Зато ты очень красивый (сборник) - Узун Сергей Дмитриевич - Страница 44

Митя редко возражал, он был идеальный слушатель, которому так и тянет все рассказать. И Маруся с готовностью делилась с ним мыслями о прочитанной статье на тему загрязнения воды. Митя задумчиво смотрел на нее, а потом принимался строчить что-то в свой черный молескин. Марусе удавалось прошептать что-нибудь, на ее взгляд, очень важное Мите на ухо даже в кинотеатре. И в постели, только-только выпутавшись из его объятий, еще в поту, она начинала рассуждать. И чтобы немного сдержать безбрежный поток мыслей, ощущений, надежд и устремлений, он угощал Марусю крупными синими виноградинами изо рта в рот. Или желтыми сочными грушами, которые никак нельзя было есть, при этом ухитряясь еще чего-нибудь говорить, так как с них тек сок и сок надо было улавливать ладонью, чтобы не испортить обивку дивана или не закапать плед. Но особенно он любил кормить ее грейпфрутами, нарезанными красивыми кольцами, похожими на желтые велосипедные колеса, с сочной розовой мякотью. Их поглощение никак не вязалось даже с произнесением обрывочных и случайных звуков. А уж связное слово, краткую оценку событий или оригинальное, но емкое мнение по вопросу исчезновения редких видов животных высказать за грейпфрутом не удавалось. И поэтому рядом с диваном на тарелочке всегда ждал своего часа спасающий от Марусиного экологического словоизвержения натюрморт, в состав которого входила парочка грейпфрутов, несколько груш, грозди винограда «Кардинал» и нож. И это позволяло Мите полежать немного в тишине, посмотреть в потолок и, теребя Марусин жесткий, извивающийся локон, спокойно обдумать тему предстоящей статьи.

Ася уже в третий раз после Марусиного знакомства с Митей удивленно бормотала в трубку: «Мать, ты хоть осознаешь, что установила мировой рекорд – он встречается с тобой дольше, чем с кем бы то ни было. Три девчонки из нашей группы разбились об него, понимаешь. И утонули. Раз тебе сопутствует успех, ты, конечно, продолжай в том же духе. Но погоди радоваться. Посмотрим, чем это обернется». И Маруся продолжала в том же духе.

Обычно они встречались где-нибудь в центре, прогуливались до ближайшей станции метро, а потом ехали к нему. У него в комнате был прекрасный диван-книжка с обивкой в бежевую клеточку. На этом диване однажды Маруся громко и решительно заявила, что автомобильные выхлопы – большая проблема, особенно для Москвы. Ни в одной столице мира нет такого огромного количества автомобилей. И все они портят столичный воздух, создают над центром столицы парниковый эффект, внося огромную лепту в изменение климата планеты в целом. Чтобы видеть Митины глаза, Маруся оставила его лежать в одиночестве на диване, а сама уселась напротив, в кожаное коричневое кресло, неуютное и скрипучее. Закутавшись в Митину кофту с капюшоном, свернувшись в клубочек, она пыталась внушить, что экологическое равновесие очень важно. «Понимаешь, изменение одного из параметров экосистемы ведет к необратимым последствиям во всех других составляющих». Митя курил, обдумывая ее слова, выпускал струйку дыма в потолок. У него было стройное, немного бледное тело, как у всех, кто многие часы проводит за умственным трудом. Чтобы дослушать, он тихо предложил ей остаться на ночь. Но говорили они мало, в основном молчали. Поэтому, чтобы не терять времени даром, на следующее утро, за чашкой кофе, Маруся опять старалась склонить его в свою веру: веру в скорое и окончательное потепление климата, однозначные причины которого никому не известны.

Декабрь подходил к концу, а зимой и не пахло. Проснулись мухи и без зазрения совести кружили по комнате. По подоконнику изредка сновала божья коровка, как маленькая машинка автоинструктора по учебной площадке. Снег несколько раз вился над крышами, оседал на землю и тут же таял, не продержавшись и суток. Зима поддразнивала жителей столицы и проверяла их на верность. Большинство пожилых людей, вроде Митиной соседки, старушки-пенсионерки, и Марусиных четырех сослуживиц, уже настроились на морозы и болезненно переживали странное промедление. Они томились, хныкали, жаловались на усталость и головную боль. Но большинство Марусиных друзей и бывших Митиных сокурсников чувствовали себя очень счастливыми в новом времени года: разгуливали по улицам в кедах, с растрепанными волосами, в расстегнутых куртках, обнимались и что-то бодро бормотали в мобильные. Собаки по-весеннему бегали друг за другом, покусывая и весело тявкая в сиреневой дымке утра. Стали поговаривать, что столица останется в этом году без снега. Тема изменений климата стала одной из самых популярных, ее использовали как забавный, отвлекающий фантик в выпусках новостей, в радиопередачах, в разговорах. Это была нейтральная тема, по которой спешил высказаться каждый. Ведь, кроме всего прочего, потепление подрывало благосостояние многих людей. В первую очередь от него страдали продавцы дубленок, меховых шапок и шуб. Теплые вещи начали казаться приметами прошлого. Варежки, толстые шерстяные шарфы и свитера с начесом – все это стремительно теряло смысл, на глазах становясь музейными экспонатами. Особенно жаловались на потепление продавцы лыж и коньков – спортивные магазины терпели убытки. Маруся с Митей, обнявшись под пледом поздно вечером, не раз натыкались на интервью с каким-нибудь растерянным продавцом сноубордов, который метался по пустому салону среди ярко разукрашенных досок. И никто не мог ответить ему с определенностью: суждено ли хоть одной из них быть обкатанной по московскому склону уже этой зимой.

Не удивительно, что к концу января, когда наконец город затянуло тоненькой снежной шалью и подули колючие ветра, все тут же пожалели, что ждали зиму и суетились по поводу ее отсутствия. Совершенно разучилась выживать в условиях московской зимы и Маруся. Ярая противница глобального потепления, уже через пару морозных дней она вспомнила, что переход с осенней одежды на зимнюю – настоящее испытание. Пойди нарядись в бесформенный дутый пуховик, придающий сходство с медведицей, гусыней или бобрихой. Или в дубленку, в которой совершенно невозможно вытянуть руку перед собой. Но самая большая проверка на уверенность в себе, грандиозное испытание чувству собственного достоинства – зимние шапки. Какой бы ни была зимняя шапка, она непередаваемо уродует владельца. Она мнет прическу, уничтожает укладку, придавая волосам блеклый вид, какой бывает при ангине после высокой температуры. Под шапкой плохо уживаются маскирующие средства, косметика течет и тает, на лбу выступает испарина. Во всей этой зимней московской экипировке жизнь сразу приобретает сходство с борьбой. Куда-то доехать, пробираясь сквозь снежные заносы, становится маленьким испытанием на крепость здоровья, нервов и чувства юмора. Поэтому зимой московские жители самых разных возрастов, стараясь экономить силы, впадают в эмоциональную спячку, становятся безразличными, уходят в себя. Настоящая московская зима – не самое лучшее время для тех, кто хочет растопить хотя бы один, уже было поддавшийся и начавший таять айсберг. Так утешала себя Маруся, заметив, что с наступлением холодов их встречи с Митей стали происходить значительно реже.

Он редко звонил и никогда не оправдывался. Каждый раз, когда долгожданное свидание по какой-нибудь причине откладывалось, Маруся начинала докапываться до сути и находила в себе массу недостатков. Она осознавала, что ей не хватает безупречности. И считала главной причиной всех своих неудач работу не по специальности. Татьяна Васильевна и мама продолжали упорные попытки превратить ее в образцовую служащую, и противостояние этому превращению давалось Марусе очень нелегко. Ей казалось, что из-за ежедневной рутины, которая отнимает все ее силы и выбивает дух, у нее не хватает так необходимого огонька и вдохновения для того, чтобы нравиться айсбергу, занимать все его мысли, растопить его окончательно и бесповоротно. И тогда, от отчаяния, чтобы согреться и не грустить, она возобновляла поиски новой работы, где можно будет найти применение диплому. Но, несмотря на всю Марусину энергию и оптимизм, поиски новой работы, как правило, заканчивались безуспешно. И мама назидательно говорила: «Вот видишь!»