100 великих разведчиков - Дамаскин Игорь Анатольевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/181
• Следующая

Скорее всего, наряду с занятием каким-либо незаконным промыслом он стал осведомителем полиции. Но о его «подвигах» этого времени история умалчивает. Известно лишь, что в 1799 году он каким-то образом познакомился с полковником Савари, будущим герцогом Ровиго, генералом, дипломатом, руководителем разведки и министром полиции. Эта странная дружба принесла свои плоды.

Помните, с чего начинается роман Л.Н. Толстого «Война и мир»? В великосветском салоне мадам Шерер гости с возмущением обсуждают похищение и казнь герцога Энгиенского. «Автором» этого похищения был наполеоновский агент Карл Шульмейстер.

В 1804 году Савари, уже ставший генералом и приближённым Наполеона, вспомнил о способностях своего «приятеля» и решил поручить ему провести эту операцию, которую считают одним из самых сомнительных и омерзительных «подвигов» секретной службы Наполеона.

Герцог Энгиенский был одним из последних представителей династии Капетингов (Бурбоны — ветвь этой династии по женской линии). После французской революции он оказался в эмиграции в одном из крошечных германских княжеств, Бадене. И хотя в это время англичане и роялисты плели заговоры против Наполеона, герцог Энгиенский скромно жил на содержании англичан и не принимал участия в антинаполеоновской деятельности.

Но Наполеон решил дать урок всем роялистам, полагая, что похищение и казнь одного из их родственников устрашит их.

Герцог Энгиенский в это время жил в городке Эттингейме, проводя дни в праздности и любовных похождениях. На этой слабости герцога и сыграл Шульмейстер. Он захватил молодую женщину, возлюбленную герцога, и увёз её в приграничный город Бельфор. Герцог узнал об этом, а вскоре он получил письмо от возлюбленной, подделанное Шульмейстером, в котором она якобы умоляла спасти её из плена. Герцог немедленно бросился к ней на выручку, надеясь подкупить стражников и освободить даму сердца. Шульмейстеру только этого и нужно было. Как только герцог Энгиенский пересёк французскую границу, он был схвачен людьми Шульмейстера, привезён в Париж, судим и ночью расстрелян в Венсенском лесу. При этом палачи заставили его держать в руках фонарь, чтобы удобнее было целиться.

Возлюбленную герцога Шульмейстер выпустил на свободу. Она даже не подозревала, какую роль сыграла в столь страшном деле.

За проведённую операцию Шульмейстер получил в награду тридцать тысяч долларов — огромную сумму по тем временам. Всё произошло так стремительно, что позволило позже Наполеону утверждать, что казнь герцога свершилась без его ведома. Это печальное событие в дальнейшем сыграло большую роль.

Через год после расстрела герцога Энгиенского Савари представил своего верного агента Шульмейстера Наполеону со словами: «Вот, ваше величество, человек, состоящий сплошь из одних мозгов, без сердца». Наполеон благосклонно усмехнулся в ответ, но никакой новой награды Шульмейстер не получил, а он так мечтал стать кавалером ордена Почётного легиона!

У Наполеона было своеобразное отношение к разведчикам и шпионам. Он говорил: «Шпион — это естественный предатель» и не ставил их заслуги на одну доску с заслугами офицеров и генералов.

В том же, 1805 году началась наполеоновская кампания против Австрии и России, столь же неудачная для армий этих двух стран, сколь блестящая для армии Наполеона. И не будет преувеличением сказать, что Наполеон во многом обязан этим успехом своему скромному шпиону Шульмейстеру. Историки удивляются тому плану кампании 1805 года, который Наполеон составил в Булони после провала попыток высадки в Англии и поражения флота в Трафальгарском сражении.

Известный историк Сегюр писал: «…гений императора преодолел всё: время, пространство и всевозможные препятствия, предусмотрел всё, что должно было случиться в будущем. При своей способности прозревать будущее с той же безошибочностью, какой отличалась его память, он уже в Булони предвидел главные события предполагаемой войны, их даты и конечные последствия, словно ему приходилось писать воспоминания через месяц после этих событий».

Справедливо отмечая военный гений Наполеона, историки забывают об одном: его прозорливость строилась не на пустом месте. Она проистекала из тех сведений, которыми он располагал, и прежде всего, из данных разведки.

Наполеон знал, что надежды австрийцев на успех в предстоящей войне опирались на опыт и авторитет австрийского военачальника генерала Мака. Это был своеобразный человек, тупой, простоватый, легко поддающийся обману. Не слишком одарённый полководец, уже понёсший в 1800 году поражения от французов, он был одержим маниакальной идеей отмщения за свои неудачи. Мыслил он довольно узко и прямолинейно, был убеждённым монархистом и не мог понять, как это французы видят героя и гения в безродном «корсиканском узурпаторе».

Задолго до начала кампании 1805 года в окружении генерала Мака появился молодой человек из знатного венгерского рода, изгнанный из Франции Наполеоном, заподозрившим его в шпионаже в пользу Англии. Нетрудно догадаться, что этим «венгерским аристократом» был Шульмейстер. Его «секретарём» и доверенным лицом был некий Рипманн. Если Шульмейстер был душой и мозгом разведывательной операции, то Рипманн её нервной системой — он организовал бесперебойную конспиративную связь с наполеоновским штабом. До сих пор остаётся загадкой, как он мог не только в течение нескольких дней, но буквально в течение нескольких часов передавать туда добываемые Шульмейстером секреты.

На одном из светских вечеров «венгерский аристократ» «случайно» встретился с генералом Маком и очаровал его. Оказалось, что их взгляды полностью совпадали. Аристократ, как и генерал, ненавидел Наполеона, считал его узурпатором, бездарным воякой, которому просто везёт.

Шульмейстер «делился» с Маком всем, что он знал о Франции. Мак был поражён теми сведениями военного и политического характера, которыми располагал Шульмейстер. Кроме того, ему льстило, что они соответствовали тому, что думал он сам. Мак рекомендовал своего нового друга в привилегированные офицерские клубы Вены, выхлопотал ему офицерский чин и сделал его членом своего штаба. Более того, обаяние Шульмейстера было так велико, что Мак назначил его… начальником австрийской военной разведки!

Таким образом, ещё до начала войны Шульмейстер, а через него и Наполеон, прекрасно знали все планы своих будущих противников. Подчеркнём ещё раз, что прозорливость Наполеона основывалась не только на донесениях Шульмейстера, но и они сыграли свою, и немалую, роль.

Когда началась война и Мак, а вместе с ним Шульмейстер и его «секретарь» Рипманн отбыли в действующую армию, французский разведчик исхитрился извещать Наполеона о каждом шаге, и о любом замысле австрийцев.

От французского штаба Шульмейстер получал немалые деньги и щедро делился ими со своими агентами. Он не только собирал и переправлял французам секреты австрийской армии. Как начальник австрийской разведки, он «добывал» и снабжал Мака и его штаб дезинформацией о действиях и замыслах Наполеона. Для того чтобы его донесения были весомыми, он подкупил двух штабных офицеров, Вендта и Рульского, которые аккуратно подкрепляли его дезинформацию донесениями, якобы полученными от их агентов.

Маку хотелось, чтобы во Франции и во французской армии всё было плохо. Он с удовольствием и доверчивостью принимал любую информацию о раздорах среди французов, о росте недовольства среди военных, о гражданских беспорядках и вообще о всяческих неприятностях, происходивших в наполеоновском тылу. Он с нетерпением ждал момента, когда Наполеон, его государство и его армия рухнут сами собой.

Шульмейстер доставлял ему удовольствие, поставляя «перехваченные» письма от «недовольных» из французской армии. Сплетни, изложенные в этих письмах, готовились специально подобранными людьми, в том числе французскими журналистами.

Более того — случай, уникальный в истории, — специально для Мака по распоряжению Наполеона в одном экземпляре издавалась французская газета, в каждом номере которой публиковались статьи и заметки, подтверждавшие информацию Шульмейстера о бедственном положении Франции и её армии. Шульмейстер якобы «с большим трудом» добывал эту газету и вручал её доверчивому Маку. Тот слишком охотно верил тому, во что хотел верить!

• Предыдущая
• 56/181
• Следующая