Совы на тарелках - Гарнер Алан - Страница 3

— Ничего ты не видишь! Это же ее туловище! Если рисунок снять с тарелки и потом сложить, получится настоящая сова… Да ты посмотри!.. Я срисовала разные части узора, видишь?.. Следи взглядом! Нет, не так! Слева направо… Теперь увидел? Сложи вместе разные части! Ну?!

— Сова, — неохотно согласился Роджер. — Немного похоже.

— Немного? Подожди!

Элисон схватила ножницы, начала вырезать свой рисунок. Потом разделила его на части, соединила — и перед глазами Роджера оказалась настоящая сова: голова, лапы с когтями, крылья — все на месте.

Он рассмеялся.

— В самом деле, сова! Как ты разглядела? У тебя глаз — ватерпас!

Да, то была именно сова — странная, составленная как бы из цветочных головок и лепестков: лапы слегка согнуты, спина горбатится, глаза зловеще смотрят из-под тяжелых нависших век.

— Здорово! — повторил Роджер. — Как тебя угораздило догадаться?

— Я увидела сразу, как только помыла тарелку. Это же любому ясно!

— Значит, я не любой, — сказал Роджер. — Никогда бы не разглядел. Но мне он нравится.

— Кто он?

— Это скорее филин, а не сова.

— Нет, сова! Она!

— Ты так думаешь? О'кей, пусть будет она. Все равно, мне нравится. Особенно на твоем рисунке. — Он постучал карандашом по совиной голове, отчего все ее тело заколыхалось. — Эй, старушка!

— Не делай так, — сказала Элисон.

— Не делать чего?

— Не трогай ее.

— Ты что, серьезно?

— Дай карандаш. Я подрисую еще немного…

— …Я положил салат возле мойки, — сказал Гвин. — Пойду к Элисон. Роджер тоже там.

— Подожди, успеешь, — откликнулась мать. — А его не надо помыть, как ты думаешь? У меня только две руки.

Гвин положил зелень в большую миску, поставил в мойку, пустил сильную струю воды. Мать показалась из кладовки. Она собиралась печь хлеб. Гвин вынул салат из миски, начал отрывать листья от корешков. Мать и сын молчали некоторое время.

— Я просила тебя побыстрей нарвать салат, — сказала она потом. — Ты что, ходил за ним в город?

— Я беседовал.

— Скажите пожалуйста! С кем же это?

— С Роджером.

— Ты болтал с Полубеконом, — сказала мать. — У меня глаза пока еще на месте.

— Ну и что такого?

— Разве я не говорила тебе, чтобы ты с ним не разговаривал?

— Я всего минуту.

— Держись подальше от этого старого дурака! Сколько можно повторять? Хоть кол тебе на голове теши!

— Да что такого? И потом, он не такой уж старый.

— Хочешь получить затрещину? Получишь!

— Смотри, слизняки на салате! — сказал Гвин, чтобы переменить тему разговора.

Но мать не сдавалась.

— Ты с ним разговариваешь по-валлийски, — сказала она.

— Но Гув же плохо знает английский. Не может высказать, чего хочет.

— Я тебя уже предупреждала, чтобы ты не говорил по-валлийски. Не для того я гнула спину в городе все эти годы, чтобы мой сын разговаривал, как наемный работник. Я бы за милую душу могла оставаться тут, в долине.

— Но, мама, я же должен практиковаться! У меня экзамены по валлийскому в следующем году.

— О чем вы говорили с Гувом?

— Я только спросил, почему на чердаке над комнатой Элисон валяются какие-то тарелки.

Наступившее долгое молчание заставило Гвина оглянуться. Его мать стояла, опершись о хлебную доску, прижав руки к груди.

— Ты не лазил на крышу, сын?

— Я полез туда. Элисон испугалась крыс, они там шуршали наверху, и я… Я взял всего одну тарелку. Она помыла ее.

— Ох эта Элисон!

Мать ринулась из кухни, по дороге вытирая о передник испачканные мукой руки. Гвин помчался за ней.

За дверью комнаты Элисон слышался смех. Мать Гвина постучала и вошла.

Роджер и Элисон возились с тремя вырезанными из бумаги рисунками совы. Один из них был прислонен к подсвечнику, два других висели на спинке стула. Злосчастная тарелка, которую Гвин принес с чердака, лежала рядом с подушкой на постели, прикрытая листками бумаги.

— Где эти самые тарелки, мисс Элисон? — сказала мать Гвина с порога.

— Какие тарелки, Нэнси?

— Вы знаете, о чем я говорю. Тарелки, что нашли на чердаке.

— При чем тут тарелки? — с невинным видом спросила Элисон.

— Всего одна тарелка, мам, — сказал Гвин.

— Прошу, отдайте мне ее, мисс.

— Почему?

— Вы не должны были лезть наверх.

— Я и не лезла.

— И посылать туда моего сына!

— Никто его не посылал.

— Я лучше пойду, — сказал Роджер. — У меня уйма дел.

Он выскочил за дверь.

— Не отнимайте у меня время, мисс Элисон, — сказала мать Гвина. — Пожалуйста, отдайте тарелку!

— Нэнси, в чем дело? Почему вы шипите на меня, как старая гусыня? Что я такого сделала?

— Верните тарелку, мисс Элисон!

— В конце концов, мы в своем доме!

Мать Гвина подошла ближе к кровати, протянула руку.

— Дайте мне! Я видела, как вы спрятали ее под подушку.

Элисон неподвижно сидела на постели. Гвин подумал: сейчас она выставит его мать из комнаты, будет здоровенный скандал, но вместо этого Элисон завела руку назад, вытащила тарелку из-под подушки, бросила на одеяло. Мать Гвина взяла ее. Это была простая белая тарелка, без всякого рисунка.

— Очень хорошо, мисс Элисон, — сказала мать Гвина. — Оч-чень хорошо.

Она вышла с тарелкой в руке, хлопнув дверью. Гвин тихо присвистнул.

— Ну и ну! — сказал он. — Да ты прямо фокусница. Тебе только в цирке выступать. Кто тебя научил этим фокусам-покусам?

— Шикарное ты устроила представление, — сказал Роджер, когда вернулся в комнату Элисон. — Нэнси сдернула там передник и бушевала не знаю сколько. На кухне… У твоей матери и так паршивое настроение, а тут еще Нэнси со своими кровными обидами. Она уже три раза грозила отцу, что уйдет от нас.

— Чего же он ни разу не согласился? — проворчала Элисон.

— А то ты не знаешь моего отца? Всем пожертвует, лишь бы жизнь была спокойной. Наверно, потому она никогда у него такой не бывает… Но ты молодчага выдержала битву с Нэнси… Откуда она знает, что наверху сервиз? И как ты подменила тарелку?

— Я ничего не подменяла, — сказала Элисон.

— Загибай!

— Ничего я не делала. Это та самая тарелка, на которой была сова.

— Но Гвин сказал, ты отдала Нэнси совсем чистую. Без всякого рисунка.

— Рисунок исчез.

Роджер засмеялся. Смеялся он долго.

— Ты шутница, — сказал он потом. И вдруг спросил: — Нет, ты серьезно?

Элисон кивнула. Вид у нее был испуганный.

— Эли, — сказал Роджер, — но ведь так не может быть. Тарелка глазурованная — значит, рисунок под глазурью. Куда же он мог деться?

— Почем я знаю?!

— Так не бывает, сестрица. Давай посмотрим другую тарелку. Лестница как раз здесь.

Роджер взобрался на лестницу, открыл люк в потолке.

— Ух, какая темень! Где фонарь?

— Возьми, — сказала Элисон. — Видишь тарелки? Они должны быть в углу слева.

— Ага. Я возьму две штуки, чтобы убедиться, что все одинаковые.

— Возьми больше. Сколько унесешь. Пускай будут у нас. Передавай мне вниз.

— Ох, лучше не надо, после этого скандала, — сказал Роджер. — Хотя не думаю, что кто-нибудь их хватится.

— Осторожно! Смотри под ноги. Гвин чуть не провалился между балками. У него закружилась голова.

— Закружится, если провалишься!

— Нет, у него до этого. Когда еще дотронулся до тарелки. Совсем переменился в лице.

— Я не переменюсь, не жди!

— Будь осторожен!

— Ух, вот они…

Когда Роджер спустился, они вымыли несколько тарелок, поднесли к окну, ближе к свету. Роджер попробовал поскрести одну из них пилкой для ногтей.

— Глазурь сходит, видишь? — сказал он. — Даже ногтем можно. Совсем легко.

— Мне хочется срисовать еще несколько сов, — сказала Элисон. — Пока за окнами светло. Я сделаю их еще лучше. На твердой бумаге.

— Куда тебе столько? Ты сегодня уже выполнила норму. Целых три соорудила.

— Они куда-то подевались.