Могила воина - Алданов Марк Александрович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/33
- Следующая
Через нее мастер-месяц ознакомился с настроением других греков в городке. Турок все, кроме нее, терпеть не могли. Но не очень любили и иностранцев, приехавших для освобождения Греции. «Архистратега любят, это правда. Он настоящий барин! А другие нет, при нем кормятся». – Отражая общее мнение, она признавала, что дела со времени приезда англичан идут хорошо. Цены на рыбу поднялись, лавочники делают золотые дела, все разбогатели. «Англичанин дурак: он все покупает и не торгуется, разве у нас так можно? Архистратег любить кинжалы и сабли, ему нарочно подсовывают: где он проходит, там выставляют. Купит лавочник за грош, а говорит что старое, – архистратег любит старое, и платит в десять раз дороже. А еды что на них идет! Все крестьяне в деревнях богатеют. Одни сулиоты съедают возы мяса, рыбы, хлеба. Да и иностранцы тоже. Архистратег – нет, он мало ест, боится разжиреть, а пьет отлично, хоть и говорят люди, будто он переодетый турок»… – «Как турок?» – изумился мастер-месяц. – «У нас так говорят; он и Маврокордато хотят нас продать Англии». – «Очень ты нужна Англии! Станет она тебя покупать. И все ты, голубушка, врешь!» – сказал мастер-месяц, чтобы ее подзадорить. – «Зачем мне врать?» – «Да ты его, верно, и в глаза никогда не видела». – «Это я-то? Сто раз». – «Где же? В серале?» – «И в серале, и на улице, и в доме у него была». – «Ну, уж это ты наверное врешь! Пустят тебя в его дом!» – «А почему не пустят? У меня там сестра служит прачкой! Десять раз к ней ходила». – «И сестры у тебя никакой нет, ты сама тоже «служила прачкой», знаю я тебя, все врешь», – твердил мастер-месяц, очень заинтересовавшийся сообщением, – «покажи мне ее, твою сестру, вот сведи меня к ней в гости, тогда я поверю. Тебя в тот дом и на порог не пустят!» – «Да кто не пустит? Чуть только архистратег съезжает со двора, сулиоты садятся за карты». – «Этак и я мог бы, значить, пойти? Врешь, врешь». – «Дашь коробку рахат-лукума, если я тебе покажу дом?» – «А зачем мне его дом? Разве так, из любопытства, взглянуть, как он живет? Коробки рахат-лукума мне не жалко». – «Ну так вот, в любой день, часов в одиннадцать: он тогда уезжает из дому». – «Еще стоить ли терять время? А впрочем, пойдем. Пожалуй, хоть завтра, я завтра утром свободнее». – «Можно и завтра, если будет хорошая погода». – «При чем тут погода?» – «В дождь он кататься за город не поедет. Рахат-лукум купи в той лавке, за церковью, у них самый лучший». – «Куплю, куплю. Хоть экая невидаль: дом архистратега!»
На следующий день они в самом деле туда отправились. По дороге как раз встретили Байрона: он ехал по каналу в моноксиле. – «К городским воротам едет, там садится верхом и катается», – объяснила маркитантка. – «Отчего же он садится не у своего дома?» – «Да тут себе шею сломишь, такая дорога. Иногда, впрочем, ездит и по городу». Маркитантка смело вошла в дом по черной лестнице. Мастер-месяц нерешительно последовал за ней. Внизу, в большой комнате, дверь в которую была открыта настежь, на полу сидели сулиоты из личной гвардии архистратега и играли в карты. Стоял сильный смешанный запах крепкого табаку, кожи, спирта. – «Когда он тут, они стоят на часах. А как только он со двора, часовые садятся играть. Здесь я их не боюсь, здесь они не посмеют напасть» – сказала маркитантка, поднимаясь по лестнице. – «Что ты, милая, ведь я с тобой», – неуверенно-галантно отозвался вполголоса мастер-месяц и ускорил шаги. Они поднялись по лестнице, никого не встретив. – «И тут хорош контроль, в доме главнокомандующего!» – подумал мастер-месяц, пожимая плечами. – «Ты куда же? К сестре? А он где живет!» – «Вот тут», – прошептала она, остановившись на площадке второго этажа, приотворила дверь и, увидев, что в комнате никого нет, поманила своего друга. – «Войди. Не бойся».
Мастер-месяц, волнуясь, заглянул в комнату и обвел ее быстрым опытным взглядом полицейского: сразу все запомнил. Мебели и вещей в кабинете было немного: стол, два стула, низенький диван, вроде матраца на коротких ножках, и по стенам всевозможное оружие: карабины, пистолеты, сабли, кинжалы, ятаганы. На столе, рядом с чернильницей, тоже лежал пистолет. Ничего другого не было. Если бы были бумаги, мастер-месяц пошел бы на риск, постарался бы заглянуть или незаметно стащить: присылка рыжему подполковнику документа, собственноручно написанного лордом Байроном, была бы, конечно, большим служебным успехом. Еще были полки с книгами, шедшие чуть не до потолка. «Вот он что привез сюда, архистратег», – подумал мастер-месяц. – «Так где же твоя сестра? Что нам тут болтаться», – небрежно сказал он, – «она красивая, твоя сестра?» Маркитантка погрозила ему пальцем.
В воскресенье они поехали за город: была хорошая погода. Далеко ехать было невозможно: милях в десяти от Миссолонги шалили разбойники атамана Карайскаха. Но в соседней деревушке маркитантка знала избу, где хозяин удивительно жарил рыбу и к ней подавал отличное мускатное вино. – «Очень ты, миленькая, любишь поесть и выпить», – говорил мастер-месяц без укора: сам это любил. – «А ты меня пьяной видел?» – «Нет, пьяной пока не видал». – «И не увидишь». – «А глазки у тебя, когда ты выпьешь, делаются маленькие и веселенькие, это я видел». – Она засмеялась. – «Чему ты, дура?» – «Чему? Паша мне говорил то же самое. Сам не пил, а нам позволял, если не мусульманка. Иногда, впрочем, и сам пил. Потом каялся и ругался так, как только турки умеют… Знаешь, ты похож на пашу. Ты барин, даром, что конторщик»… – Он был очень польщен. Не без огорчения спросил себя: что, если бы она знала, каково его настоящее ремесло? Верно, просто не поняла бы, и было бы чрезвычайно трудно ей объяснить.
К собственному своему удивлению, он искренне к ней привязался. Мастер-месяц знал на своем веку много женщин, но такая попалась ему в первый раз. Понимал, что он нравится ей, как легкий, веселый человек (это в нем еще оставалось, хоть шло на убыль). Однако себя не обманывал: попался случайно, а был бы кто другой, тоже легко добился бы успеха: она из тех женщин, что и месяца не могут прожить без хозяина, – удивительно, как не воспользовался ни один из офицеров. «Вероятно, им было неловко: освобождают Грецию!»
Свое дело она знала, но не увлекалась им. Больше всего на свете она любила рахат-лукум. И еще любила приятно проводить время: чтобы не одной, а с хозяином, и чтобы на столе стояла закуска, и чтоб было сладкое вино, – выпивала бокал-другой, не больше. Любила с приятным человеком приятно поговорить: и о простых вещах, и о возвышенных – например, что будет в том мире? Только о войне старалась не говорить: без толку калечат людей, вернется человек без ноги, вот ему и будет свобода! «Зачем им Лепанто? Да я в жизни в этом Лепанто не была и не буду». – «Отчего ты не вышла замуж?» – однажды спросил ее он. – «А за кого?» (она обычно отвечала вопросом на вопрос). «За рыбака, что ли, идти? Он будет бить. Пьяный, грязный. За хорошего человека я пошла бы»… Хотя она в мыслях его не имела, он понял, что под хорошим человеком разумеется человек вроде него. – «Вот был бы странный конец!» – усмехаясь, подумал мастер-месяц. Но, к еще большему его удивлению, мысль эта не показалась ему дикой. Он минут десять думал – не серьезно, разумеется, но и не вполне шутливо: что в самом деле, если бы бросить проклятое ремесло и поселиться где-нибудь в хорошей, теплой, солнечной стране, где нет ни войн, ни революций, ни добрых родственников, и зажить по новому, обзаведясь семьей? После Миссолонги сбережения все-таки будут. Не открыть ли какое дело? Дела ему представились разные, и честные, и сомнительные, вроде веселого заведения. – «Нет, не заведение, конечно, а кофейня с музыкой, с дамами? Или хороший магазин? Где же? В Константинополе?» Как все долго жившие в этом городе, мастер-месяц был им навсегда отравлен. Вспомнил Золотой Рог, базар, камни Стамбула, Галату, немощеную лестницу Перы – и вздохнул. Нет, куда же Константинополь? Добрых родственников там нет, а война есть: султан-то больше всех теперь и воюет. «Что за ерунда? Не жениться же на бывшей одалиске! Но милая, очень милая!» – с улыбкой думал мастер-месяц.
- Предыдущая
- 27/33
- Следующая
