Драмокл (сборник) - Шекли Роберт - Страница 59

В десяти сиденьях направо от Парети пронзительно, по-бабьи, завизжал человек. Явился служитель в белом с простыней и пневматическими носилками, унес игрока. Мужчина по левую руку от Парети наклонился вперед, вцепившись в стойку, и постанывал от наслаждения. На панели перед ним мигала янтарная надпись «ВЫИГРЫШ».

За спиной Парети появилась высокая стройная женщина со смоляно-черными волосами.

– Лапочка, ну что ж ты себя тратишь на это безобразие? Давай лучше спустимся ко мне и немного потискаемся…

Парети запаниковал. Он понял – говно снова за работой. Он отскочил от стойки в тот самый момент, как мерцающие огоньки перед ним сложились в слово «ПРОИГРЫШ» и из игрового отверстия донесся отчетливый звук циркулярных бритв. Ставки его засосало в панель, и Парети отвернулся, не глядя на женщину, зная, что она – самое шикарное создание, которое он видел в жизни. Только этих излишеств ему не хватало.

Он выбежал из «Уютного местечка». Говно и болезнь Эштона портили ему прекрасный отпуск. Но он не позволит, повторяю, не позволит какому-то говну взять верх. За его спиной рыдала женщина.

Он торопился, сам не зная куда. Страх был его невидимым двойником. То, от чего он бежал, сидело в нем, вздрагивало и росло в нем, бежало вместе с ним и, наверное, забегало вперед. Но бессмысленный ритуал бегства успокоил его, позволил поразмыслить.

Он уселся на садовой скамейке под непристойной формы пурпурным фонарным столбом. Многозначительно подмигивали неоновые рекламы. Было тихо – только играл музыкальный автомат. Парети сидел во всемирно известном сквере Бодуна. Он слышал только музыку из автомата и сдавленные стоны кончающего(ся?) в кустах туриста.

Что же делать? Он может бороться, он может, сосредоточившись, победить проявления болезни Эштона…

Газета прошелестела по тротуару и прилепилась к ноге Парети. Джо попытался стряхнуть ее. Газета вцепилась в ботинок и отчетливо прошептала: «Прошу тебя, пожалуйста, не отвергай меня!»

– Сгинь!!!– взвыл Парети. Его пробрал ужас: газета шуршала, пытаясь расстегнуть ему ботинки.

– Я хочу ноги тебе целовать, – молила газета. – Неужели это так страшно? Или грешно? Разве я уродлива?

– Отпусти! – заорал Парети, отдирая от себя газету, превратившуюся в пару огромных белых губ.

Проходящий мимо зевака остановился, присмотрелся и заявил:

– Черт, парень, это самое крутое представление, что я видел! Ты этим на хлеб зарабатываешь или так, из любви к искусству?

– Вуайерист! – прошипела газета и упорхнула.

– Как ты ею управляешь? – спросил прохожий. – У тебя дистанционник в кармане или как?

Парети тупо покачал головой. Внезапно на него навалилась усталость.

– Вы правда видели, как она мне ногу целует? – спросил он.

– Да я именно это и собирался сказать, – ответил прохожий.

– А я-то надеялся, что у меня просто галлюцинации, – пробормотал Парети.

Он встал со скамейки и, пошатываясь, побрел по дорожке. Он не спешил.

Он не торопился встретиться с очередным проявлением болезни Эштона.

В мрачном баре он выпил шесть коктейлей, и его пришлось тащить в общественный вытрезвитель на углу. Пока его приводили в чувство, он материл фельдшеров. Пьяный, он по крайней мере не должен был соревноваться с окружающим миром за обладание собственным рассудком.

В «Тадж-Махале» он играл в девочек, нарочно не глядя, когда кидал ножи и кинжалы в распятых на вертящемся колесе шлюх. Он отсек ухо блондинке, бесполезно всадил кинжал между ног брюнетки, при остальных же бросках мазал совершенно. Это обошлось ему в семьсот долларов. Он запротестовал, и его вышвырнули.

На Леопольдовом тракте к нему подошел головоменяла, предлагая невыразимые наслаждения незаконной смены голов у «аккуратного и очень надежного» доктора. Парети позвал полицию, и мошенник скрылся в толпе.

Таксист предложил съездить в «Долину слез», прозвучало не слишком весело, но Парети согласился. Заглянув в это заведение – восемьдесят первый уровень, трущобы, мерзкие запахи и тусклые фонари, – Парети сразу понял, куда его занесло. Некропритон. Вонь свежесваленных трупов забивала горло.

Он остался всего лишь на часок.

Потом были навч-точки, и слепые свиньи, и галлюциногенные бары, и множество рук, трогающих его, ласкающих его.

Наконец Парети обнаружил, что вернулся в парк, на то место, где на него кинулась газета. Он не помнил, как попал сюда, но на груди его красовалась татуировка в виде голой семидесятилетней карлицы.

Он побрел через парк, но быстро обнаружил, что это не лучшая дорога. Сосенки поглаживали и посасывали его плечи, «испанский мох» пел фанданго; плакучая ива орошала его слезами. Он бросился бежать, чтобы уйти от нескромностей голых кленов, черных шуток чернобыльника, томления тополей. Болезнь поражала через него все окружающее. Он заражал весь мир; да, он не мог передать свою болезнь людям, черт, все куда хуже, он нес ее всему неодушевленному миру! И изменившаяся Вселенная обожала его, пыталась завоевать его сердце. Богоподобный, Недвижный Движитель, неспособный справиться с невольными своими творениями, Парети боролся с паникой и пытался избежать страсти внезапно зашевелившегося мира.

Он прошел мимо банды подростков, предложивших за умеренную плату вышибить из него дух; но он отказал им и поковылял дальше.

Он вышел на бульвар де Сада, но и там не было ему покоя. Он слышал, как перешептываются о нем плитки мостовой:

– Какая он лапочка!

– Забудь, все равно он на тебя и не глянет.

– Ах ты сука ревнивая!

– Я тебе говорю, не глянет он на тебя.

– Да ну тебя. Эй, Джо!..

– Ну что я тебе говорила! Он на тебя и не посмотрел!

– Но так нечестно! Джо, Джо, я тут…

– По мне, – заорал Парети, разворачиваясь, – одна плитка от другой ничем не отличается! Все вы тут на одно лицо!

Это их, слава богу, заткнуло. Но что это?

Высоко над головой замигало световое панно, оповещавшее о скидках в «Секс-Городе». Буквы поплыли и свернулись в новую надпись:

Я НЕОНОВАЯ ВЫВЕСКА, И Я ОБОЖАЮ ДЖО ПАРЕТИ!

Немедленно собралась толпа, чтобы поглазеть на феномен.

– Да кто, мать его, такой этот Джо Парети? – осведомилась какая-то женщина.

– Жертва любви, – объяснил ей Парети. – Не произносите это имя громко, иначе следующий труп может стать вашим.

– У тебя крыша едет, – ответила женщина.

– Боюсь, что нет, – ответил Парети вежливо и немного безумно. – Сумасшествие – это, признаюсь, моя мечта, но боюсь, что мечта недостижимая.

Женщина проводила его взглядом, когда он распахнул дверь и вошел в «Секс-Город». Но она не поверила своим глазам, когда дверная ручка ласково похлопала Парети по ягодице.

– Дело, в общем, такое, – заявил продавец. – Исполнение не проблема; самое сложное – это желание, доезжаете? Исполненные желания гибнут, и их приходится заменять новыми, иными желаниями. Чертова уйма людей мечтают стать извращенцами, но не могут, потому как всю жизнь желали только всякого пристойного. Но мы в Центре Импульсной Имплантации можем внушить вам все, чего вы захотите пожелать!

Продавец вцепился в рукав Парети турохваткой – резиновым захватом на телескопическом шесте, применяемом для удержания туристов, прогуливающихся по Аркаде Странных Услуг, и притягивания оных туристов поближе к прилавку.

– Спасибо, с меня хватит, – произнес Парети, без особого успеха пытаясь стряхнуть турохватку с рукава.

– Эй, парень, постой, обожди! У нас спецскидка, сущие гроши, только на этот час! Представь, мы тебе педофилию вставим, настоящее крутое желание, незатасканное еще, а? Или зоофилия… или оба возьмите, совсем дешево выйдет…

Парети ухитрился вывернуться из зажима и помчался по Аркаде, не оборачиваясь. Он-то знал, что никогда нельзя импульсно имплантироваться в уличных лавках. Один его приятель-сборщик, находясь в отпуске, совершил подобную ошибку: ему подсунули страсть к гравию, и бедняга скончался через три предположительно наполненных наслаждением часа.