Так-то ты показываешь свою любовь к Израилю, принц?
– Так я показываю свою ненависть к убийцам, – ответил Сети. Потом этот человек умер.
– О! – вскричала Мерапи, ломая руки. – Опять из-за меня пролилась еврейская кровь, и теперь все его проклятие падет на меня.
– Нет, на меня, госпожа, – если в проклятиях есть какой-то смысл (в чем я сомневаюсь). Ведь это я убил его, иначе нож этого сумасшедшего поразил бы тебя.
– Да, мне оставлена жизнь, хотя бы ненадолго. Если бы не ты, принц, я бы сейчас… – И она содрогнулась.
– А если бы не ты, Луна Израиля, я бы сейчас… – И он улыбнулся, добавив: – Право же, судьба плетет вокруг тебя и меня странную сеть. Сначала ты спасаешь меня от меча, потом я спасаю тебя. Я думаю, госпожа, что в конце концов мы умрем вместе и дадим Ане материал для лучшего из всех его рассказов. Друг Джейбиз, – обратился он к израильтянину, который все еще сидел, скорчившись и забившись в угол, – возвращайся к своему мягкосердечному народу и доходчиво объясни всем, почему госпожа Мерапи не может сопровождать тебя; в доказательство захвати с собой эту бренную плоть. Скажи им, что если они пришлют еще кого-нибудь, чтобы преследовать твою племянницу, его постигнет такая же участь, но что и теперь, как и раньше, я не отвернусь от них из-за поступков нескольких безумцев или злодеев. Ана, собирайся, ибо вскоре я уеду в Мемфис. Проследи, чтобы госпожа Мерапи, которая поедет одна, имела надежный эскорт во время путешествия, если, конечно, ей угодно будет покинуть Танис.
XI. Коронация Аменмеса
И вот, невзирая на все несчастья, выпавшие на долю Кемета, и на некую скорбь, которую я скрывал в своем сердце, начались самые счастливые дни, какие мне послали боги. Мы переехали в Мемфис, белостенный город, где я родился, город, который я любил. Теперь я уже больше не жил в маленьком домишке возле храма Птаха, который просторнее и великолепнее, чем любой храм в Фивах или Танисе. Моим домом стал прекрасный дворец Сети, доставшийся ему в наследство от матери, великой царской жены. Дворец этот стоял, да и до сих пор стоит на насыпном холме, не огражденный стенами, близ храма богини Нейт29, которая всегда обитает к северу от стены – почему, я не знаю, ибо этого не могут объяснить мне даже жрецы. Перед дворцом на северной стороне – портик, крыша которого покоится на раскрашенных колоннах с капителями в форме пальмовых листьев, и отсюда открывается самый прекрасный вид во всем Египте. Сначала – сады, потом пальмовые рощи, за ними возделанные поля, простирающиеся до широкого и благородного Сихора, а потом – уходящая вдаль пустыня.
29
Нейт – в древнеегипетской мифологии богиня войны и охоты, покровительница царской власти.
- Предыдущая
- 32/58
- Следующая