Охотники ночного города - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 65

Щеки Олега вмиг налились румянцем – и вовсе не от мороза.

– Кобылин, – прошипел он с угрозой. – Юморист трамвайный… Если бы ребята не были на заданиях, я тебя заставил бы караулить вокзальные сортиры. Сидел бы там днями и ночами в ожидании, когда из толчка появится страшный черный говночеловек! Но сейчас ты мне нужен здесь. Просто пять минут побудь паинькой, ладно? Смотри, поднимаемся, заходим в квартиру – у меня есть ключ, все пройдет тихо. Убираем двух объектов выстрелами в голову и уходим. Все. Пять минут, Кобылин, понял? Всего лишь пять минут не думать, не шутить, не вздыхать и не обсуждать приказы начальства, понял?

– Понял, – отозвался Кобылин, совершенно искренне пытаясь отвлечься от своих размышлений, что могли помешать работе. – Я постараюсь.

– Не постараешься, а сделаешь, – приказал Вещий.

Он взглянул вверх, на желтые полосы горящих окон, усеявших темную коробку высотного дома. Потом вздохнул, поднял руку и коснулся кодового замка подъезда.

– Шестой этаж, – выдохнул он. – Все, пошли.

Дверь распахнулась.

Пружинистой походкой Вещий нырнул в темноту подъезда. Алексей шагнул следом, подстраиваясь под шаг ведущего. Теперь – только вперед. Размеренно, не теряя темпа – не отставая и не ускоряясь, стараясь попасть в такт неслышимой музыки действия. Время стало гибким, вязким, и Кобылину казалось, что он скользит между секундами, как между каплями медленного дождя. Они приходят не раньше и не позже. Охотники приходят вовремя.

Поднявшись по ступенькам, они подошли к лифту. Вещий нажал кнопку вызова, двери открылись, и охотники шагнули в кабину с зеркалами. Олег нажал кнопку восьмого этажа, загудел мотор, и Кобылин прикрыл глаза, стараясь не терять ощущения растянутого времени. Когда лифт остановился, Алексей прижался к стенке, пропуская Олега, а потом вышел следом, даже не спросив, почему тот выбрал другой этаж.

Вещий все так же молча свернул к лестнице и бесшумно запрыгал по ступенькам вниз. Кобылин скользил следом, едва касаясь бетона носками теплых кроссовок. На площадке шестого этажа Олег свернул к квартирам, подождал несколько секунд напарника, а когда тот встал рядом, обернулся к железной двери с черной обшивкой. Кобылин остановился и, сдерживая дыхание, прислушался к тишине на площадке. Все было тихо. Лишь Олег, наклонившийся к замку, тихо скрипел чем-то железным – то ли отмычкой, то ли ключом. Алексей не удивился бы, если бы узнал, что у Вещего есть копия настоящего ключа – к операции Олег подготовился на славу.

Видимо, так оно и было, потому что дверь бесшумно распахнулась, открывая темный коридор. Свет с площадки упал в квартиру, осветил полосатый линолеум, шкаф в прихожей, ряд обуви, стоящей у двери. Вещий поднял руку, привлекая внимание напарника. Кобылин откинул полу куртки, прикрывавшей руку с пистолетом, и замер, ожидая команды.

Олег быстро ткнул пальцами в грудь напарника, потом махнул в темноту, показывая, что ему следует свернуть налево. Потом показал на себя и показал, что пойдет прямо. Две комнаты – два объекта, понял Кобылин и кивнул. Вещий бесшумно скользнул в квартиру, вынимая на ходу пистолет, потом остановился, пропуская вперед напарника. И, едва Алексей вошел в прихожую, Олег закрыл входную дверь.

В квартире было темно – нигде не горел свет, не было слышно никаких звуков. Казалось, жильцы внезапно уехали, бросив все свои вещи. Алексей сделал несколько шагов к двери, что виднелась в стене, остановился, поднимая оружие. Видно было плохо, свет фонарей с улицы почти не доходил до шестого этажа, и вязкая полутьма, царившая в квартире, мешала Алексею. Он зажмурился, снова открыл глаза. Мимо неслышно проскользнул Олег, направлявшийся в дальнюю комнату. На ходу он едва заметно коснулся плеча напарника, и Кобылин шагнул вперед, повинуясь приказу.

Стараясь отрешиться от остального мира и сосредоточиться только на происходящем, Кобылин осторожно взялся за круглую ручку двери, что вела на кухню, поднял к плечу пистолет с глушителем и подождал два удара сердца. Потом толкнул дверь, одновременно выпрямил руку с пистолетом, указывая глушителем точно в темноту перед собой, и сделал шаг вперед.

Посреди кухни стоял большой стол. За ним в стене виднелось окно, сквозь него в комнату лился мягкий рассеянный свет, что царит в каждом мегаполисе, насыщенном миллионом источников света. В его мягком сиянии Кобылин увидел темную фигуру, сидящую за столом. Лицом к нему и спиной к окну. На светлом фоне фигура казалась черным силуэтом – плечи и голова словно нарочно подсвечены черным карандашом. Кобылин повел рукой с пистолетом и прицелился точно в голову сидящей фигуре. В тот же момент он должен был спустить курок, но не сделал этого. Что-то показалось ему неправильным. Позиция была просто идеальной, Кобылин чувствовал, что ему следует сделать выстрел и он будет удачным… Но палец не хотел нажимать на спусковой крючок. Что-то неправильное было в этой темной фигуре, обреченно замершей за пустым кухонным столом в ожидании смерти. Это была не ловушка – Алексей не чувствовал никакой опасности. И все же никак не мог выстрелить, потому что его смущали размеры цели.

Осознав это, Кобылин вскинул свободную руку и зашарил по стене в поисках выключателя. Пистолет он не опускал, все так же целясь в голову зомби, что неподвижно сидел за столом. В том, что это зомби, Кобылин не сомневался – он чувствовал сладковатый запах смерти и не слышал чужого дыхания. Только свое.

Пальцы наткнулись на широкую клавишу, Кобылин потянулся и нажал ее. Со щелчком вспыхнул свет, и Алексей, подавившись вздохом, отступил.

Напротив него, за столом, сидел мальчик лет восьми. Коротко стриженный, в аккуратном джемпере и курточке, очень напоминавшей старую школьную форму. Его серое лицо было лишено всякого выражения. На щеке виднелась длинная рана – раскрытая, но обескровленная, больше напоминавшая взрезанную обшивку двери, чем ранение. Мальчик сидел неподвижно, сжимая обеими ладонями огромную кружку – красную, в белый горошек. Он смотрел на чашку. Она была пуста.

Кобылин сдавленно втянул носом воздух, пытаясь собраться с духом. Мальчик медленно поднял голову и взглянул на человека, целившегося ему в голову. По спине Алексея пробежала холодная волна – мертвые глаза мальчика, пустые и блестящие, как пуговицы, ничего не выражали. Ни страха, ни угрозы. Никаких эмоций. Пустой и равнодушный взгляд.

За стеной тихо щелкнули два выстрела. Потом третий. Кобылин вздрогнул, не в силах оторвать взгляда от пустых глаз мальчишки. А тот спокойно опустил глаза и снова уставился на пустую чашку.

Кобылин не услышал шагов, и чуть не подпрыгнул, когда ему на плечо легла рука Олега. Алекс обернулся и поймал взгляд компаньона – тот не предвещал ничего хорошего. Вещий, судя по взгляду, был в бешенстве. Стиснув плечо Алекса словно клещами, охотник махнул пистолетом в кухню, без слов выражая свой гнев. Кобылин обреченно опустил свое оружие, понимая, что у него нет сил, – ни выстрелить, ни спорить с напарником. Олег зашипел сквозь зубы, выпуская свой гнев. Он подался вперед, схватил Кобылина за воротник и прижал спиной к стене. Алекс не сопротивлялся. Вещий, все еще прижимая напарника к стене, вскинул руку с пистолетом и дважды выстрелил.

Голова мертвого мальчика лопнула, разлетелась ошметками, тело опрокинулось навзничь вместе со стулом. Когда оно повалилось за стол, чашка, задетая дважды мертвой рукой, покатилась к краю стола. Покачавшись на самом краю, она свалилась вниз и разбилась вдребезги о керамические плитки пола. Кобылин, завороженно следивший за ней взглядом, беззвучно застонал.

Олег рванул его на себя, оторвал от стенки и вышвырнул в коридор. Кобылин заспотыкался о разбросанную обувь, сунул так и не выстреливший пистолет за ремень и, получив сильный толчок в спину, бросился к двери.

Вывалившись на пустую и тихую лестничную площадку, он обернулся к Олегу, но тот, так и не убрав пистолет, прошипел:

– Бегом вниз!

Кобылин повернулся и бросился вниз по ступенькам. Внутри все кипело. Алесей бежал молча, но ему хотелось кричать. Это было неправильно. Все было неправильно. Так нельзя было поступать – Кобылин знал это точно. Но и по-другому поступить было нельзя. Зомби должны быть уничтожены – иначе пострадают другие люди, что могли бы еще жить и жить. Но убивать мальчишек, пусть даже мертвых… Это неправильная охота. Эта семья была не злом, она была жертвой. Они все – эти несчастные покойники, вырванные из объятий смерти неведомой силой, – жертвы. Это ведь люди, до которых зло добралось даже за гранью существования. Нельзя так с ними поступать, нельзя на них охотиться, как на зверей. Так не надо делать. Но как надо – Алексей не знал, и от этого хотелось кричать.