Маршрут - Соколовский Владимир Григорьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая

— Р-разговоры, Уткина!

После такого окрика у Веры испортилось настроение, и она обиделась на Васю. Ишь, покрикивает! Да кто он ей такой? Но вскоре перестала дуться. Ну, приказывает, ну и что? Ему положено, он назначен командиром, вот и приказывает. Назначили бы командиром не его, а Мишку, — небось было бы похуже. Он бы теперь бежал во всю прыть, незнамо куда, и все неслись бы за ним, а попробуй отстать — еще и наподдает. А Вася хоть держится строго, да не задается своей властью. Нет, надо его слушаться. Ей-то, Вере, зачем ссориться с ним? То, что именно ее взял с собой, — уже большая удача.

Идущие впереди ребята потихоньку стали уставать: Вадька все больше отвлекался от стрелки компаса, Феодал сбивался со счета, а Ваня Ермошкин жаловался, что натер ногу. Один Мишка Шестаков был неутомим: он рыскал сзади всех, словно потерявший управление катер в строю судов. То бросался ловить кузнечика, то бежал за грибом, то принимался кружиться вокруг какой-нибудь елки. Правда, все его действия не имели четко обозначенной цели. Носится, носится за кузнечиком, а когда, казалось бы, только и остается, что накрыть его кепкой, — Мишка вдруг опомнится и бегом вперед, догонять других. Или: найдет гриб, порадуется ему, а потом как шмякнет об землю. А о беготне вокруг елки и говорить нечего. Просто пустое, бесполезное дело! Командир несколько раз бросал на него яростные взгляды, но с Мишки как с гуся вода: улыбается, сверкает крепкими зубами. Ну много у человека энергии, надо же ему куда-то ее девать! Что уж тут поделаешь?! А еще они с Верой запели песню на весь лес;

Вера старалась петь задушевно, с переливами, а у Мишки слух был неважный, и песня походила у него на боевой марш. Идущие впереди еще больше стали путаться, оглядываться, и, не в силах сладить с возникающим беспорядком, Вася Леконцев скомандовал остановиться.

— Перерыв пять минут, — объявил он. — Посидим в тени, глотнем чаю. Только много не пейте, дорога еще длинная. Вера, как допоешь песню, осмотри ногу у Ермошкина.

— Яичко можно съесть? — осведомился Феодал.

Мишка с гиканьем бросился в чащу и скоро примчался с маленьким ежиком.

— О! О! — все сгрудились вокруг.

— Чур, мой! — заявила санитарка.

— Нет, мой! — крикнул Спиридон. — Я его назову Эдиком, буду молоком поить. А ты отойди! И ты! — он встал на четвереньки над игольчатым комком, намеренный до конца защищать сокровище.

— Ат-ставить! — вмешался в спор командир. — Шестаков! Забери и отнеси туда, где взял. Живет животное в лесу и пускай живет. Много вас таких, любителей лесной природы! Натащат из лесу всякой живности, она у них и дохнет. Есть специальные животные. Их так и называют: до-маш-ние. Кошки, собаки. Вот их и заводите, и возитесь с ними, давайте клички. А в лесу нечего распоряжаться. Мишка, что я сказал? Ну, быстро! Он же маленький еще! Его, наверно, мать потеряла.

— Скоро овраги начнутся, — сказал Феодал, когда Мишка унес ежика. — Вот сейчас пройдем еще немного, а там — лог за логом. Мы с дедом туда за грибами ходим.

— Слушай, — задала вопрос Вера, — почему твоего деда Сусликом зовут?

— Э! Это у него привычка такая… Он ведь в степи рос. И вот выйдет, бывало, на лавочку возле дома, папироски курить и рассказывает всем желающим, как он сусликов ловил. Весь день, весь вечер готов рассказывать.

— «Эх, робятки, и любил же я в детстве сусликов лови-ить!» — передразнил деда Спиридон.

— Если он степной житель, как же он к нашему лесу смог привыкнуть? — не унималась Вера.

— Так он в армии на границе служил, на Дальнем Востоке. Там ведь тайга, леса тоже густые. А потом он с бабушкой познакомился и сюда, на ее родину, жить приехал. Ведь от леса, если к нему тягу почувствовал, отвыкнуть уже невозможно. Вон как в нем хорошо! Я тоже отсюда никуда не уеду. Буду всю жизнь, как дедка, в лес ходить.

— А кто работать станет?

— Я, может, егерем буду. Или охотинспектором. Даже если не буду, что ж из этого? При любой работе на лес можно время найти. Поработал, например, на тракторе или на машине, наслушался шуму, нанюхался всякого газу да мазута, а после работы пошел в лес и отдыхай себе. В нем и тишина, и воздух чистый.

— Все это верно, конечно, — занервничал вдруг Вася, — да только пока мы тут рассиживаем да толкуем, дед Суслик со своими уже полмаршрута небось прошел! Давай, давай, ребята. Вера, ты перевязала Ермошкину ногу? Съел свое яйцо. Феодал? Чаю все попили? Тогда побежали, вперед!

Действительно, как сказал Феодал, не прошли и ста шагов — первый овраг. Надо спускаться вниз, потом подниматься. Вот где пошли у Вадьки Спиридона и двух счетчиков шагов настоящие трудности! Ведь на спуске и подъеме шаг совсем не тот, что на ровном месте. Вниз вообще хочется бежать, а запнешься, так еще и скатишься кубарем. А вверх идешь уже медленнее, и шаг короче. Да еще густой лес на склонах. Ребята все умаялись. Вася все время подбадривал: «Ну, молодцы! Просто молодцы!» Вот миновали первый, второй овраг, начали подниматься по склону третьего…

— Стоп! — воскликнул Ваня Ермошкин. — Конец отрезка. Тысяча триста пятьдесят шесть пар шагов. Записка где-то здесь.

Мишка Шестаков сразу же вооружился сухой веткой и начал ворошить землю возле ног Вадьки Спиридона. Командир с досадой вырвал у него ветку и отшвырнул в сторону.

— Перестань чепухой заниматься! Ведь тут сказано, — он показал бумажку: — «Устье оврага». А мы разве в устье? В самом что ни на есть овраге, да еще и на склоне.

— Эй вы, счетчики, — засипел, как кот, Мишка, подскочив от возмущения, — и ты, приборист. Вы куда нас завели, а?

— Мы правильно считали! И я правильно вел, все по стрелке, — заоправдывались шестиклассники.

— М-да-а… — в раздумье произнес Вася.

Санитарка Вера собралась было впасть в панику и заплакать, но вспомнила вдруг что-то и воскликнула:

— А знаете, в чем дело может быть? Вспомните-ка, что нам на инструктаже Борис Степанович говорил. Ручной компас может давать отклонение до трех градусов! Вот мы и сбились.

— Какая чепуха, — отмахнулся Мишка. — Почему же мы тогда на тот ориентир точка в точку вышли?

Вмешался Вася:

— Ты не спорь, она правильную мысль подала. Тот ориентир стоял на открытой местности, мы его все время видели, когда к нему шли. А тут — во-первых, по лесу, по пересеченной местности, да еще такое большое расстояние, больше километра. Мудрено не сбиться!

— А что теперь делать? — растерянно спросил Вадька Спиридон. — Ну, пусть компас виноват. А делать-то что?

— В подобных случаях на помощь следопыту должны прийти умение ориентироваться в пространстве и смекалка, — ответил командир. — Вот мы сейчас проверим, обладаем ли этими качествами. Счетчики, вы все точно считали?

— Мы на этот раз еще и проверяли друг друга.

— Отлично! Феодал, где у нас устье? Ну-ка, веди нас к нему.

К вершине оврага они вышли минут через пять. Но еще до того, как вышли, вездесущий Мишка заорал:

— Во-он! Я вижу! — и огромными прыжками бросился вперед.

— Вернись! — осадил его Вася, и тот понуро вернулся на свое место.

Действительно, сучок старой елки, лежащей прямо на том месте, где земля начала раздваиваться, образовывая овраг, повязан был далеко видной белой тряпочкой. Все вздохнули с облегчением, запереглядывались. А когда дошли и приготовились копать, Вася предложил:

— Пусть этот указатель достанет Вера. Она первая сообразила. Верно?

— Верно! — согласились все.

Зардевшаяся гордая Вера обломала веточку, порылась во взрыхленной земле и достала круглую небольшую коробочку-жестянку. Открыла ее и подала Васе записку.

«Ориентир № 3 — высота с триангуляционным пунктом. Азимут 315, расстояние 800 м (880 п. ш.)».

— А что это такое — «тригуляционный пункт»? — спросил Вадька Спиридон.

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая