Сестра морского льва - Иванов Юрий Николаевич - Страница 42

• Предыдущая
• 42/51
• Следующая

…Распогодилось. Солнце пробилось сквозь тучи, и черно-свинцовый океан тотчас, как хамелеон, изменил цвет своей шкуры на синий с зеленоватым отливом. Время летело быстро. Волков и Лена ходили от одной группы котиков к другой, а после проверки зверобои гнали зверей к помосту. Измученные, поторапливаемые тычками дубин в спину, котики покорно брели по лайде. Они уже не ревели, а лишь хрипло вскрикивали и роняли на гальку желтую пену, «…ну купил я ей рубашечку розовую с кружевами и эти самые…» — донесся до Волкова обрывок разговора. Отворачиваясь, стараясь не глядеть ни в лица людей, ни на животных, ни на помост, над которым то и дело поднимались и опускались дубины, Волков брел вдоль берега.

Так он миновал лайду и, устроившись в затишье, сел на камень. Закурив, Волков глядел, как погрузневшее, налитое красным огнем солнце тяжело кренилось к горизонту, а глубоко осевшая в воду шлюпка ползла к сейнеру. Зверобои дружно гребли; песня доносилась: «…и за бо-орт ее… бро-осает…» Сверкали лопасти весел, стекали с них алые брызги. Волков тупо глядел в воду и представлял себе все одно и то же: люди бегут… коты… дубины. Какой полет по скалам, какой бег по лайде, сколько мужества, силы в этих молодых крепких парнях, а потом!.. Нельзя, конечно, обвинять зверобоев ни в чем, это их работа. Но отчего все это так противно выглядит?

Вроде бы как стон донесся. Волков осмотрелся: из-за уступа скалы судорожными рывками выполз крупный морской котик. Волков поднялся. Захрипев, зверь поднял голову, залитую красным, и, роняя на гальку хлопья рыжей пены, поглядел на него единственным глазом, потому что вместо второго зияла кровоточащая дыра; со всхлипом втянул через разбитые ноздри воздух.

Это был Тупорылый.

Послышались чьи-то тяжелые торопливые шаги: Ар-каха по лайде бежал. Завидя Волкова, он усмехнулся, положил дубину на плечо и, придерживая ее рукой, пошел к нему усталой, развалистой походкой.

— Кот… один сбег, — произнес Короед. — А, вот он!

— Не трогай, — сказал Волков. — Это мой кот. Я его узнал: у него ласт покалечен касаткой.

— Ишь собственник: «мой». Все теперь наше, все теперь, Волк, общее. Понял-нет? А ну сдвинься.

Волков не шевельнулся. Аркаха сплюнул, оперся на дубину. Осунувшийся и постаревший, кажется, только за один этот день, он не мигая глядел в лицо Волкова своими дымными глазами, глядел, будто что-то хотел понять, но, так ничего и не поняв, выдавил из себя:

— Ладно. Дарю котишку.

Зверобой пошел прочь, а Волков наклонился и подтолкнул Тупорылого в спину. Застонав, кот шевельнулся и пополз к океану. Небольшая волна подкатилась, Тупорылый кинулся в нее, поплыл, потом вынырнул и заорал: соленая вода разъедала раны. Крича, кот плыл вдоль берега в сторону бухты Урильей и вскоре скрылся из глаз.

Ушел Волков с Большого лежбища лишь на другой день. У Альки тут было еще много разных дел: стирка, починка, к тому же каждый вечер в большой комнате одного из домов «крутили» кино, и девочка решила несколько дней побыть у зверобоев. «Не вздумай только идти в бухту Урилью одна», — предупредил ее Волков. Девочка поклялась, что одна в бухту Урилью не пойдет ни в коем случае.

Он поднялся в утренних сумерках и вышел из дому. Тут же хлопнула дверь, и по ступенькам сбежала Лена, которая будто поджидала его. Долго шли молча. День зарождался прохладный; сырой ветер стлался по склонам гор и гнал в сторону океана рваные клочья тумана.

— Ах, да что же это я?.. — сказала замедляя шаги, Лена и, порывшись в кармане куртки, достала сложенный вчетверо листок. — Тебе радиограмма. Радист ее принял ночью, ты уже спал, а я была в радиорубке. Держи.

«Волк зпт поздравляю двтч вторичный разбор дела закончился нашу пользу тчк Можешь возвращаться зпт получать диплом зпт слухам тебя назначают капитаном „Полярной звезды“ приветом…» — прочитал Волков и, стиснув кулак, зажал листок. Ну вот, все и решилось… Остановившись, он повернулся спиной к ветру и раскурил трубку.

— Пойдем в заветрие, — сказала Лена. — Посидим. Я тоже хочу покурить.

— Пойдем, — сказал Волков, поправив тяжелый рюкзак, в котором лежали продукты. — Куришь?

— Валера, неужели это ты? Прошло столько лет, и вдруг…

— Постарел? Возмужал. А я? Страшная, наверно, да?

— Ты стала еще лучше.

Они сели под скалой на камни, и Лена закурила сигарету. Сощурив глаза от дыма, она сбоку разглядывала Волкова и то хмурилась, то улыбалась. Волков молчал. Глупо как все. Казалось: встретятся и будут говорить-говорить… Ну да, он обещал даже рассказать ей о чем-то… Очень о многом, но о чем именно?

— Вспоминал хоть когда? — Она почему-то засмеялась, потом вздохнула.

— Вспоминал, — ответил Волков. — Вчера вечером я тебя искал, а ты куда-то запропала с Борисом.

— Видишь ли, у нас вчера с Борисом был очень длинный и сложный разговор, — начала Лена вялым, тусклым голосом, причем она оглядывалась, будто что-то искала, а говорила просто так, между делом. Ага, увидела что-то. Брови ее вздрогнули, она наклонилась и сорвала белый цветок. Понюхала, зажмурилась, вздохнула. — Так о чем это я?.. Ах да, так вот, мы решили, что никакой свадьбы не будет. Понимаешь, мы с ним хорошие друзья, и Борька добрый, славный, но… Понюхай, как хорошо пахнет.

— Такими парнями, как Борька, не бросаются, — сказал Волков, поднимаясь.

— Это мое дело, — сказала она. Ветер набросил ей пряди волос на лицо, но она не поправила их и глядела на него, словно из-за ширмы. — Может, думаешь: из-за тебя? Успокойся. Правда, сложности возникли кое-какие… Ну-ка убери руки.

— Что за сложности? — спросил Волков, все же положив руки ей на плечи.

— Видишь ли, эту зиму мы собирались с Борисом провести на острове, хотелось понаблюдать за каланами. А для этого… Ну и ветер, так и сечет лицо… Для этого нужно перебираться из бухты в бухту и наблюдать, наблюдать. Так вот: в вельботе есть одно свободное место. Мне нужен моторист.

— А сколько в шлюпке всего мест?

— В вельботе?.. Два. Правда, непросто все это: зимой тут такие штормы и туманы… снег, лед. Ночевки в палатке: брр!

— Ленка, я ведь капитан океанского судна, а не моторист вельбота, — сказал Волков и притянул ее к себе. — Да, да, каюта из красного дерева, оранжевые огни далеких тропических портов… Ну и ветер… Все глаза исстебал, — пробормотала Лена, внимательно, очень серьезно поглядела в его лицо, закинула руки ему на шею и потянулась к нему…

Добрался до своих «владений» Волков благополучно, не заходя в дом, осмотрел лежбище и убедился, что все тут в порядке. И Папаша Груум жив-здоров, и все его семейство, и секач Рыжий, и другие звери тоже. Спасеныш заметно подрос, ну просто на глазах вытянулся парнишка! И Тупорылого Волков увидел: забравшись на свою скалу, кот лежал как убитый, и вначале Волков подумал, что тот мертв, но Тупорылый шевельнулся и застонал. Болели, видно, раны. А у «пенсионеров» один зверь погиб. Пришел его смертный час. Волков подошел ближе и увидел: подохшего котика пожирали тысячи мелких рачков, которых так много среди сырых камней лайды. «Санитары» побережья спешили очистить лежбище от падали.

Ну львы, те, конечно же, спали; а Седой, каланка и малыш плавали в своей бухточке: взрослые обучали малыша искусству ныряния. Когда же Волков возвращался к дому, то обнаружил всю семейку куличков: папаша и мамаша вывели смешных голенастых птенцов на берег, и они дружной стайкой быстро бежали по лайде. Сова дежурила на коньке крыши, а песцы встретили Волкова как старого знакомого. Правда, он обнаружил, что Черномордый зря время не терял: пока людей в доме не было, песец пытался отгрызть угол у двери и весьма преуспел в этом: образовалась порядочная дыра, в которую можно сунуть нос. Сбросив рюкзак, Волков сел на камень покурить, а песцы — то Черномордый, то Красотка, то их подросшие тонконогие, будто на карандашиках, щенки по очереди подбегали к двери, совали в дырку носы и жадно, с наслаждением нюхали. Ради любопытства Волков, встав на колени, тоже понюхал: очень вкусно пахло рыбьими балыками, что вялились на чердаке дома…

• Предыдущая
• 42/51
• Следующая