Охотники ночного города - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 54

– Пожалуй, что так, – осторожно отозвался Алексей, разобрав в голосе напарника нотки неодобрения, – а что такого?

– Да ничего, – пожал плечами Борода. – Ты идеальный охотник. Только однажды поймешь, что бывает другая жизнь. Если доживешь.

– Другая жизнь? – удивился Алексей.

Ему вспомнился острый запах немытого тела, боль, простреливающая затылок, опухшее лицо, глядящее на него из зеркала и принадлежащее кому-то другому…

– Да, есть и другая, – сказал он. – И я туда не вернусь.

Григорий глянул на напарника, хотел что-то сказать, но в последний миг удержался. Кобылин сидел ровно, смотрел прямо перед собой, в лобовое стекло, но по его выражению лица Борода понял, что охотник видит перед собой вовсе не ночную дорогу.

– Ладно, – сказал он, вжимая педаль газа в пол, – проехали. Может, как-нибудь потом поговорим о других жизнях. Пока сохранить бы эту. Ты как, готов к операции?

– А? – встрепенулся Кобылин, очнувшись от неприятных воспоминаний. – Что операция?

– Вопросы есть?

– Конечно, – хмыкнул Кобылин. – У меня вопросов в тысячу раз больше, чем ответов.

– На все вопросы мирозданья ответы дать я не смогу, – тут же отозвался Борода.

– Зомби, – выдохнул Алекс. – Что это?

– Ожившие мертвецы, – оживился Борода, радуясь возможности сменить тему. – Трупы, в которые вернулась жизненная сила – что бы это ни значило. Встают, бродят, как медведи-шатуны. Нападают на все живое.

– Почему? – тут же спросил Кобылин. – Как упыри? Пища?

– Нет, в еде они не нуждаются, – покачал головой Григорий. – Просто нападают на все живое и уничтожают.

– Почему?

– Пес его знает, – Борода пожал плечами. – Может, от злости. А может, пытаются размножаться таким путем. Типа больше мертвых – больше зомби.

– Ладно, – Кобылин откинул со вспотевшего лба прядь отросших волос. – Почему они вообще на свет появляются? Оборотни – понятно, они такими рождаются. А зомби?

– Не знаю, – честно признался Гриша. – Есть разные предположения. Например, некоторые уверены, что в трупы вселяется полтергейст. То есть дух, который не упокоился. Он-то и творит безобразия, используя труп как оболочку. Еще популярна версия о злых колдунах некромансерах, что поднимают мертвых колдовством и заставляют служить себе.

– Колдовством? – удивился Кобылин. – Заклинания, жабы…

– Ага, – ухмыльнулся Борода. – Привороты-отвороты. Ты не заморачивайся Леха, я сколько живу – а колдовство только в кино видел. Всякое, конечно, встречалось, но колдуны – нет. В смысле таких, киношных, что огонек из пальца пускают – таких не встречал.

– Уже легче, – вздохнул Кобылин. – А вообще интересно бы провести исследования на этот счет. Собрать материалы, свидетельства, свести все в одну базу…

– Ты не отвлекайся, – посоветовал Григорий. – Есть многое на свете, друг Кобылин, что не известно нашим мудрецам. Охотнику много думать вредно, а то будет часто мазать.

– Это понятно, – нахмурился Алекс. – И все же… Гриш, ты не задумывался о том, почему так мало информации обо всех этих делах? Нечисть давно существует, не может быть, чтобы ее никто не исследовал. Те же охотники, они же давно существуют, неужели они никак не общались, не делились информацией?

– Вон у тебя куча охотников знакомых, много вы информацией делитесь? – Борода хмыкнул. – Скрытные все до невозможности. Оно понятно, это инстинкт выживания. Никому не охота в дурку попасть или от случайного человека пулю словить.

– Почему так? – настаивал Алекс. – Сейчас мало, все прячутся, Два Нуля, как я понял, не так давно существуют. Ну а раньше-то?

– Раньше? – Григорий откашлялся. – Да говорят, раньше исследовали это дело. Был даже институт закрытый. Шарашка, знаешь? И не одна. При некоторых научно-исследовательских институтах открывали специальные отделы. Или лаборатории. Что-то такое варилось. Все было страшно засекречено.

– Ну, – оживился Кобылин. – И что?

– Да развалилось все, – пожал плечами Григорий. – Я и сам не в курсе, это давно было, до меня только слухи доходили.

– Как развалилось, – удивился Кобылин. – Это почему?

– Жулья много было, – отозвался Борода. – Шума много, толку – мало. И сумасшедших хватало, и просто спекулянтов на этой теме. Охотники-то всегда по углам прятались, каждый сам за себя. А потом, как Союз по швам трещать начал, там уж вовсе не до того стало. Все загнило, архивы сгинули, и вся Вселенная вернулась в первозданный хаос. Сечешь?

– Секу, – Кобылин вздохнул. – Жаль. Интересно бы почитать те архивы.

– То, что ты смог бы почитать, вряд ли тебя заинтересовало бы.

– Почему?

Борода откинулся на спинку водительского кресла и громко, с явным удовольствием, продекламировал:

– В СССР зомби нет. Есть только категория несознательных граждан, злоупотребляющих спиртными напитками и имеющих на этой почве проблемы со здоровьем, в том числе и психические.

– Это что? – обалдело выдохнул Кобылин.

– Цитатка из одного архивчика, – отозвался Борода. – Я тут тоже, понимаешь, покопался в старых записях, когда началось это зомби-брожение.

– В каких записях? – оживился Кобылин. – Все-таки есть архивы, да?

– Да так, – отмахнулся Борода. – Дневничок одного охотника. Мятая тетрадка, доставшаяся по наследству.

– По наследству, это как? – удивился Кобылин. – Семейный бизнес?

– По наследству, это примерно как тебе дробовик Фродо достался, – отозвался Борода, разом помрачнев.

– Понятно, – отозвался Кобылин. – Напарник?

– Нет, – помотал головой Борода. – Был у меня знакомый один. После его смерти ко мне его вещи попали. У него ни семьи не было, ни друзей. В общем, я эту тетрадку почитал. С этого у меня все и началось. Лет десять уже или даже больше, теперь уж не помню.

– Он на охоте погиб? – осторожно спросил Алекс, поежившись и припоминая свои распечатки, которые он так и не удосужился убрать с дивана.

– Куда там, – неожиданно зло бросил Борода. – В бандитской разборке пулю цепанул. В девяностые это было. Там куча охотников полегла, как я понял. Почти всех перестреляли – кого бандиты убили, а кого и свои же. Все делили что-то.

– Охотники-то? – искренне удивился Кобылин.

– А ты думал, – буркнул Григорий. – Ребята крепкие и жизнью тертые, со стволами, стрелять умеют, а зарабатывать на жизнь надо. Тогда на таких большой спрос был. А поскольку народ горячий, то и сами порой геройствовать начинали и валить не только нечисть, но и тех, кого нечистью посчитают, пусть она и выглядит как человек. Тогда почти всех и выкосили. Я так понял, Вещий собирал старую гвардию, да не собрал, ты посмотри, кругом одни молодые. Охотники до старости не доживают.

Кобылин не ответил. Он думал о том, к кому могут попасть его заметки, если он сегодня не вернется с дежурства. Неприятный холодок пробежал по спине, и Алекс поежился, хотя в салоне «шестерки» по-прежнему было жарко.

– Вот такая она, другая жизнь, – буркнул Григорий, заметивший, что напарник притих. – Бывает и такая. Кончились белые фраки, пошли кровавые лохмотья.

– Как-то все это неправильно, – тихо сказал Кобылин. – Охотники должны охотиться. Равновесие соблюдать. Люди-то тут при чем.

– Зевсу – зевсово, кобыле – кобылово, – хмыкнул Григорий. – О, прости, это я не со зла.

– Да ладно, – отмахнулся Алекс.

– В жизни редко когда все бывает точно по плану, – вздохнул Григорий. – Сам не знаешь, куда в следующий миг закинет. И что делать будешь, когда прижмет. Лучше всего думать о настоящем. О том, что вот сейчас, в эту минуту. А как о будущем задумаешься или о прошлом – все, пропал.

– Дзен-буддизм какой-то, – буркнул Кобылин, внезапно почувствовавший, что от его радостного возбуждения не осталось и следа. – Что у нас в настоящем-то?

– А в настоящем у нас покойнички, – радостно объявил Григорий, сворачивая на пустую и темную улицу. – Готовься, пилот.

– Приехали? – вскинулся Алекс.

– Так точно, – отозвался Борода, притормаживая в конце улицы из пятиэтажек, рядом с которыми, чуть в отдалении, высилось кургузое двухэтажное здание из белого кирпича, отдаленно напоминавшее то ли больницу, то ли детский сад. – Вытряхайтесь из кареты, ваша милость. Бей в голову, руби конечности, сам не зевай – вот и все тебе напутствие.