Сердце негодяя - Гэфни Патриция - Страница 55

• Предыдущая
• 55/71
• Следующая

Кэйди не сводила с него угрюмого взгляда, в котором читались недоверие и отвращение.

— Тут есть только одно затруднение, — упрямо гнул свое Джесс. — На этот вопрос я не вправе ответить.

— На этот вопрос ты не вправе ответить, — эхом откликнулась Кэйди.

Каждое слово она произносила медленно, отчетливо, раздельно, словно желая, чтобы он тоже оценил идиотизм своего ответа по достоинству.

— А почему ты не можешь ответить?

— Почему?

Эх, тут пригодился бы Леви! Он дал бы какой-нибудь обтекаемый буддистский загадочный ответ. И Кэйди лишь несколько дней спустя догадалась бы, что он ничего не значит.

— Я дал слово, — бездумно брякнул Джесс. Правда сорвалась у него с языка невольно: совершенно непривычное ощущение. Кэйди шумно вздохнула.

— Надо же, как удобно.

Она ему не поверила! Впервые в жизни он сказал ей правду.

— Я обещал, — повторил он. — Я дал торжественную клятву.

— Голту?

Скользкая почва. Пришлось вернуться к первому неуклюжему варианту:

— Я не вправе об этом говорить.

Она презрительно фыркнула и поднялась.

— В газете писали, что Голт был ранен в руку в Окленде. В правую руку. И ты решил воспользоваться его именем? Стать им? Так было дело?

— Да, но…

— И с тех пор ты вымогал деньги у ни в чем не повинных людей?

— Ни в чем не повинных?

Джесс попытался исправить ошибку.

— Ничего я не вымогал!

— До чего же вы хитрая бестия, мистер Воган? — Губы у нее кривились от презрения. Джессу стало холодно, словно она бросила его в ванну со льдом.

— Я только одного не могу понять: почему вы все еще здесь? Вы уже успели собрать дань с кого только можно, что же удерживает вас в Парадизе?

— Ты.

Это был правдивый, хотя и не полный ответ. Денег у него не было ни гроша.

Кэйди отвернулась, но он успел заметить, как гнев в ее глазах сменяется болью и растерянностью. Джесс коснулся ее окаменевшей спины, но она отбросила его руку и отступила на шаг в сторону.

— Кэйди, это правда. Я остался ради тебя.

Он сказал чистую правду. Деньги тут были совершенно ни при чем.

— Ну что ж, теперь можешь ехать. Я тебя даже видеть не хочу.

Джесс приуныл.

— Позволь мне хотя бы объяснить тебе, что произошло, — умоляюще начал он.

— Не утруждай себя.

— Я… когда Голт… однажды я был… — Он умолк, чувствуя, что зашел, в тупик. Эх, если бы не торжественная клятва!

— Голт был ранен в руку под Оклендом. Это правда.

На самом деле это вовсе не было правдой, но он не мог вдаваться в объяснения.

— Я хочу сказать… так было написано в газетах. Ты сама их читала. Я тоже прочел. И вот неделю спустя проезжаю через Стоктон, никого не трогаю, и вдруг… знаешь, что случилось?

— По правде говоря, мне все равно. Я уже сказала…

— Сижу я в салуне, и тут подходит один парень и говорит: «Я дам вам шестьсот долларов, только не убивайте меня». Ну я молчу и пытаюсь понять, не померещилось ли мне. Парень оглядывается по сторонам и вытаскивает бумажник. Вынимает шесть сотен наличными, протягивает их мне через стол. «Теперь мы квиты, мистер Голт?» Ну я совсем языка лишился, только и думаю, как бы мне не стукнуться челюстью об стол. Он поднимается из-за стола, наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо: «Она сама напросилась. Если бы ее старик знал, что она за штучка, он бы первый залез к ней в постель». Потом он ушел, а я так и остался сидеть и глядеть на шесть сотен. И тут до меня дошло.

Кэйди повернулась кругом.

— Что? — спросила она угрюмо.

— Он принял меня за Голта из-за «кольтов». Вытащив из кобуры револьвер с перламутровой рукоятью, Джесс попытался всунуть его ей в руки.

— Видишь гравировку с орлом? Сделано на заказ в Мексике. Такая пушка — большая редкость.

— У Голта была такая?

— Да. Нет.

Джесс крепко потер переносицу.

— Это и есть пушка Голта. Я… я ее приобрел.

— Каким образом?

Он не ответил, и она опять презрительно засмеялась.

— Можешь не повторять. Ты не вправе об этом рассказывать.

— Так и есть, Кэйди. Я сказал бы тебе, если бы мог, но… я не могу.

— Надо же, какой ты честный! Настоящий хозяин своего слова. — Эти слова вогнали его в краску.

— Значит, с глазами у тебя все в порядке и со слухом тоже, и руку тебе никто не прострелил.

Он попытался улыбнуться.

— Все верно. Я цел и невредим.

Кэйди не ответила на его улыбку.

— Да к тому же еще горд и доволен собой. — Она повернулась и пошла прочь. Несчастный, убитый, пристыженный Джесс последовал за ней. Вообще-то он не считал свое ремесло постыдным: люди, у которых он брал деньги, были подонками и не заслуживали лучшей участи. Но и гордиться тоже нечем. Кэйди видит в нем самозванца, дешевого афериста. Труса.

— Погоди, милая. Неужели ты не хочешь даже попытаться меня понять?

— Я тебя отлично понимаю.

— Послушай…

Они подошли к ее двуколке. Кэйди уже поставила ногу на подножку, но Джесс удержал ее за руку и не дал подняться на сиденье.

— Когда я начал носить повязку, люди буквально засыпали меня деньгами со всех сторон. Честное слово. И все они были жуликами, бандитами, психами худшего толка. У каждого совесть была не чиста.

Что я должен был делать? Возвращать деньги обратно? Да кто бы на моем месте…

— Черни! — вдруг перебила его Кэйди. — Это ты заставил его уехать из города!

— Конечно, я. Кстати, о мошенниках…

— Кстати, о мошенниках. Ты и у него вымогал деньги! Сколько ты с него взял? Небось целую кучу огреб, да? О, Джесс…

Она покачала головой, глядя на него чуть ли не с жалостью. — Он-то, конечно, мошенник, тут спору нет. Ну а ты? Чем ты лучше его?

И отбросив его руку, Кэйди вскочила на сиденье и принялась разбирать вожжи.

— Нет, погоди, Кэйди. Ну прошу тебя, не покидай меня. Ты злишься, и у тебя есть на то все основания. Я должен был раньше во всем тебе признаться.

— Верно. Почему же ты этого не сделал?

— Потому что знал, что ты все воспримешь именно так. И еще…

Джесс провел большим пальцем по растрескавшейся коже постромки.

— Мне нравилось быть Голтом, — смущенно признался он. — Мне было приятно, что при первой встрече ты немного испугалась меня. А потом перестала бояться.

Он криво усмехнулся.

— Ну… ты же понимаешь. Стала бы ты обращать на меня внимание, если бы я не был опасным преступником?

— Стала бы.

Джесс быстро вскинул голову, но надежда, которую ее слова вселили в его сердце, мгновенно испарилась: глаза Кэйди светились мрачной безнадежностью.

— Нет, подожди… Ну, пожалуйста, не торопись, подумай еще раз!

Она попыталась выдернуть у него вожжи, но он силой удержал их в руке.

— Ты сердишься, я это понимаю. Но прошу тебя, Кэйди, не зачеркивай все, что у нас было. Не надо рубить сплеча, я тебя очень прошу. Просто не торопись, обдумай все еще раз хорошенько, ладно?

Кэйди скептически поджала губы.

— Вряд ли я когда-нибудь изменю мнение о тебе, Джесс Воган. Пока ты был Голтом, ты, по крайней мере, следовал каким-то правилам. У тебя был кодекс чести — поганый, конечно, но все-таки лучше, чем совсем ничего.

— Э, нет, у меня есть свои правила!

— Ну, разумеется! Корысть и обман.

— Обман? Я никогда никого не обманывал. Просто я…

— Ты обманывал меня.

Тут ему нечего было возразить.

— Я собирался все тебе рассказать, — промямлил он жалобно.

— Так я тебе и поверила!

— Ну, Кэйди, перестань…

— Это ведь не какой-нибудь невинный розыгрыш, Джесс. Есть такое понятие, как доверие, как… порядочность между людьми, которые… вместе спят, — договорила она сквозь зубы.

В глазах у нее стояли слезы, и Джесс понял, что она собиралась назвать их отношения как-то иначе.

— У меня нет никаких оправданий, кроме одного: я не хотел тебя терять.

Но он уже потерял ее; это происходило прямо у него на глазах.

— Кэйди?

— Что?

На душе у него и без того было тошно, и все же он решил задать самый страшный вопрос.

• Предыдущая
• 55/71
• Следующая