Бегство - Алданов Марк Александрович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/84
• Следующая

«Вот оно что», — сказала себе Муся. Ей показалось было, что Тамара Матвеевна хочет поселить с ними Клервилля. На это Муся не согласилась бы ни за что: жизнь рядом с Клервиллем до замужества была бы ненужной и неприятной переходной ступенью к настоящему и могла б настоящее испортить. Но мысль о Клервилле не приходила в голову Тамаре Матвеевне: по ее понятиям, совпавшим внешним образом с настроениями Муси, совершенно не годилось жениху жить на одной квартире с невестой.

— Глашу? — переспросила Муся. Ей сразу представились приятные и неприятные стороны предложения. По этому вопросу Тамара Матвеевна с радостью почувствовала, что ее дело выиграно: она готовилась к энергичному отпору Муси.

— Да, Глашу. Или Майкевича, или Глашу, выбирай, — твердо сказала Тамара Матвеевна, закрепляя завоеванную позицию. — Поверь, она в гостях у тебя, на всем готовом, будет очень милая. А что она интересная и интеллигентная, это ты знаешь… Она может спать в нашей комнате, — со вздохом добавила Тамара Матвеевна. — А Сонечка в будуаре. Или лучше Витю переведем в будуар, а Сонечку в его комнату.

При всем гостеприимстве Тамары Матвеевны, ей не очень хотелось, чтобы чужие люди жили в ее спальной и в будуаре, нарушая порядок гнезда. Но делать было нечего.

— Что ж, я ничего против этого не имею, — подумав, сказала Муся. — Глаша так Глаша. Да еще согласится ли она?

— Она согласна, — проговорилась Тамара Матвеевна. — Ты ведь знаешь, она плохо живет с отцом, и он, кажется, получает финляндские бумаги и уезжает в Финляндию, а она ни за что не хочет… То есть, мы конечно, не уславливались с ней окончательно без тебя, но так, в общей форме, она согласна.

— Ах, в общей форме она согласна? — тотчас раздраженно сказала Муся. — И отлично… Но зачем же ставить и выносить кровати из комнат? Пусть она спит у папы в кабинете на диване.

— Что ты, Муся? Как у папы в кабинете! — испуганно возразила Тамара Матвеевна. На кабинет Семена Исидоровича нельзя было посягать ни при каких обстоятельствах и ни при каком строе.

— Ну, ладно… Делайте, как знаете, — ответила Муся, устало зевая, как почти всегда после длинного разговора с матерью.

Несколькими днями позднее был арестован один из адвокатов, довольно близко связанных с Семеном Исидоровичем. Выяснилось, что арестовавшие его люди в кожаных куртках, допрашивая прислугу, интересовались разными знакомствами адвоката. Между тем в телефонной книжке арестованного несомненно должен был значиться телефон Кременецкого. Тамара Матвеевна очень встревожилась и своей тревогой заразила Семена Исидоровича, хоть ему и дикой казалась мысль о том, что найденный в книжке телефонный номер может быть какой бы то ни было уликой или поводом для ареста. Друзья настойчиво советовали Кременецким бежать из Петербурга возможно скорее. Семен Исидорович наконец принял решение об отъезде и велел ускорить приготовления, которые до того делались медленно. Этим тотчас занялся весь дом. Сам Семен Исидорович, несмотря на протесты и мольбы Тамары Матвеевны, принимал участие в приготовлениях и даже помог Вите и горничной снести с чердака вниз тяжелый чемодан жены. Делал он это с видом очень простым, скромным и кротким, — такой вид мог быть у императора Карла V, когда он, в Страстной Четверг, стоя на коленях, мыл из золотого кувшина ноги двенадцати нищим старцам.

— Оставь, пожалуйста, я тебя умоляю! Мы все сделаем без тебя! — взволнованно кричала Тамара Матвеевна. — Ты, кажется, забываешь, что у тебя почки!..

Послышался звонок. Витя оторвался от чемодана и пошел открывать дверь.

В переднюю вошла высокая нарядная дама. Витя поклонился. Дама окинула его взглядом, — кто-либо из семьи или прислуга? — и, решив, что кто-либо из семьи, приятно улыбнулась.

— Семен Сидорович дома?

— Нет, его нет.

— Ах, какая досада! — сказала дама. Она еще раз взглянула на Витю. — Может, он скоро придет? Я, пожалуй, подожду?

— Тогда будьте любезны, пройдите сюда, — вежливо сказал Витя и проводил гостью в кабинет, где на диване лежали папки с бумагами, портфели, книги, а на ковре перед диваном был раскрыт чемодан. Витя, по просьбе Кременецкого, укладывал те вещи, которые Семен Исидорович хотел взять с собой в Киев.

— Когда уезжает Семен Сидорович?

— Кажется, завтра, — ответил Витя, решив, что можно сказать правду, если гостья все равно знает о предстоящем отъезде Кременецких: из предосторожности отъезд решено было держать в секрете. Но эта нарядная светская дама, конечно, не могла иметь отношения к большевикам.

— Ах, какая досада! — повторила дама. — Может быть, Тамара Матвеевна дома? Нельзя ли мне повидать ее?

— Ее тоже нет… Никого нет.

— Господи, как же мне быть? А когда они вернутся?

— Вероятно, не скоро. Перед отъездом разные дела в городе, — ответил Витя и подумал, что надо было это сказать еще в передней, а не просить даму в кабинет. — Не зайдете ли вы сегодня вечером?

— Нет, нет, я никак не могу, никак, — ответила дама и даже руками замахала, точно Витя умолял ее прийти. Она неожиданно села в кресло.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Витя и смутился под внимательным взглядом дамы.

— А вы кто, молодой человек? — спросила дама. — Извините меня, но, может быть, я через вас могу передать? Я вас у них не встречала… Вы из их семьи?

— Нет, но я теперь живу у Семена Исидоровича. Я с удовольствием передам.

— Ах, ради Бога, передайте, я вам так благодарна, — сказала дама с силой, тоже несколько преувеличенной по значению ее слов. — Видите ли, в чем дело… Я Елена Федоровна Фишер, — сказала она, понижая голос и чуть опуская глаза, совершенно так, как после смерти мужа называла себя Семену Исидоровичу. — Вы верно обо мне слышали?

— Да, разумеется, — сказал Витя и окончательно смутился: «Не надо было говорить „разумеется“, выходит намек на то дело… Так вот она какая»…

— Вот в чем дело. Позавчера уехал в Киев мой добрый знакомый Аркадий Николаевич Нещеретов… Вы запомните эту фамилию?

— Да, как же, я встречал здесь Аркадия Николаевича, — сказал Витя. Он слышал о связи госпожи Фишер с Нещеретовым. — Я не знал только, что он уехал.

— Да, позавчера уехал и, представьте, как-то очень экстренно, неожиданно. Я даже боюсь, уж не случилось ли что-нибудь? Мы были хороши с Аркадием Николаевичем, — стыдливым тоном сказала госпожа Фишер, искоса быстро взглянув на Витю, — и я никак не могла подумать, что он уедет, не простившись со мной. Но, очевидно, он не успел, говорят, ему угрожал арест. Хотя я не понимаю, почему он… Одним словом, он уехал. Между тем мне совершенно необходимо с ним снестись. Какое теперь сообщение с Киевом, вы знаете. Только и есть, что оказии, и вот я так обрадовалась, услышав вчера, что Семен Сидорович едет в Киев. Ради Бога, упросите его взять с собой это… — Она вынула из сумки письмо. — Я надеюсь, Семен Сидорович согласится оказать мне эту услугу?

— Передать письмо? Семен Исидорович, наверное, охотно это сделает, он много писем везет… Адрес на конверте?

— Нет, в том-то и дело. Я понятия не имею об адресе Аркадия Николаевича, знаю только, что он уехал в Киев. Но я уверена, что разыскать его там будет очень легко, ведь его все знают… Решительно все!

— Да, конечно… По крайней мере, я думаю.

— Но только одно, это очень спешно… Очень! Я умоляю Семена Сидоровича, как мне ни совестно, разыскать Аркадия Николаевича возможно раньше. Это так спешно и так для меня важно!

— Я передам.

— Ради Бога, передайте!.. Вы тоже едете с ними в Киев?

— Нет, я остаюсь здесь.

— Ах, вы остаетесь здесь, — с видимым интересом сказала госпожа Фишер. — Простите меня, как ваше имя?

— Яценко.

На лице Елены Федоровны выразилось удивление.

— Яценко? Вы не сын ли бывшего следователя?

— Да…

— Вот как? То-то ваше лицо показалось мне знакомым: вы очень похожи на вашего батюшку… Я встречалась с вашим отцом, — сказала она неодобрительно. — Правда, в такой обстановке… По тому делу, вы верно слышали, хотя вы и очень молоды… Мне говорили, что ваш батюшка арестован? — спросила госпожа Фишер, не очень искусно стараясь выразить в тоне вопроса огорчение и участие.

• Предыдущая
• 28/84
• Следующая