Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Мессадье Жеральд - Страница 70

• Предыдущая
• 70/89
• Следующая

— Но Салтыков! — воскликнул он.

— Прочтите вот это, — отозвался Орлов, протягивая Себастьяну другой документ.

Новая грамота занимала целых две страницы: в благодарность за услуги, оказанные престолу, ее величество жаловала графу де Сен-Жермену имение Ново-Лиево в две сотни гектаров, равно как усадьбу и два хутора близ Старицы, и возводила его в графское достоинство.

— Удовлетворены теперь? — спросил Орлов.

— Как может быть иначе?

— Григорий все предусмотрел.

Себастьян задумался. Его судьба оказалась связана с судьбой русского императорского трона теснее, чем он предполагал.

— А скажите мне, — продолжил Алексей, — как поживает ребенок, которого от вас родила баронесса Вестерхоф?

— Увы, никак. Умер от крупа. Все мои познания в медицине оказались бессильны его спасти.

— Жаль. Как вы, возможно, знаете, он приходился двоюродным братом царевичу Павлу.

Себастьян вспомнил, как пришлось забирать ребенка из Санкт-Петербурга и как принцесса Анхальт-Цербстская призналась, что баронесса была единоутробной сестрой императрицы. Орлов долго смотрел на графа испытующим взглядом.

— За ребенком приезжали вы сами или ваш сын?

— Я. А почему вы спрашиваете?

— Григорию показалось, что у вас какой-то странный, рассеянный вид.

— Еще бы! — ответил Себастьян.

— Жаль, что ребенок умер, — продолжил Орлов. — Быть может, вы могли бы стать отцом будущего царя.

— Что вы такое говорите?

— То, что вы слышали. Павлу сейчас шестнадцать лет, и он проявил свой истинный нрав. Ненавидит собственную мать и сам — вылитый портрет своего батюшки. Это опровергло все слухи об отцовстве Сержа Салтыкова.

Орлов закурил сигару, взяв щипцами уголек из камина.

— Он такой же яростный германофил, как и его отец, и ненавидит Россию, — продолжил он.

— Но не собираетесь же вы устранить шестнадцатилетнего юношу? — заметил Себастьян.

— Не я, конечно, — ответил Орлов, пожав плечами. — Он дождется, что его истребят другие. Настает такой момент, когда человеческое существо, наделенное определенной властью, перестает быть самим собой и становится заложником. Но это в будущем. У Екатерины впереди еще много лет царствования.

— За что Павел ее упрекает?

— За ее жизнь. И за смерть своего отца.

Себастьян вспомнил рассказ Барбере об убийстве царя Алексеем.

— Как он умер?

— Предполагаю, что ваш друг Барбере вам рассказал.

— Почему вы говорите, что я мог бы стать отцом следующего царя?

— Потому что при нынешнем положении не исключено, что императрица могла бы указать своим наследником вашего сына.

— А Павел будет отправлен в изгнание, как Иван Шестой?

— Почему бы и нет? В любом случае исчезновение Петра Третьего и Ивана Шестого не было потерей ни для кого.

От такого цинизма Себастьян содрогнулся. И поздравил себя с тем, что вызволил своего внука из этого кровавого театра. Власть снова вызвала у него отвращение.

Выйдя из кабинета, Орлов и Себастьян натолкнулись на вопросительные взгляды маркграфа и остальных. И ответили на них сияющими улыбками.

По возвращении в Трисдорф Себастьян показал генеральский патент маркграфу, вызвав у того еще большую оторопь.

Осень 1770 года подходила к концу, когда Александр сообщил письмом, что его мать, Даная Полиболос, княгиня Маврокордато, скончалась. Она не вставала с постели несколько недель, страдая от головокружений, и умерла во сне две недели назад.

Она тоже не увидела Грецию свободной.

Себастьян взял с собой Франца и немедленно отправился в Лондон. Он нашел Александра подавленным и растерянным. Сын долго плакал на плече отца, потом воскликнул:

— Неужели вечно придется жить с призраками? Сначала с призраком Соломона, а теперь и моей матери!

— Таков удел памяти. Не позволяйте ей оттолкнуть вас от вашего сына или причинить ему горе.

Юный Пьер, в Англии Питер, тоже казался растерянным. Ему было уже семь лет. Себастьян подозвал внука и взял на руки. Странный союз — три поколения одиноких. Себастьян внезапно осознал, как отчаянно теперь в Блю-Хедж-Холле не хватает женского присутствия. Во всяком случае, в мире этого ребенка. Но еще хуже было бы для мальчика попасть в мир аристократии, будь то английской, немецкой или французской. Себастьян избавил его от русских династических распрей не ради спесивой пустоты вечеров в замках, охоты, Wirtschaften, пантомим, обжорства и пьянства. Пьер не будет ни заложником в политической грызне, ни разодетым бездельником.

Себастьян отправился на Хайгейтское кладбище, чтобы положить цветы на свежую могилу, потом силой увез Александра с Пьером в Хёхст. Там они проведут зиму и этот опасный момент, которым является Рождество, преддверие Нового года, когда потребность в любви и у стариков, и у молодых становится наиболее острой.

Странная самоотверженность проявилась во Франце — быть может, просто отцовский инстинкт, дремлющий во всяком сознательном существе. Гигант пруссак стал для маленького Пьера своего рода могучей нянькой. Как только выпал первый снег, он повадился брать мальчика с собой кататься на коньках и санках и даже отваживался играть с ним в снежки. В усадьбе то и дело слышался их смех.

— Как вам удалось так воспитать слугу? — удивился Александр. — Можно подумать, что он член семьи!

— Он и есть член семьи, — ответил Себастьян.

По возвращении в Хёхст Себастьян обнаружил послание от Эймона де Бель-Иля:

«Мой дорогой друг!

Хочу надеяться, что это письмо застанет вас в столь же цветущем здравии, как и в последний раз, когда мы виделись. Нельзя сказать, что звезды безучастны к судьбам выдающихся умов — они ниспослали-таки на вашего врага, герцога де Шуазеля, королевскую немилость. Я удостоверился, что границы Франции отныне открыты для вас, и буду рад прочитать вашу записку, где сообщается о вашем скором визите в Париж.

Ваш верный Эймон де Бель-Иль».

Что послужило причиной падения Шуазеля? Из переписки Себастьян узнал, что их две: гонения на иезуитов и непомерные военные расходы, в которые он вверг королевство. А бешеная враждебность министра к новой фаворитке короля, госпоже дю Барри, отнюдь не смягчила его падение.

По размышлении Себастьян пришел к выводу: из-за недостатка характера Людовик XV был ничтожным королем. Он ничего не хотел менять в мире своей юности. Иезуиты олицетворяли для него безопасность опекающей религии, а расходы на армию — приобщение королевства к политике завоеваний, к которым он не имел охоты. Потому-то он и отправил Себастьяна в Гаагу, возымев похвальное намерение заключить мир с Англией. Ибо даже у хороших решений могут быть дурные причины.

Но желая сохранить прошлое любой ценой, можно лишь испортить настоящее.

Даже благие решения короля, такие как отмена продажи должностей, не слишком склонили чашу весов, на которых живые, опережая Создателя, взвешивали все хорошее и дурное, случившееся за годы его царствования.

Опала Шуазеля уже не могла принести никакой пользы. Иезуиты, на чем министр так настаивал, были изгнаны, а деньги на вооружение, в частности на постройку военных кораблей, были потрачены. Как говорят англичане, Людовик XV плакал над разлитым молоком.

Но если все это так, то что ему делать в Париже? Себастьян и сам не знал. После смерти госпожи де Помпадур Париж казался ему опустевшим. Что было, конечно, мрачным преувеличением. Граф де Сен-Жермен не был другом усопшей фаворитки и даже не знал наверняка, какие чувства она к нему питала. Тем не менее, даже несмотря на враждебность маркиза де Мариньи, своего брата, госпожа де Помпадур довольно благосклонно отнеслась к Себастьяну, когда он десять лет назад приобщался к политике, а ее уход — всякий раз, как он о нем думал, — заставлял его измерять прошедшее время.

Но наконец Себастьян превозмог себя и решил взять в поездку Александра и маленького Пьера. Отправиться решили, как только кончатся холода, но еще до таяния снега, то есть в конце марта 1771 года. Для мальчика это было бы также хорошим случаем свыкнуться с французским языком и открыть для себя большой мир.

• Предыдущая
• 70/89
• Следующая